Творчество Веры Ивановны Крыжановской (1857–1924) остается одной из неизученных страниц отечественной литературы — современная база значимых исследований о В. И. Крыжановской фактически исчерпывается библиографической статьей А. И. Рейтблата из биографического словаря русских писателей[1]. Дореволюционные характеристики В. И. Крыжановской и ее творческой мысли в целом имеют ангажированный характер, написаны с рекламными целями и мало проясняют ее религиозные взгляды, в основном характеризуют их как разновидность «эзотеризма» и «герметической науки»: «Эти бесспорные знания откровенного мира освещены еще и громадными личными оккультными способностями В.И., которые тем самым предоставляют в ее распоряжение иные, необычные источники миропознания, методы восприятия и исследования»[2]. Более поздние характеристики, например А. М. Асеева, В. Нымтака, Б. Влодаржа и других, хотя и содержат ценные свидетельства ее современников, проистекают из оккультной среды и, соответственно, дают ее деятельности весьма высокую оценку[3]. Отдельные литературные рецензии, если они не принадлежат к кругу сочувствующих оккультизму лиц, в целом характеризуют творчество В. И. Крыжановской как «пикантно-легкое чтение», предназначенное для «охотников до всего таинственного»[4]. На творчество В. И. Крыжановской обращал внимание В. П. Буренин, размещавший ее исторические романы в контексте литературного процесса начала XX в., в частности позиционируя их как «предшественников» популярного романа Мережковского «Воскресшие боги» и не забывая высмеять ее оккультное реноме: «И право, этот замогильный Рочестер недурно просвещает романистку»[5]. Частым предметом для критики оказывался литературный язык В. И. Крыжановской, которой прямо советовали «избегать неправильных оборотов речи»[6].
Некоторое внимание творчеству В. И. Крыжановской уделили современные литературоведы, стремившиеся выявить взаимосвязи литературы и оккультных учений Серебряного века. Хорошо известны исследования, посвященные оккультным темам в творчестве Валерия Брюсова, Андрея Белого и других известных литераторов [Богомолов 1999; Шаргородский 2011, с. 59–109]. В то же время сочинения литературы второго ряда [Ермоленко 2014, с. 5–6] остаются в стороне и если удостаиваются внимания, то обычно критического характера [Егоров 2007, с. 367]. Отдельные исследования творчества В. И. Крыжановской посвящены достаточно узким вопросам, касающимся содержания ее литературного творчества [Черный 2016, с. 178–192]. Кроме того, творчество В. И. Крыжановской оказывалось в фокусе исследователей истории русского антисемитизма, прежде всего в связи с ее многочисленными антисемитскими рассуждениями в разных художественных произведениях [Дудаков 1993, с. 175].
Историки религии не обращали на творчество В. И. Крыжановской какого-либо серьезного внимания. Цель настоящего исследования – рассмотреть ее творчество в контексте истории русского эзотеризма конца XIX – начала XX в. Основные задачи – сформировать представление об оккультных взглядах и интересах В. И. Крыжановской; рассмотреть ее творчество как часть «оккультного возрождения» конца XIX – начала XX в. в Российской империи и охарактеризовать это творчество как феномен популярного оккультизма.
Оккультные взгляды В. И. Крыжановской
В. И. Крыжановская была членом двух известных спиритуалистических объединений конца XIX – начала XX в.: Санкт-петербургского кружка для исследований в области психизма (далее – Кружок) и Московского кружка спиритуалистов-догматиков. В работе Кружка (1894) [Пермякова 2019, с. 69–75] принимал активное участие муж В. И. Крыжановской Сергей Валерианович Семенов, один из ключевых представителей петербургского спиритуализма 1890-х гг. Объединение имело зонтичный характер, в нем принимали участие люди разных убеждений и взглядов, объединенные интересом к «неведомому» и верой в недостаточность объяснений современной наукой устройства природы. Хотя руководил Кружком христианский спиритуалист В. И. Прибытков, сложно назвать это объединение спиритуалистическим в строгом смысле этого слова – среди его участников были люди, по меньшей мере сомневавшиеся в возможности общения с духами. Кружок изначально хотел позиционировать себя как английское Общество психических исследований [Oppenheim 1985, p. 111–158], однако его участникам не хватало ни академизма, ни собственных исследований, за исключением физического медиумизма, сильно дискредитированного разоблачениями к началу XX столетия. На основании косвенных данных можно предполагать, что ведущую роль в кружке играло дворянское сословие, в связи с чем многие его мероприятия больше походили на встречи светских обществ, чем на религиозные собрания[7].
