Достоинство библиографа состоит в полноте.
В. М. Ундольский
Если вы считаете, что занимаетесь очень спокойным делом – библиографией, то знайте, что отец русской библиографии Сильвестр Медведев закончил жизнь на плахе, ему отрубили голову в феврале 1691 г.
Из моих бесед с коллегами
Мы понимаем, что в нашем случае начало отечественной библиографии совпадает с началом церковной библиографии, а любой ряд персоналий отечественной истории, например «выдающиеся деятели России XIX в.», будет включать «галерею образов» духовных лиц – иерархов, представителей ученого духовенства, столпов подвижничества, духоносных пастырей и наставников. Более того, каждый мало-мальски образованный человек знает, что начало славянской письменности по своим задачам (проповедь Евангелия) и по способу их решения (создание библиотеки духовной литературы, в первую очередь богослужебной, на понятном для паствы языке) носило исключительно церковный характер.
Если оставить в стороне прикладные задачи современной церковной библиографии, то ее краткий исторический обзор в рамках до начала XX в., несомненно, следует посвятить основным книжным собраниям России в ее дореволюционных границах, содержащим коллекции рукописной и старопечатной книги, и диптиху-помяннику выдающихся деятелей отечественной книжности, исследовательские и практические интересы которых относились к области православной письменности.
Прежде чем приступить к обзору, в качестве доказательства важности изучения отечественной книжности дадим иллюстрацию того, как библиографические исследования рукописных сокровищниц раскрывают богатства святоотеческой письменности.
1.
В 1917 г. в Санкт-Петербургской духовной академии, тогда Петроградской, получают книгу, изданную в этом же году в Лейпциге. Ее автор – известный патролог, историк Церкви, издатель святоотеческих текстов, выросший в протестантской среде, профессор Гейдельбергского университета Натанаэль Бонвеч (1848–1925). Эта книга повергает в восторг русских коллег[1] весьма титулованного немецкого ученого, ведь он издал в возможно полном объеме творения святого священномученика Мефодия Патарского[2].
Для большинства св. Мефодий Патарский – малоизвестный святой. Это не Иоанн Златоуст, не Василий Великий, не Григорий Богослов, чьи имена, как символы святоотеческой эпохи, у многих «на слуху». Для некоторых этот автор может показаться не очень важным в деле изучения святоотеческой традиции. Однако без ознакомления с его богословским наследием почти невозможно разобраться в той части христианского учения, которое сформировалось в эпоху, предшествовавшую Вселенским соборам.
Св. Мефодий Патарский, или, как он именуется в различных источниках, Филипский, Олимпский или Олимпийский, жил в последнюю эпоху гонений на христиан перед торжеством Православия при Константине Великом. Он принял мученическую кончину, как и многие из его современников-христиан, в 304 г. До наших дней сохранился корпус творений св. Мефодия. В основном созданные им диалоги и трактаты являются своеобразным введением в Священное Писание. Их темой была экзегеза, то есть объяснение и толкование текстов Ветхого и Нового Заветов. Одной из заслуг св. Мефодия считается сделанное им задолго до появления института монашества богословско-библейское обоснование девства как вида христианского подвига в Церкви. Объясняя Священное Писание своим современникам-христианам и, конечно, всем чадам Церкви, жившим после него и живущим сейчас, он использовал методы, которыми в совершенстве владели древние греческие философы. Традиция античной литературы была для св. Мефодия своего рода инструментом, с помощью которого он старался сделать доступным для своих современников язык Библии. Превосходно зная античную литературу, многие свои творения он начинал с сюжетов из произведений классических авторов. В текстах св. Мефодия нередко встречаются высказывания греческих философов, что было принято в раннехристианской традиции уже задолго до него. Таким методом пользовались, например, авторы II в. – мученик Иустин Философ, святители Феофил Антиохийский, Ириней Лионский, а вслед за ними – святитель Климент Александрийский и Тертуллиан, письменное наследие которых содержит примеры перенесения на поле христианской апологетики приемов античной философии, эллинской мудрости, включавшей в себя, в частности, и литературные приемы, оказавшиеся пригодными для объяснения «трудных» мест из Священного Писания.
Итак, Н. Бонвеч публикует полное собрание творений св. Мефодия Патарского, интерес к которым в христианской науке был колоссальным. Достаточно сказать, что профессор Санкт-Петербургской духовной академии Евграф Иванович Ловягин (1822–1909), занимавшийся переводом с греческого на русский язык творений св. Мефодия еще с середины XIX в., выпустил два их издания – в 1877 и 1905 г.[3] Целый корпус исследовательских работ так или иначе примыкал к тем материалам, которые издал Н. Бонвеч. Дело в том, что при реконструкции всего корпуса творений св. Мефодия Н. Бонвеч, родившийся под Саратовом в семье протестантского пастора и знавший великолепно не только русский язык, но и церковнославянский, сделал поразительное открытие. Тексты св. Мефодия, которые дошли до нашего времени, то есть до конца XIX – начала XX в., на греческом языке, неполны, они имеют пробелы-лакуны. А эти лакуны, как это ни удивительно, восполняются церковнославянскими переводами, которые когда-то были сделаны с греческого в болгарской среде еще задолго до начала рассвета славянской письменности при патриархе Евфимии Тырновском в XIV в. В своем издании Н. Бонвеч расположил в два столбца текст творений св. Мефодия, сохранившийся на греческом, и текст, утраченный в греческих источниках, реконструировав последний с помощью перевода с церковнославянского на немецкий язык. Таким образом, русские богословы и церковные историки благодаря трудам их немецкого коллеги получили книгу, появление которой говорило о необходимости обращения к славянским рукописным собраниям России ради реконструкции полного корпуса творений св. Мефодия Патарского, одного из самых значительных авторов доникейского периода. Если мы обратимся к перечню славянских рукописей, о которых говорит в своей работе Н. Бонвеч, то их сигнатуры отошлют нас к различным книжным собраниям современной России: Синодальному собранию (ГИМ, Москва), собранию МДА и собранию И. Д. Беляева (РГБ, Москва), собранию Ф. А. Толстого (РНБ, СПб.) и собранию рукописей БАН (СПб). Следует заметить, что из упомянутых Н. Бонвечем девяти славянских рукописей при переводе на немецкий были использованы только две. О некоторых источниках, содержащих славянский текст творений св. Мефодия, он узнал из описания монастырских библиотек русского севера, сделанного А. Е. Викторовым (1827–1883)[4], замечательным русским палеографом и библиографом. Этот труд[5], увидевший свет уже после смерти автора, указывает на три рукописи с текстами св. Мефодия – из Архангельской духовной семинарии, из Антониева-Сийского монастыря и из Флорищевой пустыни. Так был намечен, пусть лишь курсивом, дальнейший путь для воссоздания полного корпуса древних славянских переводов творений св. Мефодия.
