Статья магистра богословия иеромонаха Иоанна (Мерзлякова) освещает некоторые направления деятельности самых известных и значимых монастырей Вологодско-Белозерского края в XV–XVI вв.: Успенского Кирилло-Белозерского, Покровского Дионисиево-Глушицкого, Введенского Корнилиево-Комельского. История этих монастырей показывает, что уже в первые десятилетия своего существования, часто по инициативе подвижников-основателей и их самых активных продолжателей, выстраивались такие направления их деятельности, которые со временем стали неотъемлемой составляющей русской монастырской жизни: благотворительность, просвещение, отчасти формирование взглядов на искусство — зодчество, иконопись, книжное дело, прикладные направления.

1. Миссионерство и благотворительность

«Церковное богатство — нищих богатство»[1]. При всех реалиях, наглядных примерах удаленности и сильных мира сего, и представителей церкви от проблем обездоленных людей, все-таки монастыри всегда оставались в сознании и представителей светского общества и монахов местами, которые призваны быть особенно настроенными на слышание, видение и помощь человеческого горя. Служение монастырей миру проходило в странноприимницах, богадельнях, школах при монастырях, в трапезных для бедного люда[2].

На первый взгляд такие понятия, как миссионерство и благотворительность, не имеют отношения к особенностям внутренней монастырской жизни. Но именно некоторые качественные составляющие внутренней жизни монастыря отражались на его внешней деятельности: здоровая духовная атмосфера обители, ревность ее насельников, уровень благосостояния занимает здесь не последнее место.

Деятельность северных русских монастырей проходила среди населения, которое часто выступало против укрупнения монастырской вотчины и строительства церквей[3]. Имели место противостояния как на почве земельного вопроса, так и на основании конфликта христианства и язычества. Если этого явно не прослеживается в житии преподобных Кирилла Белозерского и Корнилия Комельского, то в житии преподобного Дионисия это противостояние отражено. Преподобный Дионисий являлся постриженником Спасо-Каменного монастыря, в истории которого есть известия о том, что монахи этого монастыря боялись язычников, проживавших на берегах Кубенского озера[4]. Просвещенность этого края, также как и район Глушиц и соседнего Сосновца, к XV столетию не представляла собой лучшей картины, возможно, этим и объясняется посвящение Сосновецкой пустыни святому Иоанну Крестителю[5]. Видимо, притока крещеного населения в этот край не наблюдалось, так как преподобный Дионисий возобновлял запустевший монастырь на Святой Луке[6]. Святой подвижник осознанно вышел навстречу грядущим испытаниям, связанными не столько с дикостью окружающей природы, сколько с язычеством, приведшим монаха-подвижника к миссионерскому служению. Ситуация изменилась, когда жалованной грамотой великого князя Василия II на имя преподобного Дионисия Глушицкого новопоселенцы на монастырских землях были освобождены на десять лет от взимания дани и пошлин[7]. После подобных выгодных льгот окрестные крестьяне начали сами просить преподобного Дионисия о постройке в их селениях приходских церквей[8]. Таким образом, закрепление вотчины за монастырем после официального разрешения властей проходило более мирным путем и на практике. Согласно житию преподобного Дионисия, в окрестных селениях было основано три церкви[9]:

• церковь во имя свт.Леонтия Ростовского, где впоследствии «устрои тамо инокыням пребывание»[10];
• церковь в честь Воскресения Христова[11];
• церковь во имя Николая Чудотворца[12].

Просветительская деятельность преподобного Дионисия и его сподвижников заключалась не только в основании новых церквей, а еще в том, что люди тянулись в монастырь за мудрым духовным советом, они тянулись туда, где их не отвергали и не закрывали перед ними врат[13]. Построенные храмы украшались иконами и утварью: наглядными пособиями для воцерковляющегося населения[14]. Из жития святого Дионисия известно, что он был иконописцем[15]. С его именем «связывается около 12 сохранившихся икон»[16], в том числе и известная ростовая икона-портрет преподобного Кирилла Белозерского[17].

Благотворительность Глушицкой обители во времена святого основателя-игумена по житию последнего была значительной. Преподобный Дионисий на этом поприще руководствуется Евангельскими заповедями и святоотеческим примером, что не вызывает симпатий у братии: «Прииде к преподобному иконом, глагола ему о скудости потребнаго на раздание просящим»[18]. В житии святого отражен замечательный пример, характеризующий нищелюбие Дионисия и отношение к этому братии. Последние, чтобы показать своему игумену неразумность траты монастырской казны, подослали к нему подставного нищего, которому святой игумен, конечно же, оказал милость; через некоторое время братия принесли ему поданные им же деньги[19]. На это преподобный ответил правильным обличением их поступка: «Господь велитъ делать добро сколько есть силъ, такъ перестаньте же искушать меня, побуждая къ немилосердию»[20]. Передача таких фактов придает житию святого Дионисия, как агиографическому памятнику, сюжетную колоритность и историческую ценность. В голодные неурожайные годы монастырь выступал щедрым подателем милостыни: «Гладна бысть страна та… приходящие взимаста от него… они же болма начаша приходити. Преподобный же никакоже стужи»[21]. Игумен-нищелюбец остается непонятым братией, в первую очередь экономом, но продолжает с евангельской ревностью служение нуждающимся. Упоминаемый в житиях святых Кирилла и Дионисия голодный год был не единственным за первую четверть XV века. В Вологодско-Пермской летописи есть следующая запись за 1420 год: «Мор бысть силен на люди… снег паде на Никитин день (15 сентября)… всякое жито под снег паде, некому жати, люди померли»[22]. Через два года бедствие повторилось: «Мор бысть з голоду, всяку мертвечину ели»[23]. Голод обычно сопровождался эпидемиями[24]. И в такие лихолетья люди шли в монашеские обители за помощью, зная, что такие монахи, как Кирилл и Дионисий, никогда не откажут. Со святым Дионисием связан и такой случай, подчеркивающий его сострадание и любовь к обездоленным: он просто дает неизвестной женщине, которая обратилась к нему за помощью, необходимую сумму денег, чтобы откупиться от холопства[25].

Не отказывал никому в помощи и преподобный Корнилий Комельский. Из небольшой главки его жития «О гладе» можно отметить несколько интересных фактов: «Некогда же гладу превелику належащу на Вологде… мнози прихождаху от многих стран в дом Пречистыя страннии и нищий, и окрест ту живущий… отец же наш Корнилие всем подаваше без оскудения пищу и милостыню... И мнози приношаху младенцы своя и пометаху под стенами монастыря. Святый же всех приемля… и тамо учрежаху их покоем всяким»[26]. Видно, что спустя столетие после сильного голода во времена преподобных Кирилла и Дионисия стихия смерти повторилась и при преподобном Корнилии. Но Корнилий идет еще дальше на поприще социального служения своего монастыря –– он принимает на иждивение тех детей, которых оставляют у стен монастыря находящиеся в безвыходном положении местные крестьяне. Следовательно, был открыт приют для этих детей, что является одним из самых ранних свидетельств подобного рода социального служения в истории русских монастырей.

Вероятно, при монастырях были и школы. Например, из жития преподобного Мартиниана Белозерского известно, что при святом Кирилле Белозерском школа была при Белозерской обители[27]. О благотворительности Кирилло-Белозерского монастыря как при жизни святого основателя, так и в последующее время можно сказать немало. Так, в 1569–1570-х годах северо-западные земли Руси опустошались голодом и эпидемией тифа[28]. Не обошли эти несчастья и Белозерский край, и попечение о страждущих людях взял на себя Кирилло-Белозерский монастырь: «Только крестьяне около монастыря за 1580–1590-е годы получили на посев около 400 тонн ржи и овса»[29].

Мир светский и мир монастырский всегда были взаимосвязаны, причем первый находил представителей второго даже в глухих пустынях, в которые те уходили от мира. Мир светский, часто задыхаясь от зла, горя, теряя правые ориентиры, нуждался в помощи тех, кто шел правильным путем и мог повести за собой. Но часто сначала необходимо было человека накормить, обогреть, а уже после призвать его к покаянию и исправлению. И приведенные в этом параграфе данные рассказывают о служения монастырей, основанном на сострадании, милосердии и любви.

2. Северные древнерусские монастыри как центры книжности на Руси в XV — XVI веках

Фонды монастырских библиотек формировались за счет собраний из частных библиотек, поступающих в качестве вкладов. Передавая свои книжно-рукописные собрания в монастыри, владельцы могли быть спокойны за судьбу своих драгоценных собраний, так как «монастыри являлись центрами, в которых рукописи переписывались, собирались и хранились… В них была выработана строгая система учета и хранения рукописей»[30]. Важным фактором, способствующим развитию книжного дела на Руси, в частности в монастырях, является появление в XV веке на Руси бумаги и полууставного письма[31], что облегчало работу писцов и удешевляло книжное дело. Сокращалось время написания книг, что сподвигло переписывать не только богослужебные книги, но и списывать произведения светского характера, возможно даже на заказ. Репертуар переписываемых произведений XV века несколько отличался от репертуара XVI века.

