Между тем до сих пор остается мало изученным восточно-христианский взгляд на это дело. В этой статье Тереза Оболевич, польский профессор и заведующая кафедрой философии религии в Папском университете Иоанна Павла I рассматривает важные аспекты восприятия учений Коперника и Галилея в русской культуре, в том числе в работах русских ученых за прошедшие столетия. Но особое внимание уделяется отношению Русской православной церкви к учению Галилея. Автор статьи говорит, что, насколько она знает, еще не было детального исследования этого вопроса, который затрагивался ранее лишь в общих работах, посвященных истории астрономии и гелиоцентрического мировоззрения в России. Эта статья представляет собой первую попытку воссоздать историю учения Галилея в русской культуре, а также понять причины благожелательного его усвоения в рамках православной традиции. Такой подход интересен тем, что в том числе дает представление об отношении восточного христианства к проблеме взаимодействия между наукой и религией.
В Киевской Руси, как и на Западе, доминировала геоцентрическая система мира. Но причина этого – во влиянии не столько птолемеевской модели, сколько модели Козьмы Индикополова, византийского купца и космографа 6 в. после Р.Х., который отрицал шарообразность Земли. Впервые взгляды Коперника проникли в Россию в 17 веке благодаря 12-томному атласу «Космографии» голландского ученого и картографа Яна Блау, изданному в Амстердаме в 1635 году под названием Тheatrum orbis terrarum sive Atlas novus in quo tabulae et descriptiones omnium Regionum. Инициированный патриархом Никоном перевод под названием «Зерцало всея Вселенныя» был выполнен под началом монаха Киево-Могилянской академии Епифания Славинецкого и издан в России в 1655–1677 гг. Первая часть этого труда, «Введение в космографию», упоминала как птолемеевскую, так и коперникианскую систему мира, обходя молчанием вопрос, какая из них является истинной. Тем не менее, автор больше симпатизировал последней, поскольку системы Коперника, как он говорит, придерживаются искусные математики. Также стоит отметить, что, хотя в то время преподаватели Киево-Могилянской академии придерживались геоцентрической системы мира, в своих лекциях они излагали и альтернативные теории Коперника и Галилея.
В 17 и начале 18 века идеи Коперника были хорошо известны в России, хотя и не встречали порой должного признания, и даже осуждались из-за их несогласованности со Священным Писанием (например, Стефаном Яворским). Большим признанием в России пользовалась компромиссная гибридная система Тихона Браге. Телескоп в России появился достаточно рано – всего на пять лет позже после того, как Галилей впервые его испытал. Царь Михаил Федорович приобрел его в 1614 году у московского купца Михаила Смывалова, который привез его из-за границы. При царе Алексее Михайловиче он использовался для военных целей.
Также учения Галилея и Коперника постепенно получали признание в России благодаря тому, что за 1592–1610 гг. всего 52 студента из Украины посетило лекции Галилея в Падуанском университете. Сторонником гелиоцентрической системы мира был и один из основателей Российской академии наук Феофан Прокопович. В бытность своего пребывания в Киево-Могилянской академии (1705–1716) Прокопович читал астрономические курсы, базировавшиеся на теориях Коперника и Галилея. Он даже написал обращенные к папе стихи в защиту Галилея. В них он утверждал, что «мир Галилея» является истинным.
Работы Галилея в частной библиотеке Феофана Прокоповича, а также в библиотеке другой видной фигуры того времени – Якова Брюса – создали благоприятные условия для популяризации учения итальянского астронома в России. Например, в 1719 году Брюс по указанию Петра Первого перевел и издал трактат последователя Галилея Христиана Гюйгенса Cosmotheoros («Книга мирозрения»). Возможно, во многом именно благодаря влиянию Петра Первого русская православная церковь не выступила открыто против новой теории.
К 1760-ым годам гелиоцентрическую теорию признавали уже практически все российские ученые. Большую роль в распространении астрономических и физических идей Галилея сыграли профессора Санкт-Петербургской императорской академии наук, как иностранные, так и русские по происхождению. В конце 18 века гелиоцентризм преподавался также в средних школах некоторых белорусских провинций Российской империи. Однако новая теория в то время все же не встретила понимания у некоторых русских ученых и деятелей культуры того времени, например, у М.П. Аврамова, директора первой петербургской типографии, основанной при Петре Первом.
Тем не менее, одним из результатов образовательной реформы, предпринятой Екатериной Великой в 1786 году, было обязательное изучение гелиоцентрической теории даже в церковных семинариях. К середине 18 века относится и попытка первой публикации биографии Галилея в России.
Галилей и его теории представляли большой интерес для многих русских ученых в 19 столетии. Между прочим, украинский поэт Тарас Шевченко написало стихотворение «И Архимед, и Галилей», где говорит о них как «предтечах наших», которые «без страха // В мир этот бренный побрели».