Положение, в котором оказалась русская церковная наука после 1917 г., исключало продолжение работы, начатой Н. Бонвечем, в стенах наших духовных школ. Но вот в уже советскую Россию в 1930 г. приезжает Андрэ Вайян (1890–1977), чье имя знакомо всем, кто занимался старославянским (древнеболгарским, церковнославянским) языком. Известны его многочисленные труды в области славянской филологии, а его Руководство по старославянскому языку[6] является до сих пор настольной книгой любого слависта. Далеко не все из западных филологов могли оказаться в советской России в конце 20-х – начале 30-х годов прошлого века, но А. Вайяну это удалось. Он приехал в Россию с целью, о которой сказал на съезде славистов в Праге в 1929 г. Продолжая труд, начало которому было положено Н. Бонвечем, А. Вайян смог, сделав фотокопию одной из рукописей из собрания Ф. А. Толстого (РНБ), в которой содержался фрагмент из творений св. Мефодия, подготовить ее научное издание, объединив в нем церковнославянский текст, реконструкцию греческого текста и французский перевод[7]. А. Вайяну не были известны все славянские списки переводов святого Мефодия, в частности ранние списки болгарского происхождения, хотя он, как блестящий ученый, смог прийти к выводу, что славянский перевод, с которым он работал по спискам XVI–XVII в., был создан в Болгарии в X веке во то время, которое принято называть «золотым веком Царя Симеона». Следует заметить, что издание, сделанное А. Вайяном, до сих пор является образцовым изданием святоотеческих творений доникейской эпохи, удовлетворяющее взыскательным требованиям историков, филологов и богословов. Единственным, пожалуй, его недостатком является отсутствие в нем так называемых «священных параллелей», в частности параллелей с текстом Ветхого и Нового Заветов. Но, скорее всего, А. Вайян, будучи светским ученым, понимал, что эту работу вместо него и за него могут сделать более квалифицированные в этом разделе науки ученые-богословы.
Эта история имела продолжение. С конца 40-х годов ХХ в. богословским наследием св. Мефодия стал заниматься ученик профессора Ленинградской духовной академии Александра Ивановича Сагарды (1883–1950), будущий архиепископ (с 1974 г.), а тогда священник Михаил Чуб (1912–1985). Интерес к наследию св. Мефодия был воспринят им, как эстафетная палочка, от своего научного наставника, который вместе со своим старшим братом, крупным отечественным патрологом, профессором СПбДА Н. И. Сагардой (1870–1943) когда-то восхищался трудом Н. Бонвеча. В опубликованных на страницах сборника Богословские труды и Журнала Московской Патриархии исследованиях творений св. Мефодия владыка Михаил дал их исчерпывающий богословский и церковно-исторический анализ[8]. К особым плодам трудов архиеп. Михаила можно, без сомнения, отнести сделанный им перевод на русский язык творений св. Мефодия. Следует заметить, что перевод этот был подготовлен на основе издания Н. Бонвеча лишь с частичной опорой на церковнославянский текст творений св. Мефодия.
Таким образом, вся эта история, по всей видимости, ждет своего продолжения, а именно – подготовки издания полного корпуса сохранившихся в церковнославянском переводе творений св. Мефодия Патарского. Но для реализации этого плана необходимо не просто знать фонды наших библиотек и в первую очередь те из них, которые содержат коллекции славянских и греческих рукописей, а во всей полноте владеть библиографическими знаниями, касающимися наследия отечественных книжных собраний.
2.
Именно желание знать книжные собрания, а если точнее – книгу Древней Руси, стало начальным импульсом для возникновения церковной библиографии в нашей стране. О каких же отечественных собраниях церковной книги следует говорить в первую очередь?
Как известно, создание библиотек – удел людей просвещенных. По всей видимости, самый древний пример такого рода из нашей истории – библиотека великого князя киевского Ярослава Мудрого[9], упомянутая в Повести временных лет под 1037 г. Князь, правящий архиерей, родовитый боярин, монастырский игумен и, наконец, древнерусский книжник были инициаторами создания церковных библиотек. При этом следует создателей и владельцев книжных собраний, не только древних, но и современных, разделить на две группы. К первой следует отнести тех, для кого работа с книгой являлась профессиональным занятием, делом жизни. Ко второй – рядовых читателей, то есть тех, для кого книга, даже при осознании ее ценности, остается предметом повседневного потребления, как это не прозаично звучит, или, что звучит еще хуже, предметом роскоши. Историки отечественной культуры с некоторых пор стали использовать термин «книжник-библиограф»[10], относя его как раз к лицам, принадлежащим первой группе. Вообще, термин «книжник Древней Руси»[11], так прочно вошедший в современную научную терминологию, относится в равной степени и к авторам новых текстов, включая переводы, и к их профессиональным знатокам и описателям – библиографам.
Типология создания церковной библиотеки достаточно ясна. Она хорошо иллюстрируется на примере собрания книг, нужных для совершения богослужения. Некто, в силу своей просвещенности, осознает задачу, связанную с необходимостью совершать богослужение в новом храме, вследствии чего, представляя перечень этих книг – Евангелие (тетр или апракос), Апостол, Паремийник, Псалтырь, Часослов, Ирмологий, Октоих, Минея служебная в различных ее вариантах, Триодь (постная и цветная), Служебник с чинами литургий и богослужений суточного круга и Требник (его варианты – Потребник мирской и Потребник иноческий), отдельные певческие книги и, возможно, Устав-Типикон – собирает их, тратя на это средства и силы (не обязательно свои). Выделенные нами в предшествующей фразе слова относятся к трем этапам осмысленного устроения любого книжного собрания. Такую же логику мы видим в процессе создания библиотеки при церковной школе, монастырской книгописной мастерской, печатном дворе, государственном или церковном учреждении, например Монастырском приказе в Москве XVII в. и т. д.
Учитывая сказанное выше, дадим перечень основных церковных книжных собраний по типу их возникновения.
- Государевы, княжеские или придворные библиотеки, такие как уже упомянутая нами библиотека Ярослава Мудрого, пожертвованная им киевскому Софийскому собору.
- Библиотеки при архиерейских кафедрах, первой и, пожалуй, самой универсальной и значимой из таковых по своему составу является Патриаршая, впоследствии Синодальная, библиотека.
- Библиотеки при кафедральных и соборных храмах, наименования которых, такие как София Киевская, Большой Успенский собор Московского Кремля, София Новгородская, знаменуют эпохи в истории отечественной книжности.
- Библиотеки монастырей, хранившие до начала XIX в. большую часть церковной литературы, находившейся на территории Российской империи.