«Книги монастырских библиотек делятся на три раздела: 1) самый большой раздел составляют богослужебные книги; 2) книги, предназначенные для соборного чтения; 3) келейные книги»[32]. Какие книги могли быть в келье монаха? Для ответа на этот вопрос необходимо выяснить, каким образом пополнялись монастырские книжные хранилища. В первую очередь монастырское начальство стремилось обеспечить библиотеки необходимым количеством богослужебной литературы. Причем книги как переписывались в монастыре, так могли иногда и закупаться. Книги поступали от вкладчиков. «При последнем способе пополнения в библиотеки наряду с книгами богослужебного назначения попадали и книги, в состав которых входили статьи светского характера»[33]. Сохранившиеся сборники монахов Кирилло-Белозерского монастыря свидетельствуют о том, что грамотные насельники могли сами переписывать книги в своих кельях, а состоятельные могли их и приобретать. Состав таких келейных сборников формировался в зависимости от приоритетов хозяина рукописи, что приводило к тому, что наряду с литературой церковно-назидательного характера встречается часто информация и светского содержания.

Библиотека Кирилло-Белозерского монастыря начинает формироваться в первые десятилетия своего существования, уже при его основателе, преподобном Кирилле Белозерском[34]. О ее основном фонде в XV–XVI веках можно уверенно говорить в связи с тем, что большая его часть сохранилась до настоящего времени (в Российской национальной библиотеке — РНБ) и представляет большой интерес для изучения. Качественные и количественные характеристики Белозерского собрания были настолько авторитетны на Руси, что к его фондам не раз обращались церковные власти, выписывая книги в Москву, Великий Новгород, –– главной причиной являлась книжная справа, предпринимаемая в 1630, 1650, 1680-е годы[35]. И в последующие столетия к Кирилло-Белозерскому собранию не раз обращались, вывозили рукописи из стен древней обители, что, конечно же, не способствовало их сохранности и сбережению для грядущих поколений. Но даже на основании дошедшего до настоящего времени фонда Кирилло-Белозерского монастыря можно говорить об этом северном монастыре как о мощном культурном и идеологическом центре, в котором отображались многие литературно-книжные явления переживаемых Русью эпох. По описи, составленной Н.К. Никольским, в собрании монастыря имелось 212 рукописей[36], до настоящего времени сохранились в собрании РНБ 154 рукописи, в Государственном историческом музее 8 рукописей и еще 7 в различных собраниях (преимущественно в научных фондах г. Санкт-Петербурга)[37]. Таким образом, от XV века сохранилось 169 рукописей преимущественно богослужебного назначения, но среди них имеются и краткие летописи. От XVI века, когда книжное дело в монастыре хорошо развивалось, сохранилось 780 рукописей[38], которые, за исключением нескольких (книги праздничные и кормовые, летописного содержания), представляют собой различные «Сборники» богослужебного назначения. Библиотечный фонд Кирилло-Белозерского монастыря к началу XVII века не ограничивался именно таким количеством рукописей, по описи 1621 года в монастыре к этому времени находилось 1304 книги[39], таким образом, за полтора столетия (от описи конца XV века) рукописный фонд вырос в четыре раза. И здесь следует обратить внимание на источники такого обильного пополнения.

Наряду с рукописями богослужебного назначения, которых всегда было больше, встречаются «Сборники», в которых приписаны статьи светского содержания (из области истории, естественных наук, ведения хозяйства и медицины). Р. П. Дмитриева, выявляя светскую тематику в сохранившихся рукописях Кирилло-Белозерского монастыря, пришла к выводу, что из 169 рукописей XV века 18 «Сборников» имеют информацию светского содержания. Рукописи встречаются как четко ориентированные на информацию светского содержания, так и приписанные к богослужебным книгам, что указывает на их келейное употребление. В этих «Сборниках» XV века содержатся рукописи, содержащие краткую новгородско-псковскую летопись, статьи с родословными, списки митрополитов, архиепископов Великого Новгорода, список игуменов Кирилло-Белозерского монастыря; различные хронографы, например, любимая на Руси «Александрия»; тексты и заметки, посвященные истории отдельных земель Руси (Полоцк, Ростов); статьи географического содержания — «О четырех морех», «О теплых водах», «О облацех», «О 12 ветрех», «О грому и молнии»; отрывки из глав «Иудейской войны» Иосифа Флавия; апокрифические сказания, например, различные легенды о царе Соломоне[40]. Немало рукописей второй половины XV века, в том числе и светского содержания, написаны известным книгописцем обители монахом Ефросином. По его автографам на рукописях можно судить о различных сферах его интересов: исторические («Хождение игумена Даниила», отрывки из «Еллинского летописца», «Летописец патриарха Никифора», Краткий русский летописец, хронологические отчеты, рассказ Плутарха о победе афинян при Марафоне, отрывки из «Истории Иудейской войны» Иосифа Флавия, предания об Александре Македонском); литературные произведения («Сказание об Индийском царстве», «Повесть о Дракуле», «Задонщина», «Плач Адама о рае»); статьи на географические и естественнонаучные темы (записи о затмениях солнца, медицинского содержания)[41]. Весь этот разнообразный корпус рукописей переписан по данным автографов на них от монахов самого монастыря, что свидетельствует о сферах интересов братии прославленной северной обители.

Репертуар светской литературы библиотеки Кирилловой обители от XVI столетия представлен без особых изменений по сравнению с XV веком. По исторической тематике добавляются родословные императоров Византии, ордынских царей и европейских королей, литовских князей, рассказы о стоянии на Угре и о большом Московском пожаре, о венчании Ивана IV на царство и «Сказание о князьях Владимирских», «Стоглав» Ивана IV; краткий летописец о событиях в Кирилло-Белозерском монастыре в рассматриваемый период, «Хождение митрополита Исидора на Флорентийский собор», «Сказание о граде Иерусалиме» диакона Арсения, статьи из сборника «Лечебник»; из литературных произведений встречаются назидательные повести из Патерика, повесть об Иверской царице Динаре, отрывок из Троянской истории, сказание о Святой Софии, о взятии Царьграда[42].

Р. П. Дмитриева, изучив сохранившийся фонд библиотеки Кирилло-Белозерского монастыря, приходит к выводу, что, несмотря на замечательный рост состава библиотеки в XVI столетии, количество книг светского содержания незначительно по сравнению с предыдущим веком. Из этого, на первый взгляд незначительного показателя можно сделать некоторые выводы о том, что в XVI столетии интерес к естественно-познавательным темам значительно падает, что говорит о малом кругозоре насельников обители. Это можно было бы и упустить из виду, но в XVI веке не наблюдается и роста духовности в монастыре, а даже, напротив, ее упадок. Кирилло-Белозерский монастырь можно назвать передовым по количеству переписанных повестей (по сравнению с Троице-Сергиевым и Волоколамским). Такая бурная деятельность связана с одним и тем же лицом — монахом Кирилло-Белозерской обители Ефросином, трудившимся во второй половине XV века. Многие рукописные статьи на разнообразные сюжеты, не относящиеся к церковной тематике, постоянно встречаются в составленных им сборниках.

Книгописную деятельность монаха Ефросина часто сопоставляют с другим известным переписчиком Кирилло-Белозерского монастыря –– Гурием Тушиным, жившим в то же время, что и Ефросин. На основании этого сопоставления можно говорить о том, что на содержание переписываемых рукописей большее влияние оказывали личные интересы переписчиков. Так, «сборники Гурия Тушина целиком посвящены церковной тематике. Светскими статьями можно назвать только «Лунное течение» и краткий летописец, составленный самим Гурием Тушиным»[43].

На примере книгописной деятельности этих двух монахов-переписчиков видно, что во второй половине XV века в Кирилло-Белозерском монастыре подбор материала для келейных сборников осуществлялся при большой свободе на этом поприще. Содержание сборников во многом зависело от инициативы и вкусов самого переписчика. Правда, сравнение биографий этих двух книгописцев в то же время показывает, что едва ли монастырские власти особенно поощряли склонность к литературе, которая интересовала и привлекала Ефросина. Гурий Тушин был одним из влиятельных лиц монастыря, признанный в числе авторитетных и почитаемых старцев. Он одно время (в 1485 г.) был игуменом монастыря, о нем упоминается в летописных записях монастыря. Ефросин, судя по всему, не занимал в монастыре важных административных постов, и монастырские летописцы не посчитали нужным сообщить какие-нибудь подробности о его жизни. О Ефросине известно только из его записей на рукописях.

Таким образом, помимо общей тенденции монастыря и требований монастырских властей, репертуар переписываемых произведений в XV в. зависел также от вкусов и интересов отдельных переписчиков и редакторов. В то же время склонности такого переписчика, как Ефросин, определялись общим направлением литературных вкусов того времени. Тематика сборников Ефросина во многих случаях повторяется в рукописях XV в. Троице-Сергиевой лавры, это относится и к чисто литературным произведениям. Возможно, в данном случае была прямая связь между двумя монастырями. В рукописи Ефросина, где имеется заметка о количестве рукописей в Троицком монастыре и перечислены игумены этого монастыря, переписан текст «Повести о снах Шахаиши». Эта повесть переписана также в Троицкой рукописи XV века «Слово о хмеле» и известна в двух списках XV века, Ефросина и Троицком, и в нескольких списках XVII века. Списки Троицкий и Ефросина принадлежат одной редакции. Правда, список Ефросина имеет некоторые отличия от Троицкого: с одной стороны, он сокращен, с другой — в нем имеются две вставки (стихотворный текст и цитата о злых женах). Оба изменения характерны для Ефросина как редактора. Очевидно, о прямой связи между этими монастырями говорит и статья «Галиново на Иппократа», которая имеется у Ефросина и в двух списках Троице-Сергиевой Лавры.

Независимо от того, существовала ли прямая связь в книгописной деятельности между отдельными монастырями, в них одинаково проявился интерес к одним и тем же литературным произведениям. Это говорит о том, что названные литературные произведения были популярными в читательских кругах второй половины XV века.

