Отец Дамиан, по первому образованию Вы врач. Говоря о врачах-священниках, сложно пройти мимо фигуры святителя Луки (Войно-Ясенецкого). Что Вы думаете о его умении сочетать церковное служение и служение медицинское?
Более десяти лет святитель Лука провёл в ссылках, и где бы он ни оказывался, не унывал, всегда был бодр духом и других воодушевлял своим примером. Поражает автобиография святителя, изданная под названием «Я полюбил страдание». Решение принять священный сан и стать священнослужителем он принимает в самое непростое время — в годы гонений на Церковь. Находясь в жесточайших условиях, он неутомимо оказывал помощь не только пастырскую, но и медицинскую. Его фундаментальный труд «Очерки гнойной хирургии» был удостоен Сталинской премии, большую часть которой автор передал на нужды детей, оставшихся без попечения родителей. Эта энциклопедическая по своему содержанию монография до сих пор является настольным пособием для гнойных хирургов. Его перу также принадлежат и богословские произведения, в которых он размышляет о взаимоотношениях души и тела. Широко известен бесстрашный ответ святителя во время одного из слушаний по сфабрикованному «Делу врачей». На вопрос, видел ли он Бога своими глазами, он выразительно заявил: «Я много оперировал на мозге и, открывая черепную коробку, никогда не видел ума. И совести там тоже не находил».
А почему Вы решили принять монашество? Какова жизнь академического монаха, который занимается наукой и преподаванием?
Это решение пришло не сразу. Стремление к Богу, плодотворное общение с братией Лавры, преподавателями Академии, поиск сходств и отличий в распорядке дня привел к тому, что на первом курсе магистратуры я выбрал именно путь академического монашества, где послушания также имеют свою специфику. Помимо богослужений, это работа над текстами, статьями, преподавательская деятельность, научное руководство, совместные межвузовские образовательные проекты. Человеку, который желает определиться с выбором жизненного пути, важно иметь духовного наставника. Слава Богу, такие пастыри у нас есть, к ним всегда возможно обратиться и получить ответ на свои вопросы, как духовные, так и научные. Сейчас мы в уникальной ситуации, поскольку должность наместника и ректора совмещает Преосвященный владыка Кирилл, епископ Сергиево-Посадский и Дмитровский. Поэтому прошения о монашеском постриге рассматривает один человек.
Вы занимались нейротеологией, то есть научным обоснованием религиозного опыта. Это относительно новое направление в науке и богословии — в чём его суть?
За процессами, происходящими у нас в коре головного мозга, возможно наблюдать в режиме реального времени с помощью технологий нейровизуализации, которые сейчас стремительно развиваются. Изучение головного мозга — одна из самых захватывающих областей современных биомедицинских исследований с многомиллионным финансированием. Нейротеология представляет собой область исследования мультидисциплинарного характера и пересекается с богословием, философией, религиоведением, психологией и антропологией. Ключевым методом этого направления является функциональное картирование, отражающее в реальном времени активность разных областей мозга непосредственно в момент переживания испытуемым религиозного опыта. Нейротеология как раз стала попыткой естественнонаучного обоснования объективности религиозного опыта, поиском его нейронных коррелятов. Тем не менее остается открытым вопрос о достоверности измерений субъективного характера духовного опыта разных культур и традиций, затруднена его количественная и качественная оценка из-за отсутствия стандартизированных адекватных шкал в научной литературе. Интерпретация результатов функционального исследования мозга в конечном счете приводит к проблеме определения причинно-следственных связей между мозговыми процессами и субъективными переживаниями испытуемого. Структуры мозга редко выполняют единственную задачу, поэтому установить взаимно-однозначные соответствия между конкретными областями мозга и определенными психическими состояниями практически невозможно. Даже когда в некой «горячей точке» обнаружена активность мозга, не всегда понятно, что именно там происходит.
Насколько я знаю, как медик Вы занимались как раз нейрофизиологией, то есть направлением, которое изучает функции нервной системы. Полученные знания помогают Вам в богословских исследованиях, в пастырской деятельности и в преподавании?
Конечно, полученные ранее знания гармонично дополняют богословские темы. До поступления в Московскую духовной академию меня особо интересовал вопрос о гипотезах возникновения речи у человека, ее механизмы. Удовлетворительного ответа в курсе нейрофизиологии я для себя тогда не нашел. Он был получен на первом курсе в Московской духовной академии, когда нас познакомили с богатым наследием великого лингвиста Ф. И. Буслаева. В его «Опыте исторической грамматики русского языка» впервые для себя я прочел, что «Язык есть не случайное изобретение, совершенное одним или несколькими лицами, а необходимое выражение дара слова, которым Творец отличил человека от прочих животных». Позже я охотно делился со своими друзьями естествоиспытателями этим богословским определением языка, дополняя его прекрасным отрывком из «Фауста»:
Учёный прежде душу изгоняет,
Затем предмет на части расчленяет
И видит их, да жаль: духовная их связь
Тем временем исчезла, унеслась!