- Библиотеки школ, первые из которых появились при монастырях еще в древнем Киеве сразу после Крещения Руси, к числу коих относятся не только такие учебные учреждения, как Киево-Богоявленское братство, Киево-Могилянская коллегия или Славяно-греко-латинская академия в Москве, но и малые училища, возникшие в связи с деятельностью известных своей образованностью книжников.
- Библиотеки светских и духовных учреждений, таких как Монастырский или Посольский приказы в Москве.
- Библиотеки церковных издательских центров, крупнейшим из которых до XVIII в. был Московский Печатный двор, передавший позднее свое первенство Синодальной типографии.
- Частные библиотеки духовных и светских лиц, которые до XVIII в. чаще всего после кончины владельца-фондообразователя переходили в монастырские собрания на помин его души.
- Клиросные и алтарные библиотеки отдельных церквей, идентификация книг которых возможна по многочисленным вкладным записям на полях рукописных и старопечатных книг.
В русской церковной среде составление описей таких собраний на начальном этапе становления отечественной библиографии предшествовало созданию библиографических сводов или, как их стали называть позднее, – книжных репертуаров, объединявших по тематическому принципу наименования библейских, богослужебных, святоотеческих, агиографических, летописных книг, а также учебных пособий, содержащихся в разных библиотеках. Ведь без «описи», которая может быть представлена во всевозможных формах (списки, картотеки, инвентарные книги и проч.), не может существовать библиотека, даже небольшая, в противном случае ее следует называть «шкафами или полками с книгами». Таким образом, книжные собрания Древней Руси, а затем и императорской России, стали основой, а точнее материалом, для создания первых отечественных библиографических описаний.
Прообразами библиографических списков, появившихся впоследствии, можно считать оглавления древнерусских рукописных сборников, или изборников. Древнейший из них – Изборник Святослава[12], датируемый 1073 г., как и многие из появившихся вслед за ним, представляет собой выборку произведений агиографического и гомилетического содержания, своего рода микробиблиотеку, в которую входили как переведенные с греческого, так и оригинальные славянские тексты. Однако в составе этого памятника славянской письменности содержатся и две собственно библиографических статьи. Первая из них подписана именем святителя Григория Богослова и включает в себя Список истинных книг, а вторая, подписанная именем некоего Исидора, – три списка: истинных книг, прочих книг и книг сокровенных, то есть запрещенных, или отреченных. Надо заметить, что списки отреченных книг, весьма распространенные еще в византийской традиции, у нас на Руси надолго заняли место инструмента духовной цензуры.
С XV в. появляются описи монастырских библиотек. Уникальность любой рукописной книги определяла и определяет ее материальную ценность. До появления плодов книгопечатания даже на взгляд не особо просвещенных людей любое собрание рукописей представлялось дорогостоящим. Поэтому рукописные библиотеки православных обителей обзаводились инвентарными списками своих книг как гарантией сохранности в качестве дорогостоящих объектов. К числу ранних из известных описей книг отечественных монастырских библиотек относятся часть описи имущества Слуцкого Троицкого монастыря[13] и Описание рукописей Кирилло-Белозерского монастыря[14], составленные в конце XV в. По постановлению Стоглавого собора, состоявшегося в Москве в 1551 г., описи движимого монастырского имущества, в том числе и книг, становятся обязательными. Дошедшие до наших дней появившиеся после середины XVI в. описи монастырских библиотек исчисляются десятками. Некоторые из них представляют особую ценность для библиографа. Например, Опись книг Иосифо-Волоцкого монастыря, составленная в 1573 г., содержит около 1150 наименований рукописных и печатных книг[15]. Как правило, описи монастырских книг не несли в себе элемента систематизации. Чаще всего выделялись лишь клиросные книги, то есть предназначенные для богослужения и хранившиеся обычно отдельно от прочих, составлявших монастырскую библиотеку. Описи обычно делались в соответствии с расстановкой книг. А так как самым распространенным способом их расстановки был форматно-крепостной, то и систематизация описи зачастую сводилась к разделам, соответствующим формату книги в долях листа – «в четверть», «в восмь», «в пол десть» и проч. Однако были и исключения. К их числу следует отнести упомянутое Описание рукописей Кирилло-Белозерского монастыря[16] и Указец[17], составленный в 1584 г. библиотекарем вологодского Спасо-Прилуцкого монастыря Арсением Высоким. В первом содержится постатейная роспись (вплоть до глав) кодексов собрания с указаниями времени написания некоторых из них, второй содержит роспись уставных чтений[18], по значительному числу книг вологодской обители. Позднее, уже во время книжной справы, инициированной Патриархом Никоном, была составлена Опись книгам в степенных монастырях находившимся[19], являющаяся сводом существовавших до этого описей 39 крупнейших русских обителей и, что особо важно для нас, первым сводным каталогом в отечественной библиографии. Несколько позже насельник Чудова монастыря в Кремле монах Евфимий (†1705) составляет ряд библиографических перечней, наиболее важными из которых представляются Опись греческим, греко-латинским, польским и словенским печатным и письменным книгам, поступившим в 1675 году в патриаршую ризную казну[20] и Оглавление четьих миней всероссийского Митрополита Макария[21].
Однако, несмотря на все достоинства вышеперечисленных библиографических опытов, предпринятых вплоть до середины XVII в., первым профессионально выполненным библиографическим указателем в России можно назвать труд, известный под заглавием Оглавление книг, кто их сложил[22]. Впервые внимание на него обратил К. Ф. Колайдович (1792–1832) в 1824 г., а издал его по рукописи Синодального собрания № 828, выполненной между 1665 и 1675 годом, В. М. Ундольский (1816–1864). Вопрос об авторе этого труда остается открытым, хотя его издатель утверждал, что таковым является Сильвестр Медведев (1641–1691), наименованный в этой связи отцом русской библиографии[23]. Среди прочих[24] самым вероятным претендентом на место автора представляется иеромонах Епифаний (Славинецкий, ок. 1600–1675)[25]. Оглавление содержит описания переводных и оригинальных произведений, написанных или изданных кириллицей; исключение представляет только одно издание, напечатанное на польском языке в 1608 г. в Вильно; произведения 204 авторов, некоторые из которых представлены отдельными рукописными и печатными книгами, расположены в алфавитном ряду по их начальным словам. Большая часть материала Оглавления относится к христианской литературе – различным библейским текстам, богослужебным последованиям, творениям отцов Церкви, проповедям и поучениям православных авторов XVI–XVII в. и проч., однако в нем упомянуты и произведения античных и западных авторов. Издателем Оглавления было указано на достоинство этого труда по методике, использованной в описании материала, в сравнении с русскими библиографическими трудами середины XIX в.