Обратившись к списку литературных произведений, переписанных в XVI в. в трех названных монастырях, нетрудно заметить близость в подборе литературных произведений в трех монастырских библиотеках.

Сопоставление списка литературных произведений, переписанных в XVI веке, со списком повестей, переписанных в XV веке, показывает, что репертуар литературных произведений в XVI в. значительно изменился. Все три монастыря для XVI века дают названия новых повестей. Это не является случайностью и говорит о том, что в XVI веке в монастырской среде появился интерес к литературным произведениям иного направления, чем это было в XV веке. Следует отметить, что рубежом является конец XV — начало XVI веков. Некоторые списки повестей, переписанные в XV веке, можно датировать самым концом этого столетия, в то же время появление некоторых повестей, характерных для XVI века, можно относить к концу XV столетия (например, «Прение живота и смерти», «Повесть о Евстратии-Велизарии»).

Изучение материалов библиотек ведущих монастырей в XV и XVI веках показало, что при интенсивном росте в XVI веке в целом в библиотеках относительно в меньшем количестве переписываются светские произведения сравнительно с XV столетием, но и репертуар переписываемых в XVI веке литературных произведений значительно изменяется по отношению к прошлому веку. Наибольшее распространение в XVI веке получили повести, близкие церковно-назидательной тематике.

В заключение следует отметить, что изучение материалов фондов древнерусских монастырских библиотек важно не только для истории библиотечного дела, но и для уяснения конкретных условий развития отдельных культурных явлений Древней Руси, таких как история летописания, история судьбы литературных произведений.

Библиотека Дионисиево-Глушицкого монастыря была небольшой, в отличие от Кирилловской. Это можно объяснить тем, что в монастыре не постригались представители более или менее образованной аристократии, таким образом, некому было увеличивать фонд монастырской библиотеки через вклад книг[44] или их активное переписывание. Формирование скромного фонда монастырской библиотеки было начато еще при преподобном Дионисии, содержание которого он перечисляет в своей Духовной грамоте[45]. Из приведенного перечня книг нет ни одной светского содержания, только богослужебного и святоотеческого. Для монастыря с 30-летней историей это было довольно значительным книжным собранием, которое формировалось благодаря тому, сам преподобный Дионисий переписывал книги[46] и делал соответствующие заказы в Ростове. При посещении епархиального центра в лице правящих архиереев он получал книги и иконы как благословение епископа Глушицким монастырям[47]. Опись имущества Дионисиево-Глушицкого монастыря от 1683 года[48] показывает, что фонд монастырской библиотеки формировался за два с половиной столетия крайне медленно –– от 28 книг времени преподобного Дионисия к 1683 году добавилось лишь 117 книг.

Исследований библиотеки Корнилиево-Комельского монастыря до недавнего времени практически не проводилось. В настоящее единственным крупным исследователем истории Введенского монастыря, а, следовательно, его библиотеки, является Александр Геннадьевич Сергеев. В житии святого Корнилия есть свидетельства о том, что он занимался книжным делом во время проживания в Кирилло-Белозерском монастыре[49], продолжал он этим заниматься и в последний период своей жизни[50]. Несомненно, что и в игуменство преподобного Корнилия, и его преемника игумена Лаврентия осуществлялась перепись книг, проходило формирование библиотечного фонда, так как это было обычным делом для монастырей, где основателями были подвижники, причастные к книжному делу. Но сведений о составе Корнилиевой библиотеки нет, так как были утрачены описные книги монастыря[51]. В настоящее время «в хранилищах Москвы, Санкт-Петербурга и Вологды на основании писцовых, владельческих и вкладных записей выявлено 16 рукописей конца XV –– XVIII веков, происходящих из Корнилиево-Комельского монастыря»[52]. Все эти рукописи богослужебного и святоотеческого характера.

Таким образом, на основании житий святых, вкладных и переписных книг можно говорить о том, что история созидания монастырей шла параллельно с формированием библиотечных фондов монастырских библиотек. В зависимости от положения монастыря, его материальной обеспеченности, расположения к нему крупных вкладчиков различался и состав библиотек. Так, библиотека Кирилло-Белозерского монастыря стала к началу XVII века крупнейшим книжным хранилищем России, в котором хранили, изучали, переписывали рукописи как богослужебного, так и научно-художественного, историко-публицистического содержания. На основании такой подготовки грамотные монахи писали свои сочинения, оставляя рукописное наследие. Развивался монастырь, развивалась и библиотека, начало которой полагали сами святые основатели.

3. Местоположение монастырей и монастырский ансамбль

Самый популярный агиограф XV века Пахомий Серб (Логофет) писал, что проповедь Церкви осуществляется не только через слово, но и посредством красоты материальных произведений: «Аще и не гласом, вещми же паче проповедует и свое благолепие всем зрящим являет»[53]. Таким образом, чрез красоту культовых предметов, самого места расположения этих предметов (в первую очередь храма, позже и всего монастырского комплекса) к окружающему миру носители духовной красоты обращаются «своеобразным языком для передачи невербальной информации о предметах умонепостигаемой сферы бытия»[54].

В большинстве житий северных русских святых указывается на то, что место для обоснования отшельник выбирал не сразу, а спустя какое-то время после хождений по безлюдным местностям в окружении суровых, но притягательных для ищущего безмолвия ландшафтов[55]. Часто окончательному решению предшествовали чудесные знамения: Божественный глас, колокольный звон, откровение во сне, когда монах засыпал на том месте, на котором ему и предстояло поселиться, световые явления, чудесно обретаемые иконы[56]. Большое внимание в памятниках агиографического жанра уделено мистической составляющей, что повторяло сюжетные линии жизнеописаний отцов-пустынников в первые века существования христианского монашества. Это в свою очередь сформировало впоследствии отождествление Русского Севера с древней Египетской Фиваидой, так появилось устоявшееся выражение –– «Северная Фиваида»[57]. Исследователь Е. А. Рыжова[58] считает житие преподобного Кирилла Белозерского образцовым для ряда житий других северных русских святых в области чудесных знамений, указывающих монаху-подвижнику путь к месту будущих подвигов или само место. При этом показательна близость и переплетение чудесного и реалий повседневности, содержащей на первых порах, как правило, немало опасностей и испытаний для монаха-подвижника. Чудесные знамения преподобному Кириллу Белозерскому начинаются еще в Симоновом монастыре в Москве (указание от Богоматери идти на Белоозеро сопутствующим видением света[59]), будут они и далее при продвижении святого к месту, указанному в видении. Слышит голос Богородицы, побуждающий идти на место уединенных подвигов, и преподобный Дионисий Глушицкий[60]. Неудивительно, что оба подвижника впоследствии посветят основанные ими обители Пресвятой Богородице. В житии преподобного Корнилия Комельского не упоминается о чудесных знамениях, побуждающих уйти на поиски удобного места для уединенной жизни, автор его жития указывает на стремление преподобного Корнилия перенять опыт монашеской жизни от насельников обителей, которые он мог бы посетить во время своего странствования. Что же представляли собой те места, на которых монахи-подвижники находили внутреннюю уверенность или откровение свыше, чтобы перейти на Богом благословленное место?

«Место же оно, идеже святый Кирил вселися, бор бяше велии и чаща… оубо мало и кроугло, но зело красно всюду стеною окружено водами»[61]. Водное окружение представляло собой три озера с трех сторон, на четвертой стороне — река Свияга[62]. Белозерский край отличается болотистостью, а в округе Кирилловского монастыря это ярко проявлялось из-за обилия водных объектов. Край был малозаселенным, поэтому непроходимых густых лесов здесь было предостаточно. Преподобный поселился на холме, поросшем вековым бором, в то время как преподобный Ферапонт решил отойти от сподвижника с целью обрести для жизни «место гладкое и пространное». Уже сам выбор места говорит много о характере основателя: место высокое в окружении сурового и мрачного векового бора. Особенности местного ландшафта будут сильно влиять на архитектурный облик монастыря. В конце же XIV века они влияли на уже пожилого монаха-отшельника, для которого суровость окружающей природы была наглядным побуждающим фактором для прохождения тернистого пути подвижнической ради Бога жизни, он уже имел в этом навык в стенах Симонова монастыря — стоит вспомнить, как он относился к огню в печи на монастырской хлебне[63]. Местные виды не могли не сподвигнуть отшельника на поселение именно здесь, тем более его молитвенное сердце подсказывало, что это именно то место, к которому призывал его голос Богородицы. «Здесь леса, луга и воды соединились на огромном пространстве, подошву высокой горы омывают воды Сиверского озера. С одной стороны, быстрая Шексна извивается по необозримым лугам, с другой –– несколько синих озер разбросано среди густых дебрей»[64]. Суровые и одновременно завораживающие красотой места как будто специально были предназначены для подвига духовной жизни, для созерцания красоты окружающего тварного мира, через которое подвижник-молитвенник возносился умом и сердцем к созерцанию непреходящей Божественной красоты. Из жития преподобного Дионисия Глушицкого видно, что все основанные святым монастыри находились в очень красивых местах. Так, первым местом, где преподобный Дионисий остановился после выхода со Спасо-Каменного монастыря, была Святая Лука[65], предположительно, называющаяся так по излучине, некоторой стрелке, образованной слиянием местных речушек, а такие места всегда по-своему прекрасны. Здесь им был возрожден Николаевский монастырь общежительного типа, где настоятелем стал его ученик, преподобный Пахомий[66]. После этого он удаляется дальше в район реки Глушицы и во сне слышит голос Богородицы, призывающей его поселиться здесь[67]. Подвижник получил указание и через звуковое явление: «Глас, звонящь в той пустыни на реце Глушице»[68]. Видимо, для автора было дорого все, что связано с духоносным старцем Дионисием, поэтому он замечает, что келью преподобный поставил в красивом месте под деревом черемухи: «Келейца же малаа при некоем древе… зовомое черемошие»[69]. Ища большего безмолвия, преподобный уходит и из этого места, где им была основана монашеская общежительная обитель в честь Покрова Пресвятой Богородицы[70], и «обрете место на краи брегу на реце Глушице зело красно и превыше иных мест. На том месте бе древо велико…рекома сосна…того ради зовомо место то Сосновец… округ же блата и дебри»[71]. Замечательная картина: высокий берег лесной реки с возвышающимся над ближайшей округой сосновым бором. И в этом суровом, но живописном месте был основан общежительный Иоанно-Предтеченский монастырь[72]. Из этих данных можно заключить, что за внешней суровой аскетичностью северных русских подвижников обретается сердце, наполненное любовью и нежностью к Богу и Его творению, тонкое для восприятия красоты и гармонии –– чувство, которое дано не многим.