В. И. Крыжановская также числилась в качестве почетного члена Московского кружка спиритуалистов-догматиков (1906) [Раздъяконов 2019, c. 19–43]. В. И. Крыжановскую вполне мог устраивать православно-националистический уклон, характерный для лидера Кружка Владимира Павловича Быкова, а также – на раннем этапе существования объединения – открытая пропаганда им учения Аллана Кардека. В. П. Быков симпатизировал французскому оккультизму, прежде всего творческой мысли Папюса, что должно было импонировать В. И. Крыжановской, хорошо знакомой с французской оккультной школой – в том числе из-за близких отношений между Папюсом и ее мужем С. В. Семеновым, который был, по выражению характеризовавшего его В. И. Прибыткова, «фанатиком оккультизма в самом дурном его смысле»[8]. Учитывая коммерческую предприимчивость В. П. Быкова, В. И. Крыжановская под эгидой его журналов могла рассчитывать на успешное продвижение ее литературного творчества.
В. И. Крыжановская начинала свою спиритуалистическую карьеру как медиум, сохранились пока не изученные записи ее медиумических сообщений на французском языке[9]. По всей видимости, она сотрудничала с популярным среди петербургских спиритуалистов магнетизером И. Х. Тани, утверждавшим, в частности, что видит в присутствии В. И. Крыжановской за ее спиной дух Рочестера[10]. К Тани спиритуалисты обращались для избавления от недугов, например от головной боли, а М. П. Сабурова в феврале 1885 г. так характеризовала духов его небольшого спиритического кружка: «Все они трактуют о перевоплощении и, не запинаясь, отвечают на всевозможные вопросы, например, о сотворении мира и т. п. И, надо им отдать должное, – гладко говорят, но не знаю – научно ли. Девица Крыжановская, от которой является “Dr. Pare”, заседает тут же»[11]. Действительно, некоторое время В. И. Крыжановская позиционировала себя как лечащего медиума, в качестве ее духовного консультанта фигурировал некто «врач королевы Екатерины Медичи», «доктор Паре»[12]. Среди клиенток В. И. Крыжановской была В. И. Прибыткова, рекомендовавшая ее своим знакомым. Лечение при помощи духов было востребованной спиритуалистической практикой, например М. П. Сабурова, консультировавшаяся через свою свояченицу Софью Бестужеву с духом доктора «Левковича», свидетельствовала о конфликте между двумя духовными «докторами» и, соответственно, авторитетами разных медиумов: «А как же Д-р “Pare”, приходя к Mlle Крыжановской, дает и ей, и ее знакомым средства против всех болезней! – вставила я. А карандаш продолжал: “Не доверяйте шарлатану этому знающему будто бы все и дающему средства всем и каждому и от всевозможных недугов: Триста лет тому назад, когда он жил на земле, были сведущие люди в медицине, но не настолько, как в наше время, когда наука ушла вперед, что, однако, не мешает и нам все-таки быть ничем иным как невеждами, пока мы на земле! А французы, кроме того, часто бывают слишком легкомысленны и этот, достигнувший развития далеко еще не большого и в нашем мире, может давать сообщения только такой личности, например, как сейчас названная: она обладает силой, но употребляет ее нередко в дурную сторону”»[13].
В. И. Крыжановская также позиционировала себя как пишущего медиума, способного с помощью автоматического письма создавать художественные произведения, судя по ее собственному публичному указанию, приблизительно с 1884 г.[14] В подготовке таких романов к печати ей активно помогала ее менее известная сестра Любовь Крыжановская, разбиравшая, согласно свидетельствам М. П. Сабуровой и В. И. Прибытковой, ее автоматическое письмо[15]. Такие романы В. И. Крыжановская писала от имени английского графа Джона Уилмота Рочестера, который вошел в историю английской литературы как известный порнограф эпохи Реставрации, а в историю свободомыслия – как один из ярких представителей движения свободной мысли и критиков религии как института и догмы [Ellenzweig 2005, p. 28]. Согласно собственной версии В. И. Крыжановской, Рочестер выбрал именно ее в качестве медиума из-за того, что в прошлых воплощениях они с ним были близки: «Он когда-то был на острове Кубе моим братом и затем через несколько сот лет в Геркулануме – мужем»[16]. Основной его мотивацией к духовному общению – что несколько парадоксально, учитывая биографию английского графа, – В. И. Крыжановская называла распространение безверия, с которым должна была бороться оккультная литература и, в частности, произведения Рочестера, проводившие в жизнь «известную спиритическую теорию о перевоплощении душ».