Развитие книгопечатного дела в России поставило перед отечественными библиографами новые задачи. XVIII в. ознаменованный началом массового издания книг по различным направлениям научных и прикладных знаний, а затем и художественной литературы в Российской империи, с одной стороны, и массовым ввозом в Россию книг европейского издания, с другой, стал временем появления универсальных каталогов и библиографических указателей. В такого рода справочных пособиях церковные книги, а также издания, относящиеся к общехристианской и западной богословской традиции, были локализованы в разделах, именовавшихся «Богословие». Примером библиографического пособия этого типа является Камерный каталог, изданный в 1742 г. в Санкт-Петербурге, представляющий описание книжного фонда Академии наук[26]. Однако следует помнить, что даже после реформ Петра I церковные издания, то есть выходившие по благословению Святейшего Синода, представляли самостоятельную издательскую программу, являвшую пример координации деятельности крупнейших церковных типографий нашего отечества, а именно Синодальных – в Москве и Петербурге, типографии Киево-Печерской Лавры и ряда других. Это касалось не только изданий на церковнославянском языке, но и появившейся во множестве, особенно с начала XIX в., на русском языке переводной святоотеческой, оригинальной богословской и церковно-исторической литературы и, наконец, духовных периодических изданий – от популярных, предназначенных для простого народа, до специальных, изданием которых занимались духовные академии. Огромное влияние на развитие библиографии в России имело и возникновение сети публичных, то есть общедоступных библиотек. Интерес к книге как к явлению культуры, требующему изучения ее истории, стимулировал работы по созданию вспомогательных пособий для читателей. К ним в первую очередь следует отнести библиографические труды, посвященные репертуару отечественной книги и персоналиям, значительная часть которых была представлена «писателями духовного чина». Первым из таких трудов является Библиотека российская епископа Дамаскина (Семенова-Руднева, 1737–1795), в которой материал был размещен по периодам отечественной истории с 1517 по 1785 г., то есть в соответствии с принципами хронологической систематики. Эта книга, оконченная к 1772 г. и не увидевшая свет при жизни автора, была издана лишь фрагментарно в конце XIX в.[27]
Вслед за этим трудом следует упомянуть Опыт российской библиографии известного книгоиздателя В. С. Сопикова (1765–1818)[28], выпустившего в свет на протяжении своей жизни множество духовной литературы[29] и уже поэтому уделившего должное внимание церковной печати, не ограничив ее только официальными изданиями. В этом пятитомном справочнике описано более 13 тысяч печатных книг и журналов, изданных на русском и церковнославянском языках в России и за границей; одной из его особенностей является «хронологическая роспись книгам церковной печати»[30].
Начало XIX в. в России было ознаменовано созданием Румянцевского кружка, получившего свое название по имени канцлера графа Н. П. Румянцева (1754–1826), занимавшего высшие государственные должности, вплоть до председателя Государственного Совета в 1810–1812 г., основателя Русского национального музея древностей, впоследствии – Московский Публичный и Румянцевский музей, ныне – Российская государственная библиотека. После своего выхода в отставку Н. П. Румянцев, от юности проявлявший живой интерес к древностям вообще и памятникам славянской письменности в частности, решил посвятить себя собиранию рукописей и научно-издательской деятельности. Среди тех, с кем канцлер был связан своими научными интересами, были люди, снискавшие впоследствии себе славу на ниве изучения памятников славяно-русской письменности – митрополит Евгений (Болховитинов, 1767–1837), А. Х. Востоков (1781–1864), К. Ф. Калайдович (1792–1832), П. М. Строев (1796–1876) и многие другие. Для реализации издательских планов кружка, сопряженных с научными изысканиями, необходима была планомерная библиографическая работа. Именно это обстоятельство содействовало появлению целого ряда исследований и работ, имеющих непосредственное отношение к церковной библиографии. Следует отметить, что уже на начальном этапе оформления коллекции славянских рукописей Румянцевского музея началась библиографическая обработка собрания Н. П. Румянцева, завершившаяся в 1842 г. выходом Описания его части, подготовленной А. Х. Востоковым[31]. В то время появился целый ряд библиографических трудов, посвященных различным славянским рукописным собраниям, подготовленным учеными-славистами, оказавшимися в ареале влияния Румянцевского кружка. Однако еще на начальном этапе работ по научному описанию славянских рукописей в России ощущалась необходимость в библиографическом словаре духовных российских писателей. При этом требовалось пособие с достаточно проработанной библиографической частью. Таким пособием стал Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина[32], подготовленный архиепископом, впоследствии митрополитом Евгением (Болховитиновым).
Выход словаря, работа над которым велась святителем более четверти века, стал событием в научной жизни России. Некоторые из его статей соответствуют самым взыскательным требованиям, предъявляемым к библиографическому очерку. В качестве примера можно привести статью Иоанн Федоров[33], текст которой, обогащенный многочисленными указаниями на ранние славянские издания, является подробным рассказом о начале книгопечатания в наших краях. Множество похвал со стороны светских коллег были адресованы ученому иерарху. Однако многие из них, говоря о его даре собирать факты, столь необходимые для описания наследия того или иного автора, указывали на недостаток работы, заключающийся в том, «что Евгений в своих трудах не высказывал словами ни своих общих взглядов на исторические явления, ни своих общих мыслей, ни своих чувств»[34]. У нас, живущих в начале XXI столетия и очень уставших от общих взглядов на исторические вещи, такая критика вызывает невольную усмешку. Объективность суждений – это лучшая характеристика ученого. И когда речь идет о фактах, именах и датах, то всякого рода чувства оказываются неуместными. В этом смысле библиография, хотя и относится к гуманитарной области науки, только тогда оказывается на высоте, когда не позволяет себе низойти до общих рассуждений.
3.
К числу самых выдающихся коллекций славянских и греческих рукописей, несомненно, относится Синодальное собрание, хранящееся ныне в Государственном историческом музее в Москве. Это – часть библиотеки, называвшейся когда-то Патриаршей. После революции 1917 г. она была разделена. Печатные ее книги оказались в разных московских собраниях. Например, некоторые из них попали в Государственную публичную историческую библиотеку России, часть находится в РГБ. Но самое ценное – славянские и греческие рукописи Патриаршей или Синодальной библиотеки, все полностью, хранятся с 1920 г. в ГИМ[35]. С древности Патриаршая библиотека была частью Патриаршей Ризницы и располагалась на территории Московского Кремля в Патриарших палатах, примыкающих к храмам Положения ризы Господней и Двенадцати Апостолов. Раньше, до начала XVIII в., там в аскетической скудости жили патриархи Московские.