Преподобный Корнилий Комельский не составляет исключения в выборе красивого места для своего отшельнического поселения: «Он остановился в Комельском лесу на высоком берегу реки Нурмы, там, где с правой стороны впадает в нее речка Талица, он нашел на возвышенной покатости в густом лесу место»[73]. Снова замечательная картина: лесная речушка, образующийся живописный треугольник при впадении в нее другой речки, живописная покатость берега в обрамлении густого комельского леса, принявшего в себя за полтора столетия до этого отшельников Сергия Нуромского и Павла Обнорского –– учеников преподобного Сергия Радонежского[74].

Из приведенных сведений по особенностям ландшафта в местах расположения монашеских обителей можно сделать заключение, что общежительные монастыри в большинстве случаев обустраивались на возвышенностях, представляющих собой открытые красивые площадки, окруженные какими-либо водными объектами (озерами или реками). Такое расположение несло в себе глубокий смысл, в котором пытливый и тонкий ум мог и может рассмотреть немало символических образов неземного бытия.

О развитии монастырского комплекса, смене «поколений» построек в первый период истории монастыря, с некоторыми определениями исторических черт этого поступательного процесса можно делать какие-либо заключения преимущественно по данным агиографических памятников и небольшого корпуса вещественных источников[75]. Подробные описи монастырских построек, движимого и недвижимого имущества велись и сохранились до настоящего времени преимущественно от первой половины XVII века и далее, данные по XV–XVI векам содержат большое количество информационных лакун, которые отчасти можно дополнить отрывочными указаниями через некоторые дошедшие источники и посредством параллелизма с общими тенденциями для рассматриваемой эпохи. Большинство монастырских ансамблей (дошедших и до настоящего времени) Северо-Восточной Руси имеют своим основанием убогую деревянную хижину отца-основателя и иногда деревянную часовенку. С приходом к подвижнику братии будущего монастыря возникала потребность в постройке церкви, а с переходом на общежительный устав — и соответствующих построек для общего пользования. Конечно же, постройка храма совершается по благословению местного архиерея или самого митрополита Московского[76]. Небольшой деревянный храм становился ядром жизни новооснованного монастыря, а в будущем и отправной точкой для распространения архитектурного ансамбля. Подобные монашеские пустыньки представляли внешне «несколько деревянных келий, стоящих вокруг деревянной церкви; рядом с церковью –– домик побольше: монастырская трапезная. Все окружено деревянным забором. Между кельями огороды»[77].

История замечательного ансамбля Кирилло-Белозерского монастыря началась с часовни и полуподземной кельи[78], обустроенных преподобными Кириллом и Ферапонтом на той возвышенности, где впоследствии был сформирован комплекс малого Иоанновского монастыря с церковью святого иоанна Предтечи[79]. С приходом братии сооружаются кельи, но уже на более ровном месте, где в грядущие столетия формировался основной комплекс монастыря. При планировке был применен вышеупомянутый шаблон: небольшая деревянная церковь в честь Успения Богородицы (что является подражанием Симонову монастырю), окруженная деревянными кельями[80]. Датировать постройку первого храма Кирилловой обители можно лишь предположительно[81]. Этот храм прослужил обители около тридцати лет, так как при игумене Трифоне[82], радевшем за расширение монастыря и, соответственно, его внешнее преобразование, строится новый деревянный храм. Н. К. Никольский, ссылаясь на рукописи Новгородского софийского собрания (в настоящее время это фонды Российской Национальной Библиотеки в Санкт-Петербурге), приводит источник средств на постройку нового храма: «от одного из московских бояр Захария Ивановича, желавшего принять в Кириллове пострижение»[83]. Строили храм местные крестьяне, привлеченные игуменом Трифоном на основании продовольственного довольствия от монастыря этим крестьянам[84]. Вместо прежней, построенной еще при преподобном Кирилле, появляется новая братская трапезная, расширяется территория обители[85], появляются хозяйственные постройки. Стремление игумена Трифона к внешнему благолепию автор жития иеромонах Пахомий Логофет объясняет увеличением количества монахов[86], тем самым предупреждая мысль о некотором начавшемся небрежении монастыря к заветам своего святого основателя о нестяжательности.

После игумена Трифона[87] в последующие сорок лет нет никаких сведений о строительстве на территории монастыря. Можно предположить, что это было отражением мнения немалой части братии, стоявшей на позициях нестяжательности, рвения к сохранению заветов преподобного Кирилла. Многие из монахов были учениками и последователями известного монаха Кирилловой обители –– преподобного Нила Сорского[88]. В 1497 году[89] вместо сгоревшей деревянной церкви каменщики из Ростова –– епархиального центра для Кирилло-Белозерского монастыря, начинают возводить каменный Успенский собор в лучших традициях ростово-ярославского зодчества. Новый Успенский собор, сохранившийся до настоящего времени, и по длине, и по ширине больше Троицкого собора Троице-Сергиевой Лавры. С 1510-х годов начинается активное каменное строительство в монастыре, что было вызвано сменой «идеологии» в среде Кирилловской братии — нестяжательство уступило свои позиции сторонникам строго общежития, когда все, что служило общему благу: церкви, кельи, хозяйственные постройки, само хозяйство должно было быть в благолепном состоянии. В 1519 году строится каменная трапезная палата с теплой церковью в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы, в 1523 году были построены каменные Святые ворота и здание казнохранилища[90]. Со времени правления великого князя Московского Василия III монастырь становится великокняжеским, а позже — и царским богомольем[91]. Радости и надежды Московского княжеского дома, как показывает история, отражались в новых постройках в монастырях, пользующихся особым благоволением государя[92]. Так, при Василии III в честь долгожданного сына (Иоанн, 1530 год), рождение которого связывали с молитвенным заступничеством чудотворца Кирилла, о чем царь Иоанн всегда помнил, в монастыре строятся две каменные церкви: во имя Усекновения честной главы Иоанна Предтечи с приделом преподобного Кирилла (будущий малый Иоанновский монастырь), а вторая — в честь Собора Архистратига Гавриила с приделом во имя святых царя Константина и его матери царицы Елены[93]. Вскоре вокруг церкви святого Иоанна Предтечи сложился больничный комплекс: четыре больничных здания и богадельня[94].

В эпоху царя Иоанна Грозного монастырь богатеет не только за счет крупных царских вкладов, но и благодаря щедрым дарениям представителей преимущественно московской аристократии[95], представители которой уходят в братию обители или по обету, или спасаясь от царского произвола у гробницы любимого царского святого. С увеличением материального благосостояния преобразовывался и внешний вид монастыря. Иногда новые храмы строились как усыпальницы[96]. Так, в 1554 году над могилой князя Владимира Ивановича Воротынского (ум. 1553 год) был построен небольшой каменный храм во имя равноапостольного князя Владимира Киевского, что послужило поводом для гневной реакции царя Иоанна, выразившейся вместе с другой критикой в его известном послании в Кириллов на имя игумена Косьмы[97]. В период с 1557 по 1581 годы была построена церковь во имя преподобного Иоанна Синайского с приделом вмч. Федора Стратилата –– в честь небесных покровителей сыновей царя Иоанна Грозного[98]. Через некоторое время после царского обличения за небрежение к памяти преподобного Кирилла на фоне чествования богатых вкладчиков строится церковь во имя преподобного Кирилла Белозерского, освященная в 1587 году[99]. Во второй половине XVI века была построена каменная церковь в честь Преображения Господня с приделами святителя Николая Чудотворца и мученицы Ирины[100].

Притягательность и красоту монастырских ансамблей создают, конечно же, храмовые постройки, так как вещественная красота была призвана привлечь к красоте Божественной. Но монастырь не монастырь без насельников, которым необходимо где-то жить, –– строятся кельи. В XV столетии, как и храмы, они были деревянными и аскетичными: небольшая изба с низкой дверью и небольшим оконцем[101]. Если при преподобном Кирилле и его ближайших преемниках монахи сами ставили себе кельи, то впоследствии эту работу выполняли монастырские мастеровые, которые ставили сруб, прокладывали мхом все пазы и покрывали крышу тесом и обивали дранкой. Чем богаче был вкладчик, принимавший в обители постриг, тем богаче была его келья, она могла состоять из нескольких комнат с прилегающими хозяйственными постройками, что сильно критикует царь Иоанн в своем послании в Кириллов монастырь[102]. Плата за постройку кельи, при внесенном значительном вкладе при постриге или ранее, гарантировала постригаемому спокойное и размеренное проживание в обители, что нашло отражение в положении Стоглава[103]. В общем виде кельи были расположены по периметру ограды, образуя каре.

