Религиозное, будучи предельным вопросом о смысле человеческого существования, определяет — пусть непрямо и не всегда очевидно — все стороны и уровни человеческого бытия.

 

Без понимания подобной предположенности религиозного измерения всем сторонам жизни любое размышление о современном человеке и человечестве будет принципиально искаженным, а любые попытки разрешения социальных, культурных, экономических проблем — будут далеки от их реального преодоления.

 

 

С. С. Пименов - М.: Изд-во ПСТГУ, 2013. - 424 с.

ISBN 978-5-7429-0843-2

 

 

Хронология — ситуация и творчество Пауля Тиллиха

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. Истоки тиллиховского подхода: ситуация в Европе и личность мыслителя

«На границе» (1936)

Проблема критерия

Кризис в богословии

ГЛАВА 2. Разум в существовании

Автономия, гетерономия и теономия

Конфликты в области разума и типология культуры

ГЛАВА 3. Бытие в существовании

Онтологическая структура

Выводы

ГЛАВА 4. Проект «теологии культуры» и поиск синтеза в области разума

«К идее теологии культуры» (1919

«Церковь и культура» (1924): предположенность единства смысла

Выводы

ГЛАВА 5. Поиск синтеза в области бытия

Мужество быть: предположенность единства бытия

Демоническое

Некоторые итоги: демоническое

Символ

Вера как «предельный интерес»

Теологические следствия: протестантский принцип

Выводы

ГЛАВА 6. Предельный синтез разума и бытия

Парадокс

Новое Бытие

Метод корреляции

Новое Бытие во Иисусе как Христе

 Критические замечания: Иисус как Христос

Учение о спасении во Иисусе Христе как Новом Бытии

Троица

Дух

Символ «Падение»

Духовное Присутствие. Церковь

Некоторые итоги: Церковь

Кайрос

Некоторые следствия: проблема религиозного образования

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ПРИЛОЖЕНИЕ. Пауль Тиллих «Религия и секулярная культура»

Библиография и принятые сокращения

Указатель

 

 

Тиллих — мыслитель одновременно религиозный и предельно рациональный. И очень европейский. Религиозная и философская традиция Европы — с ее конфликтами, бедами, духовными стремлениями, падениями, разочарованиями и верующими, преодолевающими земную тяжесть усилиями, — нашла в его произведениях яркое продолжение. Созданную им систему называли «современной протестантской Суммой».

 

И небезосновательно. Его взгляд, как в высокой схоластике, одновременно синтетичен и критичен. Как Фома Аквинский в XIII веке, так Тиллих в XX веке стремится представить рациональные аргументы в пользу предельной действительности теологических положений. Однако то, что для Средних веков было само собой разумеющимся (первенство религиозной составляющей), то в XX веке требовало значительно более детального рационального обоснования. Многовековое наследие Модерна в душе современного человека — свершившийся факт. От него никуда не уйдешь. Для нашего современника даже сам выбор в пользу иррационального поведения — невозможен без рационального обоснования в необходимости подобного поведения.

 

Это хорошо чувствовал Тиллих, сам будучи ярким примером наследия Модерна. Он решал собственные экзистенциальные проблемы, стремился преодолеть неуверенность в собственном бытии. И подобная искренность и ответственность, вкупе с высокой рациональностью, — делала души современных, в том числе и «нерелигиозных», людей открытыми для серьезного разговора о христианстве. Он многих интеллектуалов вел к церкви. Но это лишь одна из сторон. Была и другая.

 

«Не ведет ли Ваша система, скорее философская, чем богословская и, как Вы говорите, призванная быть защитницей и помощницей в делах веры, — к обратному результату, не разрушает ли она вместо созидания? Вы опасный человек, доктор Тиллих?» — с подобным полувопросом-полуутверждением ему неоднократно приходилось сталкиваться на встречах с читателями1.

И небезосновательно, уж как-то непривычно даже для протестантского уха было слышать о Боге как о «само-бытии», о вере как о принципиально «сомневающейся», а об Откровении — и это после «Послания к Римлянам» Карла Барта! — как о «зависящем от человека».

 

На это Тиллих неизменно отвечал: да, «опасный», если помнить, что мыслить серьезно всегда опасно. В том и величие, и доверие, и ожидание от человека.

 

В стремлении мыслить предельно Тиллих не боится вторгаться в самые ответственные, и в наибольшей степени чреватые возможностями быть искаженными, вопросы человеческого бытия. Если начинать мыслить, то надо мыслить до конца. И о самом важном. Ответственно и безоглядно. Если мыслить вполнакала, оглядчиво и осторожно, избегая предельных вопросов, и не быть готовым к принятию всех следствий, то тогда вообще зачем начинать? Да и мышление ли это?