Синодальные ризничие, бывшие хранителями этого собрания, иногда оказывались описателями и даже исследователями составляющих его славянских и греческих рукописей. С начала XIX в., во многом благодаря деятельности упомянутого нами Румянцевского кружка, интерес к этому собранию стали проявлять ученые – византологи и слависты. Отечественная церковная библиографии, особенно в части, относящейся к палеославистике, неразрывно связана с Синодальным собранием.
Чтобы представить ценность рукописей этого собрания, можно вспомнить слова, сказанные обер-прокурором Святейшего Синода графом Н. А. Протасовым (1798–1855) молодому синодальному ризничему: «Знаете ли <…> ведь ваше положение такое же, как барона Корфа, директора Императорской публичной библиотеки: у вас на руках такие же сокровища, как у него»[36]. И действительно, некоторые из греческих рукописей, привезенных в Патриаршую библиотеку иеромонахом Арсением Сухановым (1600–1668) с Афона, датируются VI в.
Как уже не раз отмечалось, универсальность и своеобразие задач, стоявших перед всероссийской иерархией во время формирования этого собрания, выделяют его из прочих коллекций славянских и греческих рукописей, хранящихся в библиотеках, музеях и архивах нашего Отечества.
Одним из тех, кто первым занялся научной обработкой славянской части Синодального собрания, был Вукол Михайлович Ундольский (1816–1864)[37], некоторые из трудов которого уже упомянуты выше. За свою короткую жизнь им было осуществлено немало библиографических трудов. Одним из них является Очерк славяно-русской библиографии[38], наиболее полный из сделанных в XIX в. хронологических сводов кириллической печати, не потерявших своей актуальности до сих пор. В 1842 г., через два года после окончания МДА, В. М. Ундольский поступил на службу в Московский главный архив Министерства иностранных дел[39] на должность библиотекаря, а в 1848 г. перешел в Московский архив Министерства юстиции, где трудился до своей кончины в 1864 г. В 1845 г. он избирается в члены Общества истории и древностей российских, а с 1847 г. становится библиотекарем ОИДР. С этого времени он принимает активное участие в издании Чтений ОИДР и Временника ОИДР, ставших с середины XIX в. важнейшими продолжающимися изданиями по археографии и библиографии славянской рукописной и печатной книги. В НИОР РГБ хранятся два именных фонда В. М. Ундольского. Первый из них (Ф. 310) содержит более полутора тысячи рукописей (всего 1704 единицы хранения)[40]. Это – коллекция памятников славянской и греческой письменности, ранние из которых относятся к ХI в. Большая их часть была приобретена у собирателей и книготорговцев, в том числе из старообрядческой среды. Второй (Ф. 704) – личный архив В. М. Ундольского, включающий его переписку и неизданные библиографические труды, относящиеся к истории славянской книги. Собрание В. М. Ундольского можно назвать универсальным по тематике, ведь научные интересы его владельца охватывали множество тем – от начальной славянской хронологии[41] и богослужебного пения[42] до определения полного объема старопечатной славянской книги. В этом смысле его высказывание, предваряющее наш текст, приобретает особый смысл. Можно смело сказать, что эрудиция и энциклопедичность познаний В. М. Ундольского позволили ему начать работу по библиографической обработке Синодального собрания на основе систематической классификации. Первая часть этого труда, касавшаяся догматических текстов и творений отцов Церкви, была передана для публикации редактору Чтений ОИДР О. М. Бодянскому (1808–1877) в 1848 г. Второй большой его фрагмент, опубликованный уже после смерти автора, включил в себя библиографическое описание самого главного и самого первого раздела славянских рукописей Синодального собрания – «Священное Писание». На страницах этого издания мы находим первое научное описание Геннадиевской Библии, а также описание Толковой Псалтири преп. Максима Грека (1470–1556) с его предисловием-обращением государю Великому князю Василию Ивановичу[43]. Невозможность продолжения публикации описания славянских рукописей Синодального собрания так огорчили В. М. Ундольского, что, несмотря на просьбы друзей и коллег, он, приостановив свой труд после 1848 г., так и не вернулся к нему до своей кончины.
Преемником В. М. Ундольского в деле библиографического описания славянских рукописей Синодального собрания стал Алексей Егорович Викторов (1827–1883)[44]. Сын дьякона Орловской епархии, после окончания в 1850 г. МДА и недолгого преподавания в женском епархиальном училище, он получает должность архивариуса уже упомянутого МГАМИД и занимает ее с 1852 по 1861 г., а затем становится помощником библиотекаря Московского Императорского университета. В синодальную эпоху некоторые из выпускников духовных академий получали должности в государственных учреждениях и проходили свое дальнейшее служение не по духовному ведомству. Духовная школа в XIX в. давала серьезное гуманитарное образование, одним из достоинств которого являлось знание древних и современных иностранных языков. Надо полагать, что А. Е. Викторов при назначении на упомянутые должности был вполне конкурентоспособен по отношению к лучшим выпускникам университетов. Такой выбор, как думается, не был основан на протекции, что подтверждает скорое назначение А. Е. Викторова в 1862 г. хранителем отдела рукописей Румянцевского музея, размещенного к этому времени в Москве. Эту должность, совмещая ее с не менее значительным служением заведующего архивом и канцелярией Оружейной палаты, он занимал до своей кончины. Научные интересы А. Е. Викторова были разносторонни, но все, что было связано с церковной библиографией, особо влекло его. Именно на этом поприще он обретает известность и вскоре получает предложение от своего однокашника по духовной академии, синодального ризничего, иеромонаха, впоследствии архиепископа Саввы (Тихомирова, 1819–1896) помочь с составлением описания рукописной части Синодальной библиотеки. Будущий владыка Савва, занимавший должность синодального ризничего с 1850 по 1859 г., оставил воспоминания о своей жизни[45], поражающие скрупулезностью и фотографичностью повествования. Писал он обо всем, что с ним случалось, приводил письма из своего личного архива и даже пересказывал свои сновидения, но ему, по всей видимости, не хватало времени на описание рукописей. А. Е. Викторов с пониманием отнесся к предложению отца Саввы и принял предложение, а затем выполнил взятые на себя обязательства. А. Ф. Бычков (1818–1899) писал, что А. Е. Викторов «шесть лет [с 1852 по 1858 г. – Б.Д.] неустанно изо дня в день <…> работал над рукописями Синодальной библиотеки в скромной келии ее ризничего о. Саввы»[46]. Описание рукописной части Синодальной библиотеки вышло в свет под именем Саввы (Тихомирова) в 1855 г.[47], но А. Ф. Бычков и И. И. Срезневский (1812–1880) указывают на А. Е. Викторова как на автора указателя славянских рукописей[48]. Корифей русской церковно-исторической науки Е. Е. Голубинский (1834–1912) писал по этому поводу: «Хотя Савва окончил курс магистром, но ни малейшей претензии на то, чтобы стать профессором Академии, не имел. Правда, что в бытность синодальным ризничим он издал указатель ризницы и библиотеки. Но этот указатель, вовсе не принадлежащий к числу ученых трудов, как всем известно, составлен был не им самим, а по его найму его товарищем по Академии – Алексеем Егоровичем Викторовым… Тот мне [Голубинскому. – Б.Д.] жаловался, что Савва заплатил ему за труд скудно, дал, между прочим, старую подзорную трубку»[49]. Следует напомнить, что владыке Савве (Тихомирову) именно за это описание славянской части Синодального собрания по рекомендации светил тогдашней науки в 1857 г. была присуждена Демидовская премия[50]. Что касается А. Е. Викторова, то среди его работ, посвященных библиографии, следует выделить одну, посвященную обозрению древних описей Патриаршей ризницы, в которой особое внимание уделено рукописным книгам Синодального собрания[51].