Неотъемлемой частью комплекса, составляющей его значительную часть, являлся хозяйственный двор, формировавшийся в прямой зависимости от роста хозяйствования монастыря. Он включал все необходимое для принятия, переработки и сохранения продуктов вотчинно-промыслового монастырского хозяйства (мельницы, сушильни, житный двор, конюшенный двор, кузницы, кожевенные мастерские, амбары, ледники, поварни, хлебни, различные мастерские, гостиная изба и другое). Стоит отметить, что немало места занимали монастырские кладбища, находящиеся в различных уголках обители. Некрополи формировались как из погребений монашествующих, так и светских лиц-вкладчиков. Н. К. Никольский на основании монастырских синодиков провел подсчет только погребенных иноков за двести лет существования монастыря, получилось около 1800 человек, не считая погребений мирских[104], которых было немало в силу того, что было честью быть погребенным в таком славном монастыре. Нельзя не принимать во внимание и народное мнение о душеспасительности погребения в монастырях. В «Стоглаве» эта практика проговаривается как устоявшаяся традиция[105].

К началу XVII века на протяжении последних десятилетий века XVI весь комплекс большого Кирилловского монастыря был обнесен каменной оградой, включающей в себя несколько ворот и башен[106]. Протяженность, высота, мощь крепостных стен менялись на протяжении всей первой половины XVII века.

На протяжении рассматриваемого периода формировался и комплекс Покровского Дионисиево-Глушицкого монастыря[107]. Конечно же, не так бурно и замечательно, как Кирилло-Белозерский, но со своим колоритом. Начало было положено деревянной церковью в честь Покрова Пресвятой Богородицы, когда собралась немногочисленная братия, причем храм строится по инициативе самого преподобного[108]. Строительство происходит по согласованию и при непосредственной поддержке местного удельного князя Дмитрия Васильевича Заозерского[109]. Через некоторое время, а именно в 1401 году было получено благословение епископа Ростовского Григория[110]. Постройка первой Покровской церкви состоялась на следующее лето[111]. За несколько последующих лет к известному духовнику монаху собиралось большее количество братии, что сподвигло преподобного озаботиться постройкой новой и более вместительной церкви. Теперь инициатива постройки храма была со стороны братии[112]. «И създаста церквоь во имя Пречистыа Владичица нашеа Богородица, честнаго ея Покрова, в лето 6920 (в 1411 году), велию и прекрасну, и украси ю иконами чюдне»[113]. Не говоря о построении церквей в других монастырях, основанных преподобным Дионисием, следует отметить, что сведений о постройках в Дионисиево-Глушицком Покровском монастыре за XV–XVI вв. немного по сравнению с информацией по Кирилло-Белозерскому монастырю. По переписной грамоте монастырского имущества известно, что к середине XVI столетия обе церкви Покровского Дионисиево-Глушицкого монастыря, Покровская и Никольская, оставались деревянными, а хозяйственные постройки были представлены конюшнями и мельницей под монастырем[114].

История Корнилиево-Комельского монастыря начинается в первой четверти XVI века –– того века, который является верхней временной границей данной работы. Поэтому рассмотрение монастырского комплекса связано прежде всего с его составляющими при преподобном основателе.

Первой постройкой на месте будущего Введенского монастыря можно считать хижину преподобного Корнилия, которая была построена ее предыдущими владельцами –– местными разбойниками[115]. С приходом братии и ростом ее количества появилась потребность в храме, который был построен в 1501 году в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы[116]. В житии преподобного Корнилия делается акцент на том, что несмотря на бедность пустынного монастырька личность старца-игумена привлекала желающих монашеской жизни[117]. Рост числа братии стал причиной постройки нового деревянного Введенского храма. В XVI столетии Комельский край уже не относился к каким-либо местным удельным князьям, а находился в вотчине Московского князя, что осложняло материально-хозяйственные отношения с центром. Преподобный Корнилий, в отличие от святого Дионисия Глушицкого, жившего веком ранее, не мог попросить местного князя о помощи в постройке храма, поэтому «он, собравши всю братию на совет, предложи има самим потрудиться в создании храма, на что те с радостию и согласились»[118]. Освящение храма по благословению митрополита Московского Варлаама прошло в 1515 году[119]. Видимо, вскоре при братской трапезе был построен храм во имя преподобного Антония Великого[120], особенно чтимого святым Корнилием. Братские кельи традиционно образовывали собой четырехугольник, выполняя функции ограды[121]. Уже во времена преподобного Корнилия в монастыре были открыты монастырская больница, поварня, пекарня и другие необходимые хозяйственные постройки, необходимые для общего использования. Для мирян вне стен монастыря были построены странноприимница и богадельня[122].

При кратком рассмотрении истории формирования архитектуры монастырских комплексов, особенно в период игуменства святых основателей, показательно то, как эти постройки устраивались на фоне личности основателя. Ведь они требовали немалых хлопот, особенно когда монастырь своими силами не мог построить храм и требовалось приглашать мастеровых людей со стороны (так поступили преподобные Кирилл Белозерский и Дионисий Глушицкий); строительство зданий социального значения (странноприимницы, богадельни) является показателем активной позиции монаха-подвижника[123] XV века, всей своей жизнью проповедавшего две главные Божественные заповеди –– о любви к Богу и ближнему. Строгая аскетическая красота монастырей подчеркивала красоту окружающей местности, акцентируя заложенный в ней высший Божественный смысл. Эта была самая живая и действенная проповедь миру о причастности к благодати Царства Небесного еще на земле. Отражалось это и на внутренней жизни самого монастыря, настраивая братию к помышлениям о горнем Царствии. Наличие бедняков и больных в странноприимницах не могло не побуждать к исполнению заповеди о любви к ближнему. Таким образом, и местоположение монастырей, и объекты монастырского ансамбля способствовали формированию внутренней атмосферы монашеских обителей, которой (атмосфере) способствовали и выше рассмотренные направления внутренней и внешней жизни монастырей.

 

