Православию всегда было свойственно особое благоговение перед тайной Бога и Его деятельностью в мире и среди людей, и это накладывает на православное богословие определённые обязательства как сейчас, так и в будущем. Православие признает и будет признавать мистический характер христианской веры. Ведь именно мистический характер веры делает возможным плодотворное богословское размышление, подобное тому, которым отмечен святоотеческий период. Ибо тайна подразумевает богатство и бесконечную сложность значений, которые никогда не могут быть сведены к какому-либо одностороннему объяснению. Восточные отцы считали, что Бог находится за пределами любого понимания Его, способного быть выраженным в определённой форме, и именно апофатическое богословие они почитали наиболее высоко. Это те представления, которые сделали возможным непрерывное продвижение к неисчерпаемому богатству смысла божественной и богочеловеческой тайны. Современная православная мысль заново открыла богословские тайны, то знание, о котором говорили святители Григорий Нисский и Григорий Палама, знание, которое не претендует на полное раскрытие содержания божественной реальности Бога и Христа или же богочеловеческих реальностей, выраженных другими областями богословия. Вместо этого она признаёт, что это знание движется в океане тайны. Она признаёт, что форма, в которой выражается божественная или богочеловеческая реальность, является окном, через которое можно ощутить или воспринять свет из невыразимой бесконечности тайны.
Современное православное богословие вырвалось из-под влияния схоластики последних времён. Это схоластическое течение, претендуя дать полное определение Бога и Его спасительной деятельности и снабдить их жёсткими и, с их точки зрения, всеобъемлющими формулами, смогло затормозить прогресс теологической мысли, по крайней мере до тех пор, пока богословие не было вынуждено под воздействием переворота, произошедшего в недавнее время в человеческом мышлении, отказаться от этих формул.
В то время как западное богословие, только теперь отказавшееся от рационалистических формул схоластики под давлением происходящей интеллектуальной революции, стремится столь же исчерпывающе объяснить доктрины веры с помощью рационалистических формул, основанных по преимуществу на результатах естественных наук, православное богословие считает, что те же самые научные результаты пролили свет на бесконечную тайну божественной межличностной жизни и на невыразимую тайну человека, а также на личностные отношения, возникающие между этими человеческими субъектами и между ними и Богом, превосходящим разум.
В этих двух направлениях теологии мы имеем сегодня два пути, по которым может развиваться человеческая мысль.
Тем не менее, утверждая сегодня, как и в прошлом, что западное богословие может полностью постичь посредством разума божественную реальность и её спасительное действие в отношении людей, оно рискует вскоре заменить современное рациональное объяснение другими объяснениями, ибо сегодняшние объяснения скоро окажутся недостаточными для умов завтрашнего дня — факт, который мы постоянно наблюдаем, особенно в протестантской теологии. С другой стороны, поскольку оно позволяет свету неисчерпаемой тайны проявиться через любую из своих формул в любую эпоху, православное богословие не относит прежние формулировки к устаревшим, когда оно движется вперёд к новым, но остаётся в преемственности с ними, новым шагом вперёд в восприятии божественной тайны, которая была также правильно передана предыдущими формулировками, являющимися фактически новым объяснением последующих. Для православного богословия та же самая тайна остаётся прозрачной в любом новом богословском выражении, даже если каждое новое выражение является шагом вперёд в проявлении тайны и в раскрытии неисчерпаемого богатства её значений. Каждое выражение делает явным что-то из многообразных логосов (logoi), содержащихся в тайне, при этом в то же время это подразумевает присутствие тайны. Таким образом, православное богословие всё ещё остаётся верным догматическим формулировкам первых веков Церкви, но, тем не менее, постоянно продвигается вперёд в их истолковании и в раскрытии той невыразимой тайны, которую они только обозначили.
1. Дверь бесконечного богатства личного и межличностного божественного существа открылась для размышлений православного богословия, а с нею открылась и перспектива бесконечного развития человеческого духа внутри божественного. Прошло время, когда все думали, что в догматике больше ничего нельзя сказать, что богословие обречено повторять и систематизировать старые формулы различными и только внешними способами или что старые догматические термины были своего рода оболочкой, непрозрачной и непроницаемой. Православное богословие сегодня понимает, что всякий догматический термин и всякое сочетание догматических терминов указывает на границы и охраняет глубину тайны перед лицом односторонней и рационалистической поверхности, стремящейся её растворить. Каждая догматическая формулировка при богословском размышлении позволяет просиять свету тайны, лежащей за её пределами. Сегодня мы думаем, что термины каждой догматической формулировки указывают — как будто они были указателями — вход, через который нас впускают в глубину бездны, но мы не думаем, что они устанавливают пределы этой глубине. Через каждое доктринальное определение мы соприкасаемся с определёнными реальностями и предельными смыслами, которые становятся всё более глубокими для наших умов в той мере, в какой человеческий ум переживает их и погружается в них и таким образом становится способным к ещё более глубоким и тонким переживаниям и интуиции. Понятие «личность», союз божественного и человеческого в одном лице, воплощение божественного Логоса, жертва, взятая на себя самим Богом ради человечества, то межличностное общение, которое восходит даже до высшей степени обожения, обожения человека — все эти идеи указывают на источники, перспективы и бесконечное совершенство божественной тайны, а также открывают пути бесконечного вхождения в эту тайну.
Однако, поскольку любое развитие сквозь призму реалий бесконечности, на которую указывает догма, зависит от развития человеческого духа, который сам обусловлен полнотой его опыта, опыта, всегда становящегося всё богаче в различных контекстах мира, истории и общества, то любое продвижение в понимании догмы зависит отчасти от прогрессивного понимания мира наукой. Верно также и то, что богословское мышление нельзя отделить от духовности.