Еще до того, как место синодального ризничего занял иеромонах Савва, Указом Святейшего Синода от 30 июля 1849 г. протоиерею Александру Горскому (1812–1875), с чьим именем связано становление отечественной богословской и церковно-исторической науки у Троицы в Академии, было поручено составить научное описание славянских рукописей Синодальной библиотеки. Прот. Александр, бывший к тому времени уже 10 лет ординарным профессором МДА, избрал себе в качестве сотрудника своего бывшего студента, преподавателя Симбирской духовной семинарии Капитона Ивановича Невоструева (1815–1872). Через шесть лет после начала работы был опубликован 1-й том описания, а в 1869 г. вышел в свет 5-й том[52]. Неслучайно Академия наук назвала этот труд гражданским подвигом. Ведь археографическая и библиографическая работа, в рамках которой с чрезвычайной тщательностью были описаны рукописные книги первого по значению хранилища церковных древностей, требовала от составителей не только колоссальной богословской эрудиции, но и предельной научной сосредоточенности. Атрибуция и постатейная роспись содержания каждого из 576 описанных сборников и документов славянской части Синодального собрания до сих пор представляются не утратившими своей научной актуальности для филологов, историков и богословов.
После смерти К. И. Невоструева работа по подготовке последующих томов описания приостановилась. От имени Московской Синодальной конторы предпринимались неудачные попытки найти достойных продолжателей дела, которое так успешно на протяжении почти четверти века велось двумя корифеями церковно-исторической науки. В 1874 г. вместо отца Александра Горского, силы которого были в то время уже ограничены, Святейший Синод назначил для продолжения работ по описанию славянских рукописей Синодального собрания слависта А. Н. Попова (1841–1881), а затем, в 1879 г. известных отечественных ученых – историка В. О. Ключевского (1841–1911) и канониста А. С. Павлова (1832–1898). Однако подготовка к печати 6-го тома была приостановлена до 1917 г.[53], когда стараниями заведующего Синодальной библиотекой Николая Петровича Попова (1864–1938)[54] был издан по материалам, подготовленным прот. Александром Горским и К. И. Невоструевым, 6-й том описания, посвященный богослужебным книгам. За два года до этого увидел свет Указатель к пяти томам[55]. Библиографическая обработка славянской части Синодального собрания после передачи его в Государственный исторический музей в 1918 г. была продолжена такими известными учеными, как М. Н. Тихомиров (1893–1965), М. В. Щепкина (1894–1984), схимонахиня Фамарь (в миру – Т. Н. Протасьева, 1904–1987) и их коллегами.
Особо ценной в научном отношении является и греческих часть Синодального собрания, в большинстве своем состоящая из привезенных в середине XVII в. иеромонахом Арсением (Сухановым) с православного востока рукописей. Первым результатом ее библиографической обработки стал изданный на латыни в 1723 г. в Москве труд учителя типографской школы и Славяно-греко-латинской академии Афанасия Скиады (1691–1769)[56]. C 1773 г. описанием этой части собрания занимался преподававший в Московском Императорском университете Христиан-Фридрих Маттеи (1744–1811), издавший в 1805 г. в Лейпциге каталог Accurata codicum graecorum S. Sinodi notitia et recensio, включавший 401 синодальную греческую рукопись. Продолжателем его дела и автором пока единственно значимого в научном отношении описания греческой части Синодального рукописного собрания[57] стал епископ Владимир (Филантропов, 1842–1916), выдающийся исследователь, заслуги которого может оценить до конца лишь специалист в области греческой палеографии, классической и церковной письменности. В отличие от большинства современных ему ученых коллег он не имел академического или университетского образования[58], что во многом компенсировалось его превосходным знанием греческого языка и умением работать с рукописными источниками. Справочник Владимира представляет том, содержащий описания 559 греческих и трех грузинских рукописей, распределенные по систематическим разделам с росписью инципитов отдельных произведений. Труд владыки Владимира, несшего послушание в качестве синодального ризничего, а до этого его помощника, с 1880 по 1893 г., следует назвать не только делом его жизни[59], но и добрым плодом отечественных тружеников на ниве изучения греческой церковной письменности. Знаменательно, что скончался епископ Владимир (Филантропов) в московском Новоспасском монастыре, где нашли свое последнее упокоение многие ученые архипастыри нашей Церкви.
***
Завершая краткий очерк о библиографической работе, которая велась до начала ХХ столетия в области изучения отечественных рукописных и старопечатных собраний, отметим, что местом их хранения являются теперь не только крупнейшие библиотеки и музеи Киева, Минска, Москвы, Новосибирска или Санкт-Петербурга. И если мы говорим о книжных христианских древностях, то Москва, конечно, это не просто Третий Рим, это – настоящий «остров сокровищ». Но такими островами, пусть совсем крошечными, являются многие малые города, расположенные на территории бывшей Российской империи, со своими библиотеками и краеведческими музеями. Такими же островами призваны стать и вновь возрожденные обители нашей Церкви, в чьих стенах должно найтись место и для книжных древностей, и для современной церковной, учебной и справочной литературы.
[1] Сохранились письма Н. Бонвеча к заслуженному проф. СПб.ДА Н.Н. Глубоковскому (1963–1937). Часть этих писем находится в архиве последнего, хранящемся в Российской национальной библиотеке (СПб.), а другая была недавно обнаружена в Болгарии. Этот материал готовится нами к публикации.
[2] Bonwetsch Nathanael. Methodius / Herausgegeben im Auftrage der Kirchenväter-Commission der Königl. Preußischer Akademie der Wissenschaften. – Leipzig, 1917.
[3] См.: Святый Мефодий епископ и мученик, отец Церкви 3-го в. Полное собрание его творений, переведенных с греческого под редакциею профессора С.-Петербургской духовной академии Евграфа Ловягина. – Изд. 2-е. – СПб.: Издание книгопродавца И.Л. Тузова, 1905.