Наконец, В. И. Крыжановская ясным образом во второй половине 1880 – начале 1890-х гг. строила свою репутацию как медиума, способного к материализации, так как материализация в общем и целом считалась свидетельством значительной медиумической силы. В качестве доказательства ее материализационных способностей спиритуалисты использовали фотографию. В частности, благодаря интервью с Александром Константиновичем Бодиско сохранилось упоминание о существовании пяти фотокарточек В. И. Крыжановской, сделанных во время спиритического сеанса[17]. Учитывая в целом, если судить по редакционной политике журнала «Ребус», дружеские отношения петербургских спиритуалистов с гомеопатами, В. И. Крыжановская прибегала к авторитету последних в утверждении собственного медиумического авторитета[18].
В спиритуалистической печати проскальзывали упоминания о том, что В. И. Крыжановская, по-видимому, в начале 1900-х гг. публично отреклась от медиумизма, в частности об этом писал П. А. Чистяков, ссылаясь на свидетельство В. И. Прибыткова: «…г. Крыжановская на одном из собраний С.П-бургского Кружка сама заявила, что Рочестер – это просто псевдоним»[19]. Более благосклонные к В. И. Крыжановской петербургские спиритуалисты говорили об этом «отречении» более мягко: «…она когда-то была очень сильным медиумом... В настоящее время эти явления утихли и В. И. Крыжановская вся предалась философскому объяснению в беллетристической форме оккультных сторон жизни»[20]. Такое «отречение» – типологически близкое переходу Е. П. Блаватской от медиумизма к оккультизму в 1870-е гг. – позволяет предположить о сходной эзотерической «эволюции» В. И. Крыжановской. Из переписки и воспоминаний о В. И. Крыжановской очевидно, что она верила в перевоплощение и, как следствие, не принимала сторону англо-американского спиритуализма. При этом, однако, В. И. Крыжановская навряд ли была ортодоксальной последовательницей учения Кардека, и если и принимала его во внимание, то значительно модернизировала в соответствии с оккультными трендами эпохи вполне характерным для спиритизма того времени образом [Sharp 2006, p. 174].
По моим субъективным оценкам, В. И. Крыжановская в целом была гораздо ближе к теософии и французскому мартинизму, нежели к спиритуализму. Если судить по словам ее мужа, с которым, надо думать, она была солидарна, «спиритизм» следовало рассматривать как «этап» на пути к оккультизму[21]. О критическом отношении к спиритуализму говорит в том числе и ее художественное творчество, в котором «вызывание духов» сопрягается с негативными коннотациями. К примеру, в романе «На другой планете» (1903) В. И. Крыжановская, описывая магическую академию, так охарактеризовала ее третью школу: «В третьей школе воспитываются вызыватели мертвых, ясновидящие, медиумы и колдуны, т. е. те, которые учатся обращению и господству над темными, злыми силами»[22]. По этой причине за этой школой был установлен особый контроль во избежание злоупотреблений и влияния злых сил. Такая оценка спиритуалистической практики – как опасной и даже вредной – неоднократно звучала в теософской и, шире, оккультной литературе [Lachapelle 2011, pp. 48–52]. Также стоит отметить характерный в целом для оккультизма элитаристский уклон, который хорошо виден в художественном творчестве В. И. Крыжановской, много внимания уделявшей разработке идеи тайного братства посвященных.
Спиритуалистам не нравилось сравнение их практики с практикой некромантии, поэтому, к примеру, первый редактор «Ребуса» В. И. Прибытков очень критически отзывался о французских оккультистах[23]. После смены редакции прохристиански настроенный П. А. Чистяков неоднократно высказывался негативно о творчестве В. И. Крыжановской, в том числе обвиняя ее в пропаганде сатанизма. Такую инвективу часто в то время прикладывали к французским оккультистам те, кто был знаком с учением Элифаса Леви [van Luijk 2016, pp. 126–146]. Таким образом, к началу XX столетия В. И. Крыжановская, хотя и была формально ассоциирована со спиритуалистическим движением, принадлежала скорее к оккультной традиции.