 

Мыслить серьезно, так же как и жить, не надевая розовые очки, не закрывая глаз на собственное несовершенство и недостоинство, быть готовым принять нелицеприятное, разрушающее привычную, спокойную, воспитанную многими годами и собственными бедами, позицию, — всегда опасно, неприятно и иногда разрушительно. Тиллих избегал говорить о том, с чем все и без него были согласны. Он говорил о проблемах человеческого бытия на языке, понятном современному человеку — объятому страхами, неуверенностью, ощущением все заполоняющей, растаскивающей на части и обессмысливающей все стремления, хотения и великие порывы пустоты.

 

Если Ницше и Шестов говорили о разуме как великом «упростителе», главном враге, под прикрытием обещаний спокойствия и равнодушной сытости прокрадывающемся в душу и подчиняющем мертвенному дыханию человеческий дух, то тиллиховский разум совсем иной — принимающий жизнь и ситуацию человека во всей ее многозначной «амбивалентности», это разум открытый всегда присутствующим возможностям его демонического искажения, но одновременно с этим и имеющий в себе силы настроить душу на принятие предельного смысла, делающего человеческую трагичность осмысленной, из которой просвечивает светлая возможность прикоснуться к алкаемому человеком личностному высшему осуществлению.

 

В уходящем от осмысленного бытия XX веке Тиллиха называли «апостолом для интеллектуалов». Это были слова человека XX века. Бессмысленность и пустота — таково определение Тиллихом главного направления современной культуры. Они не приходят извне, как некая чуждая сила из другого, незнакомого мира, нет, они взращиваются в человеческой душе — и выплескиваются в мир.

 

В тиллиховской системе в амбивалентном и напряженном единстве находятся свобода и судьба, радость и страдание, вечное и временное, вера и ее демоническое искажение. Человек обретает высшее достоинство в стремлении к безусловному. Любое условное держится безусловным, любое конечное — бесконечным. Воспитанный в религиозной традиции, Тиллих убежден в непротиворечивости человеческого разума источнику всяческой разумности, и непротиворечивости всякого конечного бытия своему источнику, то есть Богу. Сам факт человеческого существования свидетельствует Тиллиху о возможности придания человеческой душе должного строя.

 

При присуждении Тиллиху в 1940 году почетной степени доктора теологии Йельского университета отмечалось, что в Германии среди теологов он слыл философом, а среди философов — теологом. Подобная «граничность» является характерной чертой его личности. «Мы должны именно из этого центра попытаться понять мысль Тиллиха, если хотим понять ее правильно»1, — писал один из его учеников. Это в высшей степени справедливо, если говорить о Тиллихе.

 

Он не создал школы, как это имело место в случае с его ровесником Бартом, с которым на протяжении всей жизни Тиллих вел принципиальную полемику, имевшую итогом некоторое умягчение бартовской позиции по отношению к культуре как таковой. Влияние Тиллиха было сопоставимо с бартовским; справедливость его решений — частичная и, на взгляд многих, предварительная — признавалась многими его критиками. Но, даже критикуя его, оппоненты не скрывали своего глубоко уважительного отношения к Тиллиху.

 

Превосходная степень оценок редко имеет место в богословско-критических работах, но нечто подобное присутствовало по отношению к Тиллиху. Востребованность его подходов ощущалась эпохой.

 

Одновременная укорененность в истории и в современности, высочайшая критичность и страстная увлеченность отличали Тиллиха на протяжении всей его жизни и делали людей, прикасающихся к его мысли — хочется употребить именно это слово, — мудрее. Его взгляд не избегал трудностей, а решения не имели целью успокоить человека. Испытывая на своей судьбе огромные, невыносимые несчастья, охватившие душу человека XX века, он с предельной серьезностью входил в рассмотрение трагических вопросов человеческого существования.

 

Он не забывал о трудностях, понимая всю их неслучайность; но предлагал в них и через них — в трагичности и покинутости, в разверзающейся бездне — увидеть свет, дающий силы превозмочь трагичность, бессмысленность и покинутость существования. Стремлением подчеркнуть этот центральный аспект творчества мыслителя обусловлено название предлагаемого читателю труда — «Доктор Пауль Тиллих». Он был ученым доктором, профессором и одновременно — доктором, врачующим души.