[4] Викторов А.Е. Описи рукописных собраний в книгохранилищах северной России. – СПб.: Археографическая комиссия, 1890.
[5] К сожалению, эта работа имеет уже печально-мемориальный характер, так как многие упомянутые в ней памятники христианской письменности были проданы буквально «с молотка» в г.ы советского лихолетья через организацию, носившую название «Межкнига», и место их нынешнего нахождения зачастую невозможно определить.
[6] Vaillant, André. Manuel du vieux slave. Paris: Institut d’études slaves, 1964. – Vol. 1-2; Вайян Андре. Руководство по старославянскому языку / Пер. с франц. В.В. Бородич. – М.: Издательство иностранной литературы, 1954.
[7] Le de Autexusio de Méthode dʼOlympe. Version slave et texte grec édités et traduits en français par A. Vaillant professeur à lʼÉcole nationale des langues orientales vivantes // Patrologia Orientalis. – Paris, 1930. – T. XXII. P. 629-888.
[8] Приведем лишь некоторые из них: Извлечение из славянского сборника творений св. священномученика Мефодия / Русский перевод и предисловие епископа Михаила (Чуб) // БТ. Сб. 2. – М.: Издательство Московской Патриархии, 1961. – C. 143-205; Диалог св. священномученика Мефодия «О свободе воли» / Русский перевод, изложение и предисловие епископа Михаила (Чуб) // БТ. Сб. 3. – Там же, 1964. – С. 187-208; Михаил (Чуб), архиеп. Святой священномученик Мефодий и его богословие // БТ. Сб. 10. – Там же, 1973. – С. 7-58.
[9] Имя Ярослава Мудрого внесено в 2004 г. в святцы Украинской Православной Церкви Московского Патриархата, а в 2005 г. Русской Православной Церковью установлена его память, как «благоверного князя». 3 февраля 2016 г. Определением Архиерейского собора Русской Православной Церкви установлено его общецерковное почитание.
[10] Сапожникова О.С. Русский книжник XVII в. Сергий Шелонин. Редакторская деятельность. – М.; СПб.: Альянс-Архео, 2010. – С. 15.
[11] Отчасти распространение этого термина связано с публикацией восьми томов издания Словарь книжников и книжности Древней Руси (Л. (СПб.): Наука, Дмитрий Буланин, 1987-2012).
[12] См.: Изборник Великого князя Святослава Ярославича 1073 г. / Иждивением члена учредителя Общества любителей древней письменности Т.С. Морозова. – Пб.: ОЛДП, 1880.
[13] Березкина Н.Ю. Библиотеки и распространение научных знаний в Беларуси (XVI-XX вв.). – 2-е изд. – Минск: Беларуская навука, 2013. – С. 15.
[14] Никольский Н.К. Описание рукописей Кирилло-Белозерского монастыря, составленное в конце XV в.. – СПб.: Синодальная типография, 1897. Об «инвентарной номенклатуре книг Слуцкого Троицкого монастыря» академик Н.К. Никольский упоминает в предисловии к этому изданию (С. I-II).
[15] Здобнов Н.В. История русской библиографии до начала XX в. – Изд. 3-е. – М.: Гос. изд. Культурно-просветительной литературы, 1955. – С. 28.
[16] См.: Описание рукописей Кирилло-Белозерского монастыря. – Пб.: ОЛДП, 1897.
[17] См.: Шляпкин И.А. Указец книгохранителя Спасо-Прилуцкого монастыря Арсения Высокого 1584 г. – СПб.: Тип. М.А. Александрова, 1914.
[18] См.: Виноградов П.М. Уставные чтения: (Проповедь книги): Историко-гомилетическое исследование. – Сергиев Посад, 1914-1915. – Вып. 1, 3.
[19] Опись книгам, в степенных монастырях находившимся, составленная в XVII в. / Изданная В. Ундольским. – М.: В Университетской типографии. [ИОИДР], 1848.
[20] Опись книгам, поступившим в 1675 г. в Патриаршую ризную казну, составленная справщиком монахом Евфимием / Издал В. Ундольский. – М.: В Университетской типографии. [ИОИДР], 1847.
[21] Оглавление Четиих миней всероссийского Митрополита Макария, хранящихся в московском Успенском соборе, составленное монахом Евфимием / Издал В. Ундольский. – М.: В Университетской типографии. [ИОИДР], 1847.
[22] Оглавление книг, кто их сложил / Составил Сильвестр Медведев, издал В. Ундольский. – М.: В Университетской типографии, 1846.
[23] Вступительная статья В.М. Ундольского к вышеуказанной публикации (см. прим. 20) носит название «Сильвестр Медведев, отец русской библиографии» – С. III-XXVIII.
[24] Здобнов Н.В. Указ. соч. – С. 36.
[25] Аргументы в пользу авторства Епифания вполне обосновано выдвигал А.И. Соболевский в ряде работ. См., напр.: Соболевский А.И. Переводная литература Московской Руси XIV-XVII в.. – СПб.: Типография Имп. Академии наук, 1903. – С. 438-440.
[26] Здобнов Н.В. Указ. соч. – С. 54-55, 58, 59.
[27] Дамаскин (Семенов-Руднев), еп. Библиотека Российская или сведение о всех книгах в России с начала типографии на свет вышедших. – СПб.: Общество любителей древностей, 1881; Он же. Библиотека Российская или сведение о всех книгах в России с начала типографии на свет вышедших. – М.: ОИДР, 1891.
[28] Опыт российской библиографии или полный словарь сочинений и переводов, напечатанных на славенском и российском языках от начала заведения типографий до 1813 г.… / Собранный из достоверных источников Василием Сопиковым. Ч. 1-5. – СПб.: В Типографии императорского театра, 1813-1821.
[29] Достаточно вспомнить такие издания В.С. Сопикова как Летописец святителя Димитрия Ростовского (СПб., 1796) или Полный христианский месяцеслов (СПб., 1800 и др. годы).
[30] Здобнов Н.В. Указ. соч. – С. 178.
[31] См.: Востоков А.Х. Описание русских и словенских рукописей Румянцевского музеума. – СПб., 1842.
[32] При жизни святителя в столице России увидели свет два издания его труда в 1818 и 1827 г.
[33] Евгений (Болховитинов), митр. Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина Греко-российской Церкви. – М.: Русский двор, Свято-Троицка Сергиева Лавра, Паломник, 1995. – С. 146-157.
[34] Мнение, высказанное академиком И.И. Срезневским. См.: Калитин П.В. Предисловие // Евгений (Болховитинов), митр. Указ. соч. – С. 7.