Популярный оккультизм и оккультный рынок
Применительно к концу XIX – началу XX в. [Mannherz 2012, pp. 5–12] понятие о «популярном оккультизме» приобрело популярность среди интересующихся эзотерической тематикой в условиях складывавшегося оккультного рынка. Применительно к России, на мой взгляд, его складывание началось с 1893 г. и связано с политикой Николая II – в этот год получает разрешение на деятельность Кружок для исследований в области психизма и начинают публиковаться произведения авторов, ясным образом связанных с широким оккультным движением, к примеру первые романы В. И. Крыжановской. Своего расцвета этот рынок достигает после 1905 г. в связи с цензурными послаблениями того времени, открывшими путь к широкой массовой пропаганде оккультных и спиритуалистических практик и идей.
Понятие «популярный оккультизм» среди интересующихся оккультизмом имело негативные коннотации: понятие «популярного» сопрягалось с идеей упрощения и даже ложности взглядов. Обвинение в «популярном оккультизме» становилось инвективой, при помощи которой расчерчивались границы между разными оккультными движениями. К примеру, христианские спиритуалисты могли определять учение Папюса как «нео-оккультизм» и «популярный оккультизм»[24]. «Подлинный оккультизм» ассоциировался П. А. Чистяковым с традицией христианской теософии и по крайней мере восходил к учениям герметической философии эпохи Возрождения. Проведение такого рода «эпистемологических» границ соотносилось с потребностями и интересами различных социальных сословий, принимавших участие в оккультном движении, объединявшем под своей эгидой представителей дворянства и мещанства.
Для настоящего исследования представляется релевантным определение «популярного оккультизма» как массовой формы оккультизма, характеризующейся доступностью его содержания широкому кругу потребителей. Популярный оккультизм являлся порождением оккультного рынка, «коммодифицированной» религиозной формой, подчиняющей свое содержание законам, логике и нормам рыночной экономики. Во второй половине XIX столетия многие оккультные практики стали объектом массовой коммерциализации: различные художественные жанры активно стали эксплуатировать популярные представления о сверхъестественном в развлекательных целях [Natale 2010].
Предлагается выделить две формы «популярного оккультизма», которые для удобства можно обозначить как потребительскую и литературную. Функция потребительской формы сводилась к эксплуатации человеческого стремления к получению конкретной информации или выгоды от использования оккультного знания. Потребительская форма имела два подвида – «народный» и «прагматический». «Народный» подвид потребительской формы популярного оккультизма был ориентирован на малообеспеченных лиц, преимущественно грамотных мещан и крестьян, и был представлен широко распространенными в России гороскопами и сонниками[25]. «Прагматический» подвид, ориентированный на обеспеченные слои населения, напротив, был представлен американской литературой, позиционировавшей себя как средство обретения успеха и счастья в личной и общественной жизни. К примеру, в России появились популярная американская «Серия Флауэра» Нью-йоркского института знаний, сочинения Алекса Токала, сочинения менталистов и другие, предлагавшие не столько обретение знания о будущем, сколько обретение сверхспособностей и, в частности, возможности контроля над другими людьми.
На литературном рынке популярный оккультизм существовал полуподпольно на протяжении десятилетий, поскольку художественная форма использовалась спиритуалистами и оккультистами для выражения собственных взглядов. Одним из первых отечественных спиритуалистических руководств по организации сеансов спиритуалисты считали художественную повесть «Легенда старинного баронского замка», написанную В. И. Прибытковой в 1883 г.[26]
Кроме того, русские спиритуалисты высоко ценили фантастические произведения известного французского спиритуалиста Камиля Фламмариона, активно переводившиеся на русский язык[27]. После 1893 г. в Российской империи появилась возможность публиковать не только художественные тексты, содержащие те или иные оккультные упоминания, намеки и вставки, но и тексты, в которых оккультная тема занимала центральное место. Именно эти тексты, в подзаголовках которых часто фигурировало понятие «оккультный роман», стали ключевой литературной формой, в которой оккультное знание было представлено широкому кругу потребителей.