Библиография

1. Акты исторические, созданные и изданные Археографической комиссией (1334–1598 гг.). Т. 1. – СПб.: Синодальная типография, 1841. – 614 с.
2. Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси кон. XIV–нач. XV вв. Т. 3. – М.: Изд-во «Наука», 1964. – 689 с.
3. Амвросий (Орнатский), еп. История Российской истории. Ч. 3. / еп. Амвросий (Орнатский). – М.: Синодальная типография, 1811. – 767 с.
4. Амвросий (Орнатский), еп. История Российской истории. Ч. 4. / еп. Амвросий (Орнатский). – М.: Синодальная типография, 1812. – 980 с.
5. Башнин Н. В. Дионисиево-Глушицкий монастырь и его архив в XV–XVII вв.: исследования и тексты / Н. В. Башнин. – М.; СПб.: Альянс-Архео, 2016. – 1304 с.
6. Будовниц И.У. Монастыри на Руси и борьба с ними крестьян в XIV–XVI вв. / И.У. Будовниц.- М., 1966. – 267 с.
7. Бычков В. В. Русская средневековая эстетика, XI–XVII вв. / В. В. Бычков. – М.: Мысль, 1992. – 637 с.
8. Варлаам (Высоцкий), архим. Обозрение рукописей собственной библиотеки преподобного Кирилла Белозерского / архим. Варлаам(Высоцкий). – М.: Университетская типография, 1860. – 74 с.
9. Васильев К.Г., Сегал А.Е. История эпидемий в России (Материалы и очерки) / К.Г. Васильев, А.Е. Сегал. – М., 1960. – 168 с.
10. Верюжский И. П., свящ. Исторические сказания о жизни святых, подвизавшихся в Вологодской епархии, прославляемых всей Церковью и местночтимых / свящ. И. П. Верюжский. – Вологда, 1880. – 692 с.
11. Веселовский С. Б. Село и деревня в Северо-Восточной Руси в XIV–XV вв. / С. Б. Веселовский. – М.; Л., 1936. – 186 с.
12. Вологодско-Пермская летопись // Полное собрание русских летописей. Т. 26. – М., Л.: Издательство АН СССР, 1959. – 416 с.
13. Голубинский Е. Е., проф. Преподобный Сергий Радонежский и основанная им Троицкая Лавра / проф. Е. Е. Голубинский. – СПб.: Воскресенье, 2007. – 465 с.
14. Дмитриева Р. П. Светская литература в составе монастырских библиотек XV–XVI вв. / Р. П. Дмитриева // Труды отдела древнерусской литературы. Т. XXIII. АН СССР Институт русской литературы (Пушкинский Дом) / отв. ред. Д. С. Лихачев. – Ленинград: Наука, 1968. – С. 143–170.
15. Житие преподобного Дионисия Глушицкого // Святые подвижники обители Русского Севера: Усть-Шехонский Троицкий, Спасо-Климентский, Дионисьев Глушицкий и Александров Куштский монастыри и их обитатели. РАН Институт русской литературы (Пушкинский Дом) / под ред. Г. М. Прохорова и С. А. Семячко. – СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2005. – 413 с.
16. Житие преподобного Кирилла Белозерского (печатается по рукописи РНБ, Кирилло-Белозерское собрание, № 18/1095, 30–60-е гг. XVI века) // Преподобные Кирилл, Ферапонт и Мартиниан Белозерские / под ред. Г. М. Прохорова, Е. А. Шевченко, Е. Г. Водолазкина. – СПб.: «Глаголъ», 1993. – 309 с.
17. Житие преподобного Корнилия Комельского // Канонник. Житие Корнилия Комельского и Евфросинии Суздальской (по рукописи XVI века) / под ред. А. Л. Сергеева. – СПб.: «Дмитрий Буланин», 2006. – 486 с.
18. Житие преподобного Мартиниана Белозерского (печатается по рукописи РНБ, Софийское собрание, № 467, 60-е гг. XVI века) // Преподобные Кирилл, Ферапонт и Мартиниан Белозерские / под ред. Г. М. Прохорова, Е. А. Шевченко, Е. Г. Водолазкина. – СПб.: «Глаголъ», 1993. – 309 с.
19. Зарубин Н.Н. Очерки по истории библиотечного дела в Древней Руси / Н.Н. Зарубин // Сборник Российской Публичной библиотеки. Т.2. Материалы и исследования. Вып.1. 1924. С.180–229.
20. Карбасова Т.Б. Кирилл Белозерский / Т.Б. Карбасова // Православная Энциклопедия – М. – Т. 34. – С. 318–338.
21. Коноплев Н. А. Святые Вологодского края / Н. А. Коноплев. – М., 1895. – 135 с.
22. Лурье Я. С. О путях развития светской литературы в России и у западных славян в XV–XVI вв. / Я.С. Лурье / Труды отдела древнерусской литературы. Т.19. АН СССР. Институт русской литературы (Пушкинский Дом) / отв. Ред. Д.С. Лихачев. Л.: Наука, 1964.
23. Макарий (Булгаков), митр. История Русской Церкви. Кн. 3. История Русской Церкви в период постепенного перехода ее к самостоятельности (1240–1589 гг.) / митр. Макарий (Булгаков). – М.: Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1995. – 486 с.
24. Макарий (Булгаков), митр. История Русской Церкви. Кн. 4. История Русской Церкви в период постепенного перехода ее к самостоятельности (1240–1589 гг.) / митр. Макарий (Булгаков). – М.: Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1995. – 486 с.
25. Муравьев А. Н. Путешествие по святым местам русским / А. Н. Муравьев. – М.: Институт русской цивилизации, 2014. – 569 с.
26. Никольский Н. К. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII века (1397–1625 гг.) Т. 1. Вып. 1. Об основании и строениях монастыря / Н. К. Никольский. – СПб.: Синодальная типография, 1897. – 430 с.
27. Описание рукописей Кирилло-Белозерского монастыря, составленное в к. XV века / под ред. Н. К. Никольского. – СПб.: Синодальная типография, 1897. – 153 с.
28. Описные книги Корнилиево-Комельского монастыря XVI века // Городок на московской дороге: Историко-краеведческий сборник. – Вологда: Ардвисура, 1994. С. 112–117.
29. Послание Иоанна Грозного в Кирилло-Белозерский монастырь // Библиотека литературы Древней Руси. РАН Институт русской литературы. Т. 11. XVI в. / под ред. Д. С. Лихачева, Л. А. Дмитриева, А. А. Алексеева, Н. В. Понырко. – СПб.: Наука, 2001. – 683 с. С.14–42.
30. Прохоров Г. М. Книги Кирилла Белозерского / Г. М. Прохоров // Труды отдела древнерусской литературы. Т. XXXVI. АН СССР Институт русской литературы (Пушкинский Дом) / отв. ред. М. А. Салмина. – Ленинград: Наука, 1981. – С. 50–70.
31. Романенко Е. В. Повседневная жизнь русского средневекового монастыря / Е. В. Романенко. – М.: Молодая Гвардия, 2002. – 329 с.
32. Рыжова Е. А. Сюжетный мотив «выбор мест для основания монастыря с помощью чудесных знамений» в северно-русской агиографии («глаз – свет») / Е. А. Рыжова // Книжные центры Древней Руси. Кирилло-Белозерский монастырь. РАН. Институт русской литературы (Пушкинский Дом) / отв. ред. С. А. Семячко. – СПб.: «Дмитрий Буланин», 2004. – 493 с.
33. Синицына Н. В. Типы монастырей и русский аскетический идеал в XV–XVII вв. / Н. В. Синицына // Монашество и монастыри в России XI–XX вв.: Исторические очерки / отв. ред. Н. В. Синицына. – М.: Институт российской истории, 2002. – 346 с.
34. Сергеев А. Г. Библиотека Корнилиево-Комельского монастыря: проблемы реконструкции / А. Г. Сергеев // Книжные центры Древней Руси. Кирилло-Белозерский монастырь. РАН. Институт русской литературы (Пушкинский Дом) / отв. ред. С. А. Семячко. – СПб.: «Дмитрий Буланин», 2004. – 493 с.
35. Сказание Паисия Ярославова о Спасо-Каменном монастыре // Святые подвижники и обители Русского Севера:Усть-Шехонский Троицкий, Спасо-Каменный, Дионисьев Глушицкий и Александров Куштский монастыри и их обитатели / под ред. Г.М. Прохорова, С.А. Семячко. -СПб.: Дмитрий Буланин, 2005. – 236 с. С. 6–92.
36. Словарь книжников и книжности Древней Руси. Выпуск 3 (вторая половина XIV–XVI вв.). Ч. 2. Л–Я / АН СССР. ИРЛИ / отв. ред. Д. С. Лихачев. – Ленинград: Наука, 1989. – 528 с.
37. Смирнов С. И. Как служили миру подвижники Древней Руси? / С. И. Смирнов. – Сергиев Посад: Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1903. – 141 с.
38. Смолич И. К. Русское монашество (988–1917) / И. К. Смолич. – М.: Церковно-научный центр «Православная Энциклопедия», 1997. – 297 с.
39. Стоглав // Российское законодательство X–XX вв.: Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. Т. 2. – М.: Юр. лит., 1985. – 520 с. С. 218–284.
40. Строев П. М. Списки иерархов и настоятелей монастырей Российской Церкви / П. М. Строев. – М., 2007. – 584 с.
41. Суворов Н. И. Глушицкий монастырь Вологодской епархии / Н. И. Суворов. – Вологда, 1876. – 86 с.
42. Творогов С.М. Некрополь Кирилло-Белозерского монастыря в XVI веке // Кириллов. Краеведческий альманах, 1998. №5.
43. Толстой М. В. История русского православия / М. В. толстой. – М.: Эксмо, 2010. – 544 с.
44. Федотов Г. П. Святые Древней Руси / Г. П. Федотов. – М.: Московский рабочий, 1991. – 232 с.
45. Филарет (Гумилевский), архиеп., свят. История Русской Церкви. Период второй (1237–1410) / свят., архиеп. Филарет (Гумилевский). – М.: Изд-во М. А. Ферапонтова, 1888. – 193 с.
46. Шамина И. Н. Глушицкий Сосновицкий во имя святого Иоанна Предтечи мужской монастырь / И. Н. Шамина // Православная Энциклопедия. – М. – Т. 1. – С. 615–616.
47. Шевырев С. П., проф. Поездка в Кирилло-Белозерский монастырь в 1847 году / проф. С. П. Шевырев. – М.: Университетская типография, 1850. – 301 с.
48. Яблонский В. Пахомий Серб и его агиографические писания: Биографический и библиографически-литературный очерк / В. Яблонский. – СПб., 1908. – 168 с.

 

[1] Макарий (Булгаков), митр. История Русской Церкви. Кн. 4. История Русской Церкви в период постепенного перехода ее к самостоятельности (1240–1589 гг.) / митр. Макарий (Булгаков). М.: Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1995. С. 173.

[2] Послание Иоанна Грозного в Кирилло-Белозерский монастырь // Библиотека литературы Древней Руси. РАН Институт русской литературы. Т. 11. XVI в. / под ред. Д. С. Лихачева, Л. А. Дмитриева, А. А. Алексеева, Н. В. Понырко. СПб.: Наука, 2001. С. 14–42. С. 12.

[3] Будовниц И. У. Монастыри на Руси и борьба с ними крестьян в XIV–XVI вв. / И.У. Будовниц. М., 1966. С. 173.

[4] «Церкви у них не бысть… из-за нападения ради неверных человек… не вси приаша святое крещение, но множество живуще неверных человек»: Сказание Паисия Ярославова о Спасо-Каменном монастыре // Святые подвижники и обители Русского Севера/ Изд. подгот. Г.М. Прохоров и С.А. Семячко. Спб., 2005. С. 34. Синицына Н .В. Типы монастырей и русский аскетический идеал (XV–XVI) // Монашество и монастыри в России XI–XX века: Исторические очерки. М., 2005. С. 19.

[5] Шамина И. Н. Глушицкий Сосновицкий во имя святого Иоанна Предтечи мужской монастырь / И. Н. Шамина // Православная Энциклопедия. М. Т. 1. С. 615–616.

[6] Житие преподобного Дионисия Глушицкого // Святые подвижники обители Русского Севера: Усть-Шехонский Троицкий, Спасо-Климентский, Дионисьев Глушицкий и Александров Куштский монастыри и их обитатели. РАН Институт русской литературы (Пушкинский Дом) / под ред. Г. М. Прохорова и С. А. Семячко. СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2005. С. 139.

[7] «Да из иных княжений приходящие…податей не платят никаких», Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси кон. XIV – нач. XV вв. Т. 3. М.: Изд-во «Наука», 1964. С. 234.

[8] См. Житие преподобного Дионисия Глушицкого….С. 120.

[9] Эти церкви называет и пишет, что они существовали и в последующие столетия. Суворов Н. И. Глушицкий монастырь Вологодской епархии / Н. И. Суворов. Вологда, 1876. С. 32.

[10] См. Житие преподобного Дионисия Глушицкого… С. 121.

[11] Там же. С. 121.

[12] Там же. С. 122.