В советский период имя Галилея и особенно суд над ним широко использовались атеистической пропагандой. К немногим исключениям тут можно отнести книгу «Наука и религия» выдающегося биолога и философа Александра Любищева1 (1890–1972), опубликованную только в 2000 году. В ней он, анализируя «дело Галилея», разбивает стереотипное представление о нем как о «мученике науки». Другой пример подобного рода содержится в творчестве архиепископа, богослова и выдающегося хирурга Луки Войно-Ясенецкого, который говорит о Галилее как о глубоко религиозном человеке.
К тому времени все основные работы Галилея были переведены на русский язык (к сожалению, в ходе массовых репрессий 1930-е годы их переводчик Александр Долгов было арестован и казнен). В то время был также опубликован целый ряд значительных работ по истории астрономии и физики. Однако философская интерпретация научных теорий могла базироваться только на марксизме, в то время как богословские исследования были запрещены. Но можно предположить, что галилеевский мысленный эксперимент стал объектом методологических и логических исследований в Московском методологическом кружке, организованном в 1950-е гг. А.А. Зиновьевым, М.К. Мамардашвили, Г.П. Щедровицким и Б.А. Грушиным.
В 1990-е годы в России взгляд на Галилея как на «мученика науки» постепенно сменился взглядом на него как на одного из предшественников диалога между наукой и религией. Большую роль в этом сыграла изданная в Москве книга А. Фантоли «Галилей. В защиту учения Коперника и достоинства Святой Церкви»2.
Сегодня стандартная советская интерпретация дела Галилея как выразительного примера преследования церковью ученых стала объектом критики со стороны многочисленных православных, как мирян, так и лиц духовного сана. Современные дискуссии идут и за пределами чисто академических споров. Например, детальный разбор «дела Галилея» произвел православный журнал «Фома». В 2004 году его главный редактор, популярный православный журналист Владимир Легойда вместе с Сергеем Верейкиным опубликовал статью «“Мученики” науки: Галилей и инквизиция». В ней они подчеркивают, что католическая церковь была более терпима к Галилею, чем многие ученые того времени. Также они пишут, что «Галилей никогда не находился и не мог находиться перед выбором между учением Коперника, с одной стороны, и Церковью, с другой… Итак, Галилей не собирался конфликтовать с Церковью. Просто он считал, что осуждение Коперника — ошибка, в основе которой — неверное разграничение сфер компетенции религии и науки. И здесь, конечно, его позиция была гораздо правильнее, чем позиция Римского престола»3. Статья Легойды и Верейкина является одним из многочисленных свидетельств того, что сегодняшние православные стремятся преодолеть наследие атеистической пропаганды в России.
Что касается русской религиозной философии, то в 18 веке гелиоцентрической системой и идеями Галилея интересовался Григорий Сковорода (1722–1794), в то время как ректор Славяно-греко-латинской академии Феофилакт Лопатинский (1670–1741), архиепископ Тверской и Кашинский, который преподавал курс космографии, тоже рассказывал и о Галилее, но был сторонником идей Тихо Браге. Как и другие оппоненты Галилея, он считал, считал гелиоцентрическую теорию гипотезой, которая «спасает явления», но бесполезна для объяснения мира.
Т. Оболевич в своей статье также приводит отзывы и мнения о Галилее Антиоха Кантемира (1708–1744), Василия Татищева (1686–1750), Александра Радищева (1749–1802) и др. В этом контексте она отмечает, что образ Галилея как мученика за истину был известен в русской философии начиная с 18 века. Как и в западной традиции, он стал символом конфликта между наукой и религией, независимым мышлением и авторитетом Священного Писания. Однако при этом подчеркивалось, что этот конфликт имел место в римско-католической, а не в Православной церкви, например, славянофилом Иваном Киреевским (1806–1856) в его работе «О необходимости и возможности новых начал для философии». В ней он говорит, что, в отличие от латинства и протестантских вероисповеданий в Православной церкви Божественное Откровение и человеческое мышление не смешивались между собой, и границы между ними всегда оставались твердыми, не нарушались ни наукой, ни церковным учением. Поэтому по Киреевскому Восточной церкви никогда не была присуща враждебность к научным исследованиям.
Имя Галилея также упоминалось выдающимися русскими религиозными философами Серебряного века, среди которых можно назвать Владимира Соловьева (1853–1900), Василия Розанова (1856–1919), Льва Лопатина (1855–1920), Семена Франка (1877–1950), Николая Лосского (1870–1965), Сергея Гессена (1887–1950), Алексея Лосева (1893–1988) и других мыслителей. Автор статьи также упоминает о блестящих работах философа-эмигранта и историка науки Александра Койре (1892–1964), который осуществил тщательный и основательный анализ философских предпосылок трудов Галилея.
Прдолжение в источнике