Феномен оккультного романа и творчество В. И. Крыжановской
Оккультный роман был наследником европейского готического романа, который знакомил читателя с народными мистическими легендами и сказаниями, облекая их в художественное повествование, ставящее в фокус внимания перипетии судьбы главных героев, обычно в средневековом художественном сеттинге. Зачинателем оккультного романа можно признать английского литератора Эдварда Бульвер-Литтона, которого иногда называют родоначальником поджанра «оккультного фэнтези», прежде всего в связи с его романами «Занони» (1842) и «Грядущая раса» (1871)[28]. В художественном отношении оккультный роман можно отнести к жанру поздней «викторианской готики», особенность которой заключалась во внесении мистических элементов в повседневную городскую среду [Глушкова 2012, c. 152] и обращении к человеку как к главному источнику мистических свойств и способностей.
Литературная критика начала XX в. пыталась провести различие между фантастическим и оккультным романами: «Конечно, фантазия играет немалую роль и в них, но ее положение здесь как бы служебное; руководящая же цель этих романов – отразить в них известную систему верований»[29]. Оккультный роман, в частности сочинения В. И. Крыжановской, определяли как средство удовлетворения человеческой «потребности в сказочном», отмечая характерную для оккультного романа той эпохи «нравственную тенденцию»[30], суть которой сводилась к необходимости следовать пути добра и вере в Бога.
Одна из первых попыток определения содержательной сути оккультного романа была предпринята известным русским спиритуалистом, впоследствии православным священником, В. П. Быковым: «Как энергично проводится теория перевоплощения в широкую публику, так называемой “популярную литературою” – лучшею иллюстрацией может служить та масса выпущенных и выпускаемых не только за границею, а даже и у нас в России, всевозможных полуграмотных сказок, под громким названием “оккультных” романов, где теория перевоплощения вводится чуть не в основную догму законом мироздания»[31].
Идея перевоплощения, часто появлявшаяся в исторических романах В. И. Крыжановской[32], в ту эпоху ассоциировалась ее христианскими критиками с влиянием восточных учений, прежде всего буддизма. С точки зрения истории религии было бы точнее определить оккультный роман как художественную форму, в которой были представлены массовому читателю отдельные положения герметической философии XV–XVI вв. через призму нового оккультизма XIX столетия.
В качестве определения оккультного романа можно предложить определение с точки зрения онтологии: он предлагал читателю рассматривать оккультные силы и способности как реально существующие и относящиеся к неизученной или игнорируемой современной наукой части природы. Оккультный роман занимал промежуточное положение между формирующейся в ту эпоху научной фантастикой, предлагавшей исходить из научной картины мира и представлявшей своего рода сциентистский литературный аванпост, и фэнтези, которое конструировало альтернативную картину мира как естественную, но управляемую своими законами, не соотносящимися с известными законами мира природы. Оккультный роман предлагал читателю характерный для второй половины XIX в. оккультный троп – веру в существование «духовных законов», которые управляли человеком и природой, как ее видимой, так и «невидимой» частями.
Популярность оккультного романа в конце XIX столетия во многом определялась факторами, обеспечивавшими успех оккультным концепциям и идеям, прежде всего следует отметить кризис физики и успехи антропологической и психологической наук. Оккультный роман – как художественный жанр – предлагал читателю не только развлечение, но весьма ясным образом претендовал на обладание научающей природой, относя себя к дидактической и образовательной литературе. Характеризуя роман Веги, неизвестный критик так определил главную черту оккультного романа как разновидности оккультного высказывания: «Главная цель автора – дать читателю в популярном и интересном изложении полное представление о теории и практических приемах оккультизма»[33].
Представители оккультной среды считали оккультный роман «популярным» средством донесения до широкой публики эзотерических идей и практик, указывая, что известные авторы, например хорошо известный русским спиритуалистам Карл Дюпрель, автор знаменитой «Философии мистики», использовали художественную форму для изложения оккультных взглядов[34]. Хотя оккультный роман не мог заменить традицию посвящения и чтение специализированной оккультной литературы, он считался важным средством оккультной пропедевтики, к примеру, сочинения В. И. Крыжановской характеризовали как «введение в изучение оккультических наук». Такое позиционирование оккультного романа делало его не только частью художественной, но также одновременно научной литературы, поэтому, например, апологеты творчества В. И. Крыжановской стремились представить ее романы как учитывающие последние научные достижения[35].
Современные историки религии могут рассматривать оккультный роман как по преимуществу разновидность религиозной литературы. Учитывая, что такая литература была предназначена для широкого круга читателей, использовала популярные художественные формы, оккультный роман может рассматриваться как средство ведения миссионерской деятельности, распространения учения с целью вовлечения в оккультную среду новых последователей. Кроме того, оккультный роман служил площадкой, на которой можно было – относительно безвредно для репутации – высказывать взгляды, непопулярные в оккультном мейнстриме. Художественная форма давала оккультистам возможность спрятаться не только от внешней религиозной цензуры, но также и от внутренней цензуры оккультной среды, превращая оккультный роман в поле для религиозных экспериментов.