[35] В 1841-1855 г. по Указу Святейшего Синода около 250 рукописей, принадлежавших старообрядцам, были переданы в Синодальную библиотеку, затем с 1854 по 1859 г. они в основном были отправлены в Московскую духовную академию. Сейчас эти рукописи единым фондом (Ф. 272) хранятся в НИОР РГБ. См.: Рукописные собрания Государственной библиотеки СССР им. В.И. Ленина. Указатель. – М., 1986. – Т. 1. Вып. 2 (1917-1947). С. 160-165.
[36] Киприан (Керн), архим. Воспоминания о митрополите Антонии (Храповицком) и епископе Гаврииле (Чепуре). – М.: Православный Свято-Тихоновский богословский институт, 2002. – С. 132-133.
[37] В.М. Ундольский, родившийся в семье пономаря, получил свою фамилию (вместо родовой – Аннинский) в г.ы учебы во Владимирском епархиальном училище по названию родного села Ундóл.
[38] См.: Хронологический указатель славяно-русских книг церковной печати с 1491-го по 1864-й г. Вып. 1. Очерк славяно-русской библиографии В.М. Ундольского, с дополнениями А.Ф. Бычкова и А.[Е.] Викторова. – М.: Издание Московского публичного и Румянцевского музеев, 1871.
[39] В наше время рукописные материалы библиотеки МГАМИД входят в состав Российского государственного архива древних актов (Москва).
[40] Рукописные собрания Государственной библиотеки СССР им. В.И. Ленина. Указатель. – М., 1983. – Т. 1. Вып. 1 (1862-1917). С. 92-93.
[41] См. рукопись В.М. Ундольского: Исследование о церковнославянских хронографах. Т. 1. О Временнике Георгия Амартола в отношении к Нестеровой летописи. – НИОР РНБ. Ф. 704. 1.13-18; 2.1-3.
[42] Еще до князя В.Ф. Одоевского (1804-1869) В.М. Ундольский писал о богослужебном пении, указывая на необходимость изучения палеографии музыкальных памятников православной традиции, записанных безлинейной нотацией, так называемыми невмами или, как у нас говорят, «крюками». См.: Ундольский В.М. Замечания для истории церковного пения в России. – М.: [Издание ОИДР], 1846. – С. 1-18.
[43] Описание славянских рукописей Московской Патриаршей (ныне Синодальной) библиотеки. Разделы I-III: Свящ. Писание, Толкователи его и Каноническое право / Труд В.М. Ундольского с предисловием О.М. Бодянского. – М.: Университетская типография, 1891. – С. 1-5, 19-32.
[44] Немировский Е.Л. Викторов Алексей Егорович // Православная энциклопедия. М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия». – 2004. – Т. 8. С. 462-463.
[45] Савва (Тихомиров), архиеп. Хроника моей жизни. Автобиографические записки Высокопреосвященного Саввы, архиепископа Тверского и Кашинского. – Сергиев Посад: 2-я тип. А.И. Снегиревой, Троице-Сергиева Лавра, 1898-1911. – Т. 1-9.
[46] Бычков А.Ф. Воспоминания о А.Е. Викторове // Записки Императорской Академии наук. – СПб., 1884. – Т. 48. Кн. 1. С. 96-97.
[47] Савва (Тихомиров), иеромон. Указатель для обозрения Московской Патриаршей (ныне Синодальной) ризницы и библиотеки. – М.: В Университетской типографии, 1855. Было осуществлено 4 переиздания в 1858 (дважды), 1863 и 1883 годах и 2 издания в переводе на французский язык в 1859 и 1865 г.у. См. также: Палеографические снимки с греческих и славянских рукописей Московской Синодальной библиотеки, VI-XVII в. / Издал Савва, епископ Можайский. – М.: Тип. В. Готье, 1863. – На русском и латинском яз.
[48] Поляков Ф.Б. Комментарии // Фонкич Б.Л., Поляков Ф.Б. Греческие рукописи Московской Синодальной библиотеки. Палеографические, кодикологические и библиографические дополнения к каталогу архимандрита Владимира (Филантропова). – М.: Синодальная библиотека, 1993. – С. 237.
[49] Голубинский Е.Е. Воспоминания // Полунов А.Ю., Соловьев И.В. Жизнь и труды академика Е.Е. Голубинского с приложением «Воспоминаний» Е.Е. Голубинского и именного указателя к «Истории Русской Церкви». – М.: Крутицкое Патриаршее подворье, Общество любителей церковной истории, 1998. – С. 197.
[50] См. рецензию: Срезневский И.И. Разбор сочинения о. архимандрита Саввы под заглавием: Указатель для обозрения Московской Патриаршей (ныне Синодальной) ризницы и библиотеки // Двадцать восьмое присуждение учрежденных П.Н. Демидовым наград. 5 июня 1859 г. – СПб., 1859. – С. 157-166.
[51] Викторов А.Е. Обозрение старинных описей Патриаршей ризницы. – М.: Университетская типография. (Катков и К°), 1875. – С. 93-99, 120-123, 135-141.
[52] Горский Александр, прот., Невоструев К.И. Описание славянских рукописей Московской Синодальной библиотеки. – М.: Синодальная типография, 1855. Т. 1; 1857. Т. 2; 1859. Т. 3; 1862. Т. 4; 1869. Т.5.
[53] Cм.: Попов Н.П. Предисловие // Описание славянских рукописей Московской Синодальной библиотеки. Отд. 3. Книги богослужебные. (Ч. 2). – М.: В Синодальной типографии, 1917. – С. V-XIV.
[54] После 1917 г. – сотрудник Государственного исторического музея (Москва).
[55] Витошинский Е.М. Указатель именной и предметный к труду А.В. Горского и К.И. Невоструева «Описание славянских рукописей Московской Синодальной библиотеки». Москва, 1855-1869. 5 книг. – Варшава, 1915.
[56] Catalogi duo codicum manuscriptorum, qui in Bibliotheca Synodali Moscvensi asservantur / Anno 1722. Mense Martio ab Athanasio Schiada. – [М.]: Печатано в Московской типографии, 1723.
[57] Систематическое описание рукописей Московской Синодальной (Патриаршей) библиотеки: Часть первая: Рукописи греческие / Составил архимандрит Владимир. – М., 1894.
[58] Закончил Владимирскую духовную семинарию в 1862 г.
[59] См.: Соболевский А.И. Епископ Владимир // Фонкич Б.Л., Поляков Ф.Б. Греческие рукописи Московской Синодальной библиотеки. Палеографические, кодикологические и библиографические дополнения к каталогу архимандрита Владимира (Филантропова). – М.: Синодальная библиотека, 1993. – С. 226-230.
Источник: Богослов.Ru