[13] «не мог преподобный отказать имъ въ праве посещать монастырь, какъ единственное доступное имъ место для познания закона Божия», Житие преподобного Дионисия Глушицкого… С. 120.

[14] «И украсиша благолепно храмины сии… иконами». Житие преподобного Дионисия Глушицкого... С. 122.

[15] Макарий (Булгаков), митр. История Русской Церкви. Книга 3… С. 150.

[16] Башнин Н. В. Дионисиево-Глушицкий монастырь и его архив в XV–XVII вв.: исследования и тексты / Н. В. Башнин. М.; СПб.: Альянс-Архео, 2016. С. 315.

[17] Варлаам (Высоцкий), архим. Обозрение рукописей собственной библиотеки преподобного Кирилла Белозерского / архим. Варлаам(Высоцкий). М.: Университетская типография, 1860. С. 87.

[18] См. Житие преподобного Дионисия Глушицкого… С. 125.

[19] Житие преподобного Дионисия Глушицкого… С. 124; Верюжский И. П., свящ. Исторические сказания о жизни святых, подвизавшихся в Вологодской епархии, прославляемых всей Церковью и местночтимых / свящ. И. П. Верюжский. Вологда, 1880. С. 191.

[20] Житие преподобного Дионисия Глушицкого… С. 125.

[21] Там же. С. 126.

[22] Полное собрание русских летописей. Вологодско-Пермская летопись. Т. 26. М. 2006, С. 182.

[23] Там же. С. 182.

[24] Васильев К.Г., Сегал А.Е. История эпидемий в России (Материалы и очерки) / К. Г. Васильев, А. Е. Сегал. М., 1960. С. 36–38.

[25] Житие преподобного Дионисия Глушицкого… С. 131.

[26] Житие преподобного Корнилия Комельского // Канонник. Житие Корнилия Комельского и Евфросинии Суздальской (по рукописи XVI века) / под ред. А. Л. Сергеева. СПб.: «Дмитрий Буланин», 2006. С. 290.

[27] «Близ обители святаго живяше Олеш Павлов, диак монастырскый. Дело его беаше книгы писати и учити ученикы грамотныа хытрости». Житие преподобного Мартиниана Белозерского (печатается по рукописи РНБ, Софийское собрание, № 467, 60-е гг. XVI века) // Преподобные Кирилл, Ферапонт и Мартиниан Белозерские / под ред. Г. М. Прохорова, Е. А. Шевченко, Е. Г. Водолазкина. СПб.: «Глаголъ», 1993. С. 236.

[28] Васильев К. Г., Сегал А. Е. История эпидемий в России… С. 43.

[29] Романенко Е. В. повседневная жизнь русского средневекового монастыря / Е. В. Романенко. М.: Молодая Гвардия, 2002. С. 298.

[30] Дмитриева Р. П. Светская литература в составе монастырских библиотек XV–XVI вв. / Р. П. Дмитриева // Труды отдела древнерусской литературы. Т. XXIII. АН СССР Институт русской литературы (Пушкинский Дом) / отв. ред. Д. С. Лихачев. Л.: Наука, 1968. С. 140.

[31] Лурье Я. С. О путях развития светской литературы в России и у западных славян в XV–XVI вв. / Я.С. Лурье / Труды отдела древнерусской литературы. Т.19. АН СССР. Институт русской литературы (Пушкинский Дом) / отв. Ред. Д. С. Лихачев. Л.: Наука, 1964. С. 123.

[32] Дмитриева Р. П. Светская литература в составе монастырских библиотек XV–XVI вв… С. 145.

[33] Там же. С. 145.

[34] Описание рукописей Кирилло-Белозерского монастыря, составленное в к. XV века / под ред. Н. К. Никольского. – СПб.: Синодальная типография, 1897.; Прохоров Г. М. Книги Кирилла Белозерского / Г. М. Прохоров // Труды отдела древнерусской литературы. Т. XXXVI. АН СССР Институт русской литературы (Пушкинский Дом) / отв. ред. М. А. Салмина. Ленинград: Наука, 1981. С. 50–70.

[35] Дмитриева Р. П. Светская литература в составе монастырских библиотек XV –– XVI вв… С. 146.

[36] Описание рукописей Кирилло-Белозерского монастыря, составленное в к. XV века / под ред. Н. К. Никольского. СПб.: Синодальная типография, 1897. С. 109.

[37] Дмитриева Р. П. Светская литература в составе монастырских библиотек XV–XVI вв… С. 148.

[38] Там же. С. 150.

[39] Там же. С. 150.

[40] Данные приведены по именованию рукописей (хранящихся в ГИМе и РНБ), приведенных Р. П. Дмитриевой, Дмитриева Р. П. Светская литература в составе монастырских библиотек XV–XVI вв… С. 151.

[41] Дмитриева Р. П. Светская литература в составе монастырских библиотек XV–XVI вв… С. 152.

[42] Там же. С. 153–156.

[43] Дмитриева Р. П. Светская литература в составе монастырских библиотек XV–XVI вв… С. 167.

[44] Один такой книжный вклад известен. Некий диакон Феодосий сделал вклад в монастырь в виде Требника, относящегося к 1495–1510 годам. Суворов Н. И. Глушицкий монастырь Вологодской епархии… С. 85–86.

[45] В грамоте приведен список из 28 книг. Башнин Н. В. Дионисиево-Глушицкий монастырь и его архив в XV–XVII вв.: исследования и тексты. Приложение. Духовная грамота преподобного Дионисия Глушицкого (фоторукописи)… С. 321, 511.

[46] На Триоде Цветной Суворовым Н. И. была обнаружена надпись киноварью: «Сия книга Дионисия чудотворца…». Суворов Н. И. Глушицкий монастырь… С. 86.

[47] См. Житие преподобного Дионисия Глушицкого…С. 112, 117–118.

[48] Зарубин Н. Н. очерки по истории библиотечного дела в Древней Руси // Сборник Российской Публичной библиотеки. Т.2. Материалы и исследования. Вып. 1. 1924. С. 219.

[49] Житие преподобного Корнилия Комельского… С. 285.

[50] Имеется приписка в рукописи Бесед святителя Иоанна Златоуста на Евангелие от Матфея, находящейся в собрании Костромского музея-заповедника: «…а писана сия святая книга Беседы… и с перевода преподобного отца нашего святаго старца Корнилия Комелскаго чудотворца, а перевод его рука». Сергеев А. Г. Библиотека Корнилиево-Комельского монастыря: проблемы реконструкции / А. Г. Сергеев // Книжные центры Древней Руси. Кирилло-Белозерский монастырь. РАН. Институт русской литературы (Пушкинский Дом) / отв. ред. С. А. Семячко. СПб.: «Дмитрий Буланин», 2004. С. 480.

[51] Там же. С. 482.

[52] Там же. С. 486.

[53] Яблонский В. Пахомий Серб и его агиографические писания: Биографический и библиографически-литературный очерк / В. Яблонский. СПб., 1908. С. 48.

[54] Бычков В. В. Русская средневековая эстетика, XI–XVII вв. / В. В. Бычков. М.: Мысль, 1992. С. 189.

[55] В житии преподобных Кирилла и Ферапонта Белозерских прямо говорится, что они не сразу выбрали место для жизни, а Ферапонт по своим соображениям отошел от прп.Кирилла и еще некоторое время походил один, прежде чем прийти на место будущего Богородице-Рождественского монастыря.

[56] См. жития преподобных Авраамия Чухломского, Кирилла Белозерского, Александра Ошевенского, Александра Свирского, Кирилла Новоезерского. Верюжский И. П., свящ. Исторические сказания о жизни святых, подвизавшихся в Вологодской епархии, прославляемых всей Церковью и местночтимых / свящ. И. П. Верюжский. Вологда, 1880. Коноплев Н. А. Святые Вологодского края / Н. А. Коноплев. М., 1895. С. 231.

[57] Муравьев А. Н. Путешествие по святым местам русским / А. Н. Муравьев. М.: Институт русской цивилизации, 2014. С. 120.

[58] Рыжова Е. А. Сюжетный мотив «выбор мест для основания монастыря с помощью чудесных знамений» в северно-русской агиографии («глаз – свет») / Е. А. Рыжова // Книжные центры Древней Руси. Кирилло-Белозерский монастырь. РАН. Институт русской литературы (Пушкинский Дом) / отв. ред. С. А. Семячко. СПб.: «Дмитрий Буланин», 2004. С. 422–440.

[59] Житие преподобного Кирилла Белозерского (печатается по рукописи РНБ, Кирилло-Белозерское собрание, № 18/1095, 30–60-е гг. XVI века) // Преподобные Кирилл, Ферапонт и Мартиниан Белозерские / под ред. Г. М. Прохорова, Е. А. Шевченко, Е. Г. Водолазкина. СПб.: «Глаголъ», 1993. С. 46.

[60] Житие преподобного Дионисия Глушицкого… С. 106.

[61] Житие преподобного Кирилла Белозерского… С. 48.

[62] Никольский Н. К. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII века (1397–1625 гг.) Т. 1. Вып. 1. Об основании и строениях монастыря / Н. К. Никольский. СПб.: Синодальная типография, 1897. С. 19.

[63] Житие преподобного Кирилла Белозерского… «В поварне болми воздержашеся, в памяти всегда имея огня неугасимого и вечнаго мучениа». С. 49.

[64] Толстой М. В. История русского православия…С.150. Шевырев С. П., проф. Поездка в Кирилло-Белозерский монастырь в 1847 году / проф. С. П. Шевырев. М.: Университетская типография, 1850. С. 12.