Оккультный роман, являвшийся с художественной точки зрения разновидностью беллетристики, естественным образом эксплуатировал любовную линию как один из важных двигателей сюжета и средство пробуждения читательской эмпатии. Для оккультной среды, однако, любовная тема имела значимое эзотерическое измерение, благодаря которому использование именно такой популярной формы становилось не только данью потребностям рынка и культурной моде, но и средством утверждения субъекто-ориентированного взгляда на человеческие отношения. Доктрина перевоплощения часто использовалась как средство санкционирования любовных отношений вопреки нормам викторианской морали, требовавшим неукоснительного исполнения долга: в спиритуализме перевоплощение, апеллировавшее к предполагаемой связи между людьми настоящего в далеком прошлом, оказывалось консервативным средством легитимации незаконной любовной связи. Тот факт, что «Рочестер» в одном из его перевоплощений был «братом», а в другом «мужем» В. И. Крыжановской, добавлял убедительности ее претензиям на контакт с ним: многие спиритуалисты и оккультисты верили в существование духовной или флюидической «связи», благодаря которой души могли снова и снова находить друг друга через перевоплощения, и связывали ее силу с действием «закона притяжения» – одного из ключевых метафизических оккультных концептов позднего Нового времени [Albanese 2015, p. 480].
В то же время оккультный роман становился «местом» для внутренней полемики представителей разных оккультных течений: к примеру, «пропаганду» В. И. Крыжановской колдовства в «Адских чарах» (1909) не оценили христианские спиритуалисты. C их точки зрения роман, подписанный именем Рочестера, никак не мог ему принадлежать, но скорее принадлежал перу В. И. Крыжановской, и, соответственно, именно она должна была нести полную ответственность за его содержание, из-за которого сильно страдала репутация спиритуалистов: «Не кощунство ли это и над христианской религией и над ее подвижниками, под сенью которых совершаются дивные милости Провидения?»[36]
Характерная подпись «Крыжановская-Рочестер» позволяла рассматривать оккультный роман В. И. Крыжановской как произведение сразу двух авторов – она служила зримым воплощением границы между «этим» и «тем» миром. Одни лица могли считать романы В. И. Крыжановской вымыслом, а «Рочестера» – всего лишь ее псевдонимом, другие полагали, что она в совершенстве передает то, что говорит ей действительно существующий Рочестер, третьи – что она вносит в произведения Рочестера нечто «от себя», и, соответственно, необходимо проводить соответствующее различение при чтении ее романов. Такая открытость интерпретациям типологически хорошо соотносилась с устоявшимся по меньшей мере еще с 1860-х гг. стремлением некоторых фокусников не раскрывать секреты своего мастерства и при этом не объявлять их исключительно ловкостью рук, оставляя открытым вопрос о причинах совершавшихся ими «чудес». В этом отношении двойное авторство оккультного романа оказывалось средством создания переживания фантастического, всегда балансирующего на грани между реальным и воображаемым: «Фантастическое – это колебание, испытываемое человеком, которому знакомы лишь законы природы, когда он наблюдает явление, кажущееся сверхъестественным» [Тодоров 1999, с. 25].
Литература
Богомолов 1999 — Богомолов Н.А. Русская литература начала XX в. и оккультизм. М.: НЛО, 1999. 560 с.
Глушкова 2012 — Глушкова М.Н. Трансформация жанра готического романа в современной британской прозе // Вестник Вятского государственного университета. 2012. № 2(2). С. 151–155.
Дудаков 1993 — Дудаков С. История одного мифа: очерки русской литературы XIX–XX вв. М.: Наука, 1993. 280 с.
Егоров 2007 — Егоров Б.Ф. Российские утопии: исторический путеводитель. СПб.: «Искусство – СПб.», 2007. 414 с.
Ермоленко 2014 — Ермоленко С.И. Литература «Второго ряда» и становление русского психологического романа // Уральский филологический вестник. Серия «Русская классика: динамика художественных систем». 2014. № 1. С. 5–23.