Вы сейчас работаете над кандидатской диссертацией. Она связана с теми научными интересами, о которых мы говорили выше?
Мое исследование посвящено нейроэтике — междисциплинарной области знания, затрагивающей проблему свободы воли, природы сознания, намеренного действия человека. Нейроэтика стремится дать ответы на ключевые вопросы о том, как активность или угнетение определенной области головного мозга влияет на моральные установки и решения, проявления нравственности человека. Ученые прямо ставят этические вопросы в рамках экспериментальных и статистических исследований по психологии и нейрофизиологии. Когнитивный подход к изучению сознания радикально переформулировал традиционную этическую проблематику. Моральные парадоксы стали предметом не только концептуального анализа, но и конкретного эмпирического исследования. Существуют разные подходы к описанию того, как проявляются такие свойства души как ум, чувства и воля. Например, Дик Свааб, нидерландский нейробиолог, считает, что «Мы — это наш мозг». Согласно идее «нейронного человека», душа в нем есть мозг, и даже так: сам человек есть мозг. Такой редукционистский подход, представляющий человека аналоговым химическим компьютером, безусловно актуализирует богословско-философские проблемы онтологии и христианской антропологии и требует критического анализа. Нейроэтика находит свое преломление и в сфере биоэтики, рассматривая этические проблемы последствий новых достижений в нейронауке и применения их в медицинской практике, описывает этические принципы, нормы и правила, разработанные применительно к психиатрии. В настоящее время с помощью нейропсихологических тестов стало возможным давать оценку состояния пациентов, находящихся в устойчивом вегетативном состоянии, и делать заключение об их текущих умственных способностях, на основе интерфейса «мозг–компьютер», измеряющей гемодинамические ответы головного мозга и обнаруживающей паттерны в нем. Стало возможным преодоление коммуникативного барьера даже у пациентов, которые находятся в таком неврологическом состоянии, как «синдром запертости». Последний чаще всего бывает результатом инфаркта или инсульта головного мозга. Жертвой такого состояния стал Жан-Доминик Боби, который пронзительно глубоко описал свой опыт в книге «Водолазный колокол и бабочка», надиктованной движением левого глаза. Невероятные успехи в области жизнеподдерживающих технологий сделали сегодня определение смерти, основанное на критерии смерти мозга, как никогда актуальным, а сам процесс умирания — зависящим от прогресса медицины. Развитие нейроэтики ставит нетривиальные вопросы, требующие глубокого осмысления.
Атеисты любят ассоциировать атеизм с научным знанием, но, как известно, наука не может доказать ни существование Бога, ни то, что Бога нет. И всё же, как современная апологетика использует современную науку?
Честный, глубокий и уважительный разговор о том, что наука действительно может утверждать, и том, чего она никогда не сможет достигнуть, позволяет возрасти и укрепиться в вере в Бога. История и философия науки свидетельствует нам о том, что метафизика и наука взаимосвязаны; еще до проведения какого-либо эксперимента необходимо определиться, как мыслить причинность, пространство, время, число, движение. Отношения науки и современной апологетики развиваются, проблематика богословско-естественнонаучного диалога стремительно расширяется в связи со сменой научных парадигм. Физические теории преходящи. Видный философ А. Ф. Лосев, четко понимавший задачи, возможности и границы естественнонаучного метода, шутил: «Если моль разъела и съела всю шубу, значит ли это, что она эту шубу поняла и изучила?».
Вы ведёте курс «Современные вызовы христианской вере» в магистратуре. Какие именно вызовы вы изучаете? Это вопросы, связанные с биоэтикой, вопросы ЭКО, эвтаназии или что-то ещё? И есть ли у богословия убедительные ответы на эти вызовы, успевает ли оно за развитием медицинских технологий и социальных убеждений об их возможности и применимости?
Эта дисциплина тесно связана с апологетикой, выступает связующим звеном между современным арсеналом гуманитарных знаний и реальными потребностями пастырской практики и позволяет сформировать у студентов адекватные современным общественным условиям этически обоснованные ответы на острейшие моральные проблемы, о которых Вы упомянули. Трансгуманизм, искусственный интеллект, новейшие исследования в области нейробиологии и их связь с пониманием религиозного опыта, генные технологии, трансплантация, психиатрия и новые подходы к смерти человека, включая проблему ее критериев и прав пациента на информацию, также являются современными вызовами христианской вере. Официальные церковные документы, в которых можно найти ответы или подходы к актуальным вызовам, позволяют дать христианскую этическую оценку научным достижениям и технологиям. Об актуальности биоэтической проблематики свидетельствует образованная решением Священного Синода от 13 апреля 2021 года Синодальная комиссия по биоэтике — коллегиальный консультативно-аналитический орган при Патриархе Московском и всея Руси и Священном Синоде, цель которого — изучение с позиций православного богословия этических аспектов любых техногенных факторов, прямо или косвенно оказывающих или могущих в перспективе оказать воздействие на существенные аспекты личностного бытия человека и само его существование.