[65] Житие преподобного Дионисия Глушицкого…С.106: «Обхожда святый места многа округ езера великого… рииде же в весь, глаголемую Святаа Лучица… Име же с собою брата именем Пахомиа».

[66] Амвросий (Орнатский), еп. История Российской истории. Ч. 3. / еп. Амвросий (Орнатский). М.: Синодальная типография, 1811. С. 235.

[67] Житие преподобного Дионисия Глушицкого… С. 107.

[68] Там же. С. 108.

[69] Там же. С. 108.

[70] Амвросий (Орнатский), еп. История Российской истории. Ч. 3… С. 358.

[71] Житие преподобного Дионисия Глушицкого… С. 112.

[72] Амвросий (Орнатский), еп. История Российской истории. Ч. 3… С. 678.

[73] Житие преподобного Корнилия Комельского…С.279. Верюжский И. П., свящ. Исторические сказания о жизни святых… С. 411.

[74] Голубинский Е. Е., проф. Преподобный Сергий Радонежский и основанная им Троицкая Лавра / проф. Е. Е. Голубинский. – СПб.: Воскресенье, 2007. С. 48.

[75] Княжеские грамоты на дарование земель устраиваемому монастырю, архиерейские грамоты, выдаваемые на освящение храма.

[76] Например, именно так поступил преподобный Сергий Радонежский, будучи еще Варфоломеем, прося в Москве благословения у митрополита Феогноста. См. Голубинский Е. Е., проф. Преподобный Сергий Радонежский и основанная им Троицкая Лавра… С. 39.

[77] Смолич И. К. Русское монашество (988–1917) / И. К. Смолич. М.: Церковно-научный центр «Православная Энциклопедия», 1997. С. 34.

[78] Житие преподобного Кирилла Белозерского…С.69; Филарет (Гумилевский), архиеп., свят. История Русской Церкви. Период второй (1237–1410) / свят., архиеп. Филарет (Гумилевский). М.: Изд-во М. А. Ферапонтова, 1888. С. 172.

[79] Шевырев С. П., проф. Поездка в Кирилло-Белозерский монастырь в 1847 году… С. 23.

[80] Житие преподобного Кирилла Белозерского… С. 70.

[81] Предположение, что это было не ранее 1415–1416 годов. Карбасова Т.Б. Кирилл Белозерский / Т. Б. Карбасова // Православная Энциклопедия М. Т. 34. С. 318–338.

[82] Строев П. М. Списки иерархов и настоятелей монастырей Российской Церкви / П. М. Строев. М., 2007. С. 38. Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси кон. XIV–нач. XV вв. Т. 2. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1958. С. 58.

[83] Никольский Н. К. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII века (1397–1625 гг.) Т. 1. Вып. 1. Об основании и строениях монастыря… С. 23; Житие преподобного Кирилла Белозерского… С. 142.

[84] Муравьев А. Н. Путешествие по святым местам русским… С. 183–184.

[85] Житие преподобного Кирилла Белозерского… С. 144.

[86] Там же. С. 144.

[87] В 1447 году был поставлен архиепископом Ростовским, Строев П. М. Списки иерархов и настоятелей монастырей Российской Церкви… С.38; Амвросий (Орнатский), еп. История российской иерархии Ч.3… С. 234.

[88] «Церкви, созидания келейная и прочая селения жилищ иноческих вся немногоценны и неукрашены подобает стяжати» Словарь книжников и книжности Древней Руси. Выпуск 3 (вторая половина XIV–XVI вв.). Ч. 2. Л–Я / АН СССР. ИРЛИ / отв. ред. Д. С. Лихачев. Ленинград: Наука, 1989. С.396. Федотов Г. П. Святые Древней Руси / Г. П. Федотов. М.: Московский рабочий, 1991. С. 122.

[89] Никольский Н. К. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII века (1397–1625 гг.) Т. 1. Вып. 1… С. 24.

[90] Там же. С. 389.

[91] Муравьев А. Н. Путешествие по святым местам русским… С. 184.

[92] Успенский собор Троице-Сергиевой лавры строится по инициативе царя Иоанна IV (См. Голубинский Е. Е., проф. Преподобный Сергий Радонежский и основанная им Троицкая Лавра… С. 356); надвратный храм в Соловецком Преображенском монастыре во имя вмч. Федора Стратилата при царе Федоре Иоанновиче.

[93] Никольский Н. К. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII века (1397–1625 гг.) Т. 1. Вып. 1. Об основании и строениях монастыря…С. 27; Муравьев А.Н. Путешествие по святым местам русским... С. 225.

[94] Никольский Н. К. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII века (1397–1625 гг.) Т. 1. Вып. 1… С. 29.

[95] Творогов С.М. Некрополь кирилло-Белозерского монастыря в XVI веке // Кириллов. Краеведческий альманах, 1998. №5. С. 71.

[96] Там же. С. 72.

[97] «…ино над Воротынским церковь, а над чюдотворцом нет… а чюдотворец за церковью». Акты исторические, созданные и изданные Археографической комиссией (1334–1598 гг.). Т. 1. СПб.: Синодальная типография, 1841. С. 380; Послание Иоанна Грозного в Кирилло-Белозерский монастырь // Библиотека литературы Древней Руси. РАН Институт русской литературы. Т. 11. XVI в. / под ред. Д. С. Лихачева, Л. А. Дмитриева, А. А. Алексеева, Н. В. Понырко. СПб.: Наука, 2001.

[98] Никольский Н. К. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII века (1397–1625 гг.) Т. 1. Вып.1… Опись монастыря 1601 г. С. 389.

[99] Амвросий (Орнатский), еп. История Российской истории. Ч. 4. / еп. Амвросий (Орнатский). М.: Синодальная типография, 1812. С. 390.

[100] Варлаам (Высоцкий), архим. Обозрение рукописей собственной библиотеки преподобного Кирилла Белозерского… С. 89.

[101] Никольский Н. К. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII века (1397–1625 гг.) Т. 1. Выпуск 1… Чин пришествия брата к брату… С. 398.

[102] Акты исторические, созданные и изданные Археографической комиссией (1334–1598 гг.). Т. 1. СПб.: Синодальная типография, 1841. С. 379–380.

[103] Стоглав // Российское законодательство X–XX вв.: Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. Т. 2. М.: Юр. лит., 1985. С. 352–353; Никольский Н. К. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII века (1397–1625 гг.) Т. 1. Выпуск 1. Синодик братский (по рукописи Кирилловской библиотеки XVII века)… С. 47–48.

[104] Там же. С. 47–48.

[105] Стоглав // Российское законодательство X–XX вв… С. 352–353.

[106] Никольский Н. К. Т. 1 Вып. 1… С. 236–247. Муравьев А.Н. Путешествие по святым местам русским… С. 415–418; Шевырев А. Поездка в Кирилло-Белозерский монастырь в 1847 году… С. 7–10.

[107] Суворов Н.И. Глушицкий монастырь Вологодской епархии… С. 27.

[108] «Братие, помышляющю ми во уме своем…хощу на сем месте монастырь ставити». Житие преподобного Дионисия Глушицкого… С. 108.

[109] Веселовский С. Б. Село и деревня в Северо-Восточной Руси в XIV–XV вв. / С. Б. Веселовский. М.; Л., 1936. С. 25.

[110] «В лето 6910 (1401) к епископу Григорию…прииде преподобный приати благословение на ставление Пречистыа обитель… приим благословение и отъиде и прииде… здати монастырь» Житие преподобного Дионисия Глушицкого… С. 109–110.

[111] «В лето 6911 (1402)… създа церковь малу во имя Пречистыа Владычица нашеа Богородица, частнаго ея Покрова, и поставляет трапезу и кельи по чину, и ина, потребна суть братии». Житие преподобного Дионисия Глушицкого… С. 110.

[112] «Братиа же молиша святаго да ину церковь съставит, болша сиа». Житие преподобного Дионисия Глушицкого… С. 110

[113] Житие преподобного Дионисия Глушицкого… С. 111.

[114] Башнин Н. В. Дионисиево-Глушицкий монастырь и его архив в XV–XVII вв… С. 538–543.

[115] Житие преподобного Корнилия Комельского… С. 256; Коноплев Н. А. Святые Вологодского края… С. 124; Верюжский И., свящ. Исторические сказания о жизни святых, подвизавшихся в Вологодской епархии… С. 411.

[116] Житие преподобного Корнилия Комельского… С. 262; Верюжский И., свящ. Исторические сказания о жизни святых, подвизавшихся в Вологодской епархии… С. 413.

[117] Житие преподобного Корнилия Комельского… С. 264.

[118] Житие преподобного Корнилия Комельского… С. 264; Верюжский И., свящ. Исторические сказания… С. 415.

[119] Описные книги Корнилиево-Комельского монастыря XVI века // Городок на московской дороге: Историко-краеведческий сборник. Вологда: Ардвисура, 1994. С. 112–117.

[120] Житие преподобного Корнилия Комельского… С. 264.

[121] Смолич И. К. Русское монашество (988–1917)… С. 32.

[122] Житие преподобного Корнилия Комельского… С. 262; Верюжский И., свящ. Исторические сказания о жизни святых, подвизавшихся в Вологодской епархии… С. 416–418.

[123] Смирнов С. И. Как служили миру подвижники Древней Руси? / С. И. Смирнов. Сергиев Посад: Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1903. С. 24.

 

Источник: Мерзляков, И. и. (2021). Роль монастырей Вологодско-Белозерского края в формировании социально-культурного пространства данного региона в XV–XVI веках. Церковный историк, (2 (6), 26–55. https://doi.org/10.31802/CH.2021.6.2.002