Пермякова 2019 — Пермякова М.А. К вопросу об идеологии Санкт-Петербургского Кружка для исследований в области психизма: православный спиритуализм И.А. Карышева // Религиоведческие исследования. 2019. № 2(20). С. 67–83.
Раздъяконов 2019 — Раздъяконов В.С. На пути к Третьему Завету: догматический спиритуализм В.П. Быкова // Религиоведческие исследования. 2019. № 2(20). С. 19–43.
Тодоров 1999 — Тодоров Ц. Введение в фантастическую литературу. М.: Дом интеллектуальной книги, 1999. 144 с.
Черный 2016 — Черный А.И. Особенности конфликта в романе В.И. Крыжановской-Рочестер «Железный канцлер Древнего Египта» // Науковi записки ХНПУ iм. Г.С. Сковороди. 2016. № 1(83). С. 178–192.
Шаргородский 2011 — Шаргородский С. Тайны Офиэля: три оккультных эпизода Серебряного века // Toronto Slavic Quaterly. 2011. № 38. С. 59–109.
Albanese 2015 — Albanese C. Historical imagination and channeled theology or, Learning the law of attraction // Handbook of spiritualism and channeling. Leiden: Brill, 2015. P. 480–502.
Ellenzweig 2005 — Ellenzweig S. The faith of unbelief: Rochester’s “Satyre,” deism, and religious freethinking in seventeenth‐century England // Journal of British Studies. 2005. Vol. 44. No. 1. P. 27–45.
Lасhapelle 2011 — Lachapelle S. Investigating the supernatural: from spiritism and occultism to psychical research and metapsychics in France, 1853–1931. Baltimore: Johns Hopkins University, 2011. 209 p.
Mannherz 2012 — Mannherz J. Modern occultism in Late Imperial Russia. Illinois: Northern Illinois University Press, 2013. 275 p.
Natale 2010 — Natale S. Supernatural entertainments: Victorian spiritualism and the Rise of modern media culture. Penn State: Penn State University Press, 2016. 248 p.
Oppenheim 1985 — Oppenheim J. The other world. Spiritualism and psychical research in England, 1850–1914. Cambridge: Cambridge University Press, 1985. 503 p.
Sharp 2006 — Sharp L. Secular spirituality: reincarnation and spiritism in nineteenth-century France. Lanham: Lexington Books, 2006. 245 p.
van Luijk 2016 — van Luijk R. Children of Lucifer. The origins of modern religious Satanism. Oxford: Oxford University Press, 2016. 880 p.
[1] Рейтблат А.И. Крыжановская Вера Ивановна // Русские писатели: 1800–1917: Биографический словарь / Под ред. П.А. Николаева. М., 1994. Т. 3: К–М. С. 173–174.
[2] Нольде Л. Вера Ивановна Крыжановская (Рочестер): Опыт характеристики. СПб., 1911. С. 13; Она же. Вера Ивановна Крыжановская (Рочестер) // Изида. 1910. № 2. Ноябрь. С. 1–4.
[3] Оккультизм и йога. Кн. 25, посвященная светлой памяти Веры Ивановны Крыжановской-Рочестер. Асунсьон, 1961. 169 с.
[4] Эссель В. Книга за неделю: В.И. Крыжановская-Рочестер. На другой планете // Новое время. 1903. № 9975. С. 11. См. также: Профессор Орлов. В.И. Крыжановская (Рочестер). Железный канцлер Древнего Египта // Новое время. 1900. № 8671. С. 11; Буренин В. Критические очерки // Новое время. 1895. № 6780. С. 2.
[5] Буренин В. Критические очерки // Новое время. 1901. № 9254. С. 2.
[6] В.Н.М. Библиографические новости: В.И. Крыжановская. Рекенштейны // Новое время. 1895. № 6761. С. 4.
[7] ИРЛИ. Ф. 2. Оп. 16. Д. 50. Л. 2об.: Письмо П.А. Чистякова А.Н. Аксакову (без даты).
[8] Там же. Д. 9. Л. 94–95: Письма Прибыткова В.И. Аксакову А.Н.
[9] НИОР РГБ. Ф. 368. К. 11. Ед. 1. 63 л. Записи, сделанные во время спиритических сеансов, 1884, февр. – дек.; Материализационный сеанс в Петербурге // Ребус. 1890. № 16. С. 140.
[10] Петербургские спириты (у И.Х. Тани) // Петербургская газета. 1893. № 35. С. 2.