А вопросы биоэтики сейчас часто приходится обсуждать с людьми, которые приходят на исповедь или за советом?
Да, несколько бесед о репродуктивном здоровье, суррогатном материнстве, экстракорпоральном оплодотворении мне довелось провести. Это было плодотворное общение, людей интересовала христианская оценка этих разделов биоэтики.
Ещё один своеобразный вызов современности — это очень активное развитие психологии. Многие люди, в том числе верующие, обращаются к психологам и психотерапевтам, чтобы справиться эмоциями, ситуациями и переживаниями, с которыми они сталкиваются в жизни. Как вы думаете, почему им недостаточно веры и религиозных практик? Коренятся ли проблемы психики в нашей греховности?
С этим вызовом современности студенты Академии сталкиваются в курсе «Основы пастырской психиатрии и психологии»: знакомятся с особенностями клинических проявлений основных групп психических расстройств, механизмах развития заболеваний и современных методах терапии психических болезней, осваивают понятийный аппарат, описывающий познавательную, эмоционально-волевую, мотивационную и регуляторную сферы психического, рассматривают проблемы личности, мышления, общения и деятельности, узнают об общих принципах и основных методах клинической, лабораторно-инструментальной и психологической диагностики психических расстройств. Полученные знания крайне важны в деле пастырского душепопечения. Многие психические расстройства возникают у человека из-за недостатка любви и леденящего душу страха. Когда человек понимает, что его любит Господь Иисус Христос, Который и есть Любовь, человек постепенно преображается, страх более не сковывает его. В Священном Писании об этом очень точно говорит апостол Иоанн Богослов: «Мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в нее. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем. Любовь до того совершенства достигает в нас, что мы имеем дерзновение в день суда, потому что поступаем в мире сем, как Он. В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви. Будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас» (1Ин.4:16-19).
Кстати, есть мнение, что некоторые подходы в психотерапии принципиально несовместимы с христианством и принципиально не подходят человеку православному. Например, говорят, что гештальт-психотерапия якобы представляет собой полную противоположность христианской аскетической практике: христианская аскетика утверждает, что какие-то побуждения человека нужно сдерживать, чтобы не совершить греха и тем самым не впасть в состояние ещё более худшее, а в это время гештальт-терапия говорит, что человек должен реализовать все нереализованные потребности и тем самым стать счастливым, что в свою очередь может привести к прямому одобрению греха…
Счастье — это быть с Богом. Потребности у людей бывают разные — можно вспомнить знаменитую пирамиду потребностей Маслоу, — и человек стремится их удовлетворить. Но когда мы говорим о православной аскетике, мы говорим о преображении, духовном совершенствовании, обожении, стремлении горе́, ко Христу, Который есть путь, и истина, и жизнь (Ин.14:6). Это постепенное, сопряженное с невидимой бранью, восхождение по лестнице добродетелей великолепно описано преподобным Иоанном Лествичником, игуменом Синайского монастыря.
Отец Дамиан, и последний вопрос. Важная часть Вашего преподавания — это теодицея, то есть проблема объяснения наличия зла в мире, сотворённом Благим Богом. Войны можно объяснить наличием у человека свободной воли, но что мы можем сказать о болезнях и смертях невинных людей, и особенно детей?
Со студентами мы действительно рассматриваем проблему теодицеи в курсе основного богословия. Сам термин впервые употребил Лейбниц в XVIII веке. Теодицея связана со свободой воли человека. Например, в антологии «Аналитический теист» Алвина Плантинги, наиболее авторитетного представителя аналитической философии, особое место уделено этой теме. К защите свободы воли относится идея, что человек свободен в отношении действия. Если человек свободен в отношении данного действия, тогда он свободен в том, совершать ли ему действие или отказаться от него. Зло несубстанционально, оно возникает в результате деятельности человека, уклонившегося от благой воли Божией. Возможность морального зла в свою очередь порождает зло физическое. Это влияет и на последующие поколения, в которых мы видим страдающих людей. Но этот факт дает нам возможность вырасти в любви по отношению к страждущему ближнему и тем самым уменьшить количество страдания в мире.
Беседовал Александр Карасёв