Между 993 и 1500 годами, то есть практически за всю эпоху Средневековья, было канонизировано всего 78 святых. При этом папа Иоанн Павел II за 27 лет своего понтификата канонизировал 482 праведников, а блаженными объявил почти полторы тысячи человек. По меткому выражению Роберта Бартлетта, автора книги «Почему мертвые могут делать такие удивительные вещи?» о культе святых в Средние века, именно XX век является эпохой канонизации. И поэтому тем интересней для нас обсудить то, как процедура канонизации формировалась. Для этого нам придется перенестись в X век.

В первые века существования христианства канонизации как нормы права не существовало. В общинах, конгрегациях, монастырях почитались местные праведники, значимые именно для этого сообщества. Практика почитания начиналась с того, что в общине происходило совместное поминовение каких-то членов этой общины. Постепенно это поминовение обрастало ритуалами, которые приобретали литургические черты, и со временем эти люди становились тем, что мы сегодня назвали бы святыми. Однако никакой формальной процедуры канонизации не происходило. Но в X веке римские папы решили вмешаться в эту практику провозглашения новых святых и попытались установить такую процедуру.

Папы решили взять под свой контроль прославление святых, потому что причисление к лику святых давало очень редкий в Средние века шанс избежать забвения, которое ожидало большинство жителей этого периода. Святых поминали, то есть существовала практика литургического регулярного поминовения этих людей. Существовали материальные памятники, которые точно так же работали на воспроизведение памяти о них, иконографические образы, часовни, церкви, освящение каких-то мест в честь святых. Праздники были призваны воспроизводить память об этих святых. Существовали официальные жития, проповеди. Словом, святые жили в народной памяти значительно дольше, чем другие миряне.

Кроме того, святые являются образцом для подражания, то есть это ролевая модель, которой будут следовать люди, слушающие проповеди, в которых упоминается exempla, то есть вероучительные, нравоучительные примеры из жизни святых. Таким образом, если мы берем под контроль культы святых, то мы можем осуществлять дидактическое воздействие на паству, что чрезвычайно важно.

Наконец, культ святых имеет экономический аспект. Если в городе расположен собор, освященный в честь значимого святого, этот город становится паломническим центром. И паломники, разумеется, несут вместе с собой деньги — вотивные дары (это такие предметы, которые паломники в благодарность оставляют в церкви, освященной в честь святого) — обычно за чудо исцеления. Например, если святая Лючия исцеляла человека от глазной болезни, этот человек мог оставить в освященной в честь нее церкви изображение глаз, сделанное из серебра. Это делало церковь богаче и вместе с ней приход и весь город.

Контроль за культом святых дает возможность бороться с еретическими движениями, которые поднимаются в XII–XIII веках. Появляются вальденсы, переводы Библии на народный язык. И создание одобренных, правильных культов может позволить папе вмешиваться в распространение еретической религиозности, неканонических учений.

Все эти причины привели к тому, что 3 февраля 993 года папа Иоанн XV издал первую известную нам буллу о канонизации Ульриха Аугсбургского, епископа города Аугсбурга. Примечательно, что термин «канонизировать» (canonizare) в этой булле не фигурирует. Впервые он будет упомянут в письме Бенедикта VIII Бонифацию III Каносскому, маркграфу Тосканы, Мантуи и других итальянских городов. Это письмо будет посвящено утверждению, то есть ратификации, культа Симеона Падолиронского. И Бенедикт разрешит Бонифацию совершить торжественный перенос мощей этого святого. Это интересно, потому что именно перенос мощей (translatio) на протяжении первого тысячелетия существования христианства и воплощал собой канонизацию. То есть культ можно было считать официально утвержденным с того момента, когда мощи святого из того места, где он был захоронен, были торжественно перенесены в часовню или в то место, где будет заложен храм, освященный в честь этого святого.

Вернемся к булле Иоанна XV о канонизации Ульриха Аугсбургского. Есть сомнения в том, что эта булла действительно существовала и была написана в конце X века, потому что самый ранний список, который дошел до наших дней, был сделан в XV веке. И некоторые ученые полагают, что это документ, сфабрикованный в более поздний период, для того чтобы утвердить практику, которая в более поздний период была с канонизацией связана. Однако в историографии все же традиционно считается, что именно эта булла заложила основу папской канонизации.