[11] ИРЛИ. Ф. 2: Спиритический дневник М.П. Сабуровой, годы моей жизни в общении с духовным миром. Запись от 18 февраля 1885 г. Т. 1. C. 383.
[12] Медиумические романы. Ответ подписчику № 385 // Ребус. 1888. № 12. С. 126. По всей вероятности, французский врач Амбруаз Паре (1510–1590).
[13] ИРЛИ. Ф. 2: Спиритический дневник М.П. Сабуровой… С. 294.
[14] Петербургские спириты (У В.И. Крыжановской) // Петербургская газета. 1893. № 33. С. 2.
[15] ИРЛИ. Ф. 2: Спиритический дневник М.П. Сабуровой… Запись от 26 марта 1884 г. Т. 1. С. 178.
[16] Петербургские спириты (У В.И. Крыжановской). С. 2.
[17] Петербургские спириты (У А.К. Бодиско) // Петербургская газета. 1893. № 39. С. 2. Что касается портретов В.И. Крыжановской, то к настоящему моменту известно две ее фотокарточки: 1) Новое время. 1907. № 11190. С. 6; 2) Изида. 1910. № 2.
[18] Петербургские спириты (У д-ра Л.Е. Бразоль) // Петербургская газета. 1893. № 42. С. 2.
[19] От редакции // Ребус. 1909. № 29–30. С. 11.
[20] Миф: Увлечение спиритизмом в Петербурге (беседа с Асгартой и С.В. Семеновым) // Петербургская газета. 1910. 14 ноября. С. 3.
[21] Там же. С. 3.
[22] Крыжановская В.И. На соседней планете. СПб.: Типо-лит. В.В. Комарова, 1903.
[23] Прибытков В.И. Мысли вслух: Беседы о спиритизме и других явлениях из области психизма // Ребус. 1893. № 14. С. 178.
[24] Посвященный. Нечто об оккультизме и Папюсе // Ребус. 1904. № 44–45. С. 5–7. Под псевдонимом «Посвященный» скрывается П.А. Чистяков.
[25] Толкование сновидений сташестилетнего старца Мартына Задеки. М.: Тип. Вильде, 1911; Сорсьер Е. Сонник-ворожея. СПб.: Каменноостр. тип., 1912; Новейший сонник, или Как вставать – так сны разбирать. М.: Е. Коновалова и К°, 1911; Сонник (Оракул): Предсказания снов / Составлено по указаниям лучших авторов и ученых по древней и новой философии. М., 1910; и др.
[26] Легенда старинного баронского замка: Не быль и не сказка. СПб.: Ред. журн. «Ребус», 1883. Повесть иногда неверно атрибутируется В.И. Прибыткову, брату В.И. Прибытковой.
[27] Фламмарион К. Урания. СПб.: Тип. А.С. Суворина, 1892; Он же. По волнам бесконечности / Пер. с фр. В. Ранцева. СПб.: Ф. Павленков, 1893; Он же. Стелла. М.: Городецкий, 1897; Он же. Люмен. М.: Городецкий, 1897.
[28] Белик А.А. Розенкрейцеровский роман Э. Бульвер-Литтона «Занони»: вопросы поэтики: Выпускная квалификационная работа магистра филологии. СПб.: СПбГУ, 2016. С. 26.
[29] В.Ю.Б. Оккультный роман // Новое время. 1911. № 12 509. С. 11.
[30] И.Н.В. Сказки двадцатого века // Новое время. 1914. № 13 754. С. 12.
[31] И.Н.В. Сказки двадцатого века // Новое время. 1914. № 13 754. С. 12.
[32] Си. Сим победиши // Новое время. 1894. № 6472. С. 2.
[33] А. Вега: На вершинах знания: Оккультный роман // Изида. 1909. № 3. С. 13.
[34] Дюпрель К. Крест над Глетчером. СПб.: Тип. В. Демакова, 1893–1894.
[35] Нольде Л. Вера Ивановна Крыжановская (Рочестер) // Изида. 1910. № 2. С. 1–4.
[36] Проков И.Г. По поводу романа Рочестера «Адские чары» // Ребус. 1909. № 29–30. С. 11.
Источник: Раздъяконов В. С. Литературное творчество В.И. Крыжановской как феномен популярного оккультизма конца XIX–начала XX в. // Studia Religiosa Rossica: научный журнал о религии. 2023. № 1. C. 35–51. DOI: 10.28995/2658-4158-2023-1-35-51