Следующий важный шаг в деле закрепления папской монополии на прославление новых святых сделал папа Александр III. Он по образованию был юристом и очень деятельно занимался канонизацией — при нем было провозглашено святыми целых пять человек, что для того времени очень много. Где-то в 1170 или 1180 году — насчет даты этого бреве, короткого папского послания, ведется полемика — папа Александр III написал письмо шведскому королю Кнуту I Эриксону. Это письмо начинается с очень характерной фразы «Мы слышали…» (“Audivimus”). В этом письме папа говорит: «Мы, папа, слышали, что в вашей земле почитается некий человек, убитый в пьяном безобразии (то есть в тот момент, когда он был пьян). Это нехорошо. Впредь не провозглашайте, пожалуйста, новые культы до тех пор, пока папа их не утвердит, даже если человек при жизни творил чудеса». Этот документ интересен нам по ряду причин.

Во-первых, Александр в первый раз формулирует идею, что папское одобрение необходимо для утверждения нового культа. Во-вторых, за письмом стоит интересная история. Дело в том, что, судя по всему, убитый в пьяном безобразии человек, о котором пишет Александр III, — это шведский король Эрик, отец Кнута Эриксона, который был убит сыном, впоследствии занявшим его трон. Папа римский предпочитает обратить внимание на то, что этого человека почитают как святого, что неправильно, а не на то, что отцеубийство — это тяжкий грех. Это иллюстрирует идею того, что для римских пап приоритетной была сфера закрепления своего исключительного права на канонизацию.

Следующими папами, которые вмешивались в процедуру канонизации, были Целестин III и Климент III, но на них мы с вами из-за ограниченности во времени останавливаться не будем. Перейдем сразу к Иннокентию III, который тоже был юристом, прекрасно разбирался в каноническом праве. Именно он в 1199 году канонизировал человека по имени Гомобон Кремонский. Это очень интересный персонаж. Это первый мирянин, выходец из народа (populi), который был официально причислен к лику святых. До него миряне, которых провозглашали святыми, были исключительно королевской крови — правители, не простые смертные. Также Гомобон был торговцем, у него была жена — он вовсе не жил воздержанной жизнью, которая у нас ассоциируется с жизнью добродетельного святого. Кроме того, канонизация интересна по той причине, что Иннокентий впервые сформулировал критерии, необходимые для провозглашения человека святым. Эти критерии он называет virtus morum и virtus signorum — перевести на русский это можно как «добродетельная жизнь» и «способность творить чудеса». Причем для Иннокентия чрезвычайно важно, чтобы эти чудеса были посмертными, а не прижизненными.

Папа провозглашает, что одних только чудес и одной только добродетельной жизни, чтобы объявить человека святым, недостаточно, нужно и то и другое. Это значит, что человек, который умер мученической смертью, но не творил чудеса посмертно, не может быть официально канонизирован. Также это значит, что человек, который жил чрезвычайно праведной жизнью как представитель нищенствующего ордена, умер и тоже посмертно не совершал чудес, не может быть канонизирован. Эту норму Иннокентий закрепил в буллах о канонизации Кунигунды Люксембургской и Гильберта Семпрингхемского. И после этого уже его преемник воспроизвел формулу о virtus morum и virtus signorum в булле о канонизации Франциска Ассизского. И можно говорить, что это стало нормой, которая впоследствии вошла в каноническое право.

Гомобон интересен нам еще по одной причине. Канонизация именно этого человека отлично вписывалась в политику Иннокентия III в Италии. Он пытался подружиться с итальянскими городами, а Кремона, выходцем из которой был Гомобон, была очень мощным и богатым политическим центром на тот момент, поэтому Иннокентий был заинтересован в налаживании отношений с этим городом. Была и другая причина: в этот момент распространяется катарская ересь. А у катаров есть представление о совершенных людях, которых они называют Boni Homines. В этом контексте имя Гомобона, то есть тоже «хорошего человека», в некотором смысле заигрывает с этим образом совершенных. И канонизация совершенного может быть альтернативой катарским представлениям о праведниках, о представителях их сообщества.