В своей оценке роли научного прогресса в догматическом понимании православное богословие находится в согласии с западным богословием. Что отличает его от последнего — это то, что оно принимает научный прогресс во внимание только постольку, поскольку наука вносит вклад в развитие человеческого духа и только поскольку она углубляет в человеке переживание его собственной духовной реальности и высшей духовной реальности, ни одна из которых не может быть сведена к физическому или химическому уровню природы. Православное богословие даёт нам возможность понимания тайны отношения между Богом и человеком. Тем не менее мы также верим, что научный прогресс действительно даёт в обобщённом понимании всеобщий прогресс человеческого духа. Мы смотрим на человека сегодняшнего дня с такой уверенностью потому, что православие было уверено, что человек любого века не может быть ни низведён никаким падением до состояния «чистой природы» (natura pura), заключённой в пределы исключительно мирских забот, ни стать по причине падения такой абсолютной падшей человеческой природой, что каждая его мысль и действие и всё его существо совершенно греховны. Мы не согласны даже сегодня с западным богословием, когда оно говорит, что современный человек развивается только в сферах науки и технологии и всё более и более лишён духовной жизни. Вот почему мы не думаем, что необходимо отказаться от акцента на духовном содержании догмы, когда мы сталкиваемся с аргументом, что такое содержание ничего не может сказать современному человеку, и, следовательно, мы должны настаивать только на соответствии догм результатам естествознания. Мы верим, что догмы могут быть сохранены только путём акцентирования духовных смыслов, содержащихся в них.
И всё же мы должны также признать, что рациональной критикой тех более древних формул христианского учения, которые передали мистический престиж определённым столь же рационалистическим концепциям, западное богословие часто ведёт к тому же самому духовному и мистическому ядру Откровения и так этим путём приходит к слиянию с православным богословием.
Духовное развитие человека как сила, с которой нужно считаться, проявляется сегодня в его стремлении к более глубоким отношениям между ним и его ближним и более значима для содержания его, чем грустная монотонность в обществе потребления. Человек сегодня не довольствуется тем, чтобы быть просто потребителем товаров и развлечений, обеспечиваемых новыми технологиями; он настаивает на том, чтобы быть человеком всё более близких отношений со своими собратьями и, следовательно, человеком, который более проникновенно, чем когда-либо до этого, выполняет своё обязательство найти те пути и средства, которые гарантируют, что эти отношения не станут болезненными и враждебными, а будут дружелюбными и ответственными. Эти пути и средства могут быть обнаружены однако только опытом, через соприкосновение с той высшей реальностью, которой жаждет человек, чтобы избежать ужасной монотонности сугубо материальных развлечений.
Вот почему православное богословие, переживая очередной толчок в стремлении быть богословием тайны, в то же время переживает и толчок в стремлении быть богословием духовности. В обоих отношениях оно остаётся в преемственности с учением Евангелия и верой первых христианских веков.
2. Из того, что было сказано до сих пор, мы можем видеть, что под духовным богословием, востребованным необходимостью содействовать лучшим человеческим отношениям, также подразумевается богословие общности и Церкви. Истинная духовность предполагает общность, а истинная общность предполагает духовность. Истинная общность не может быть стимулирована или достигнута внешними дисциплинарными мерами или мирскими интересами. Истинная духовность по характеру не индивидуалистическая и не реализуется, укрывшись в самой себе, и явно не истинна та духовность, которая испытывает недостаток любви к людям. Духовность не означает накопления опыта утончённого духа, безмятежное наслаждение некоторыми прозрениями, которые можно лелеять безотносительно к сообществу. Истинная духовность растёт с переживанием общности многих людей, с пониманием многих сложных ситуаций, рождённых в жизни сообщества. Она питается богатством физической природы и безграничным разнообразием взаимоотношений со всё большим и большим количеством людей, и она показывает свою силу в преодолении противоречий и установлении гармонии между этими отношениями. Истинная духовность проявляется в усилиях всех людей достичь общего единства, но единства, которое уважает конкретный вклад, который каждый отдельный человек может приложить к росту понимания и к содержанию общего человеческого опыта и ценностей.
В будущем, следовательно, православное богословие также будет богословием Церкви. Ибо Церковь есть общение верных, объединённых во Христе и укрепляемых Святым Духом. Это одновременно и общность, и глубокая духовность. И поэтому это есть жизнь. Это общение в Духе Святом. Само существование Церкви является постоянно возобновляемым результатом действия Святого Духа в сотворении общности.
Православное богословие — богословие духовности и общности, и, поскольку это богословие Церкви, оно в то же время является богословием тайны божественного действия в людях и приближения людей к Богу. Церковь сохраняет единство веры, так что объект веры — это не просто пассивный объект индивидуального интеллектуального анализа или объект определённого желания верить, стремящегося оставаться послушным решениям внешней власти. Объект веры — это Бог, который действует в Церкви через Святого Духа. Это отношения между Богом и человеком, живущие в таинственном и духовном общении Церкви, которая наполнена Святым Духом. Субъектом веры может быть отдельный верующий человек, только поскольку он является субъектом веры вместе с Церковью. Церковь является субъектом веры, поскольку Она создана быть таковой самим Богом, который действует в Церкви через Святого Духа. Поэтому у православного богослова нет никакой другой задачи, как интерпретировать опыт познания Бога, пережитый общиной Церкви, опыт, в котором он сам участвует. Только таким образом его богословие будет больше, чем всего лишь его собственное богословие, и станет богословием, озарённым Святым Духом, который действует в Церкви, руководя её учительским служением. Таким образом, православный богослов стремится показать, что его богословие есть лишь выражение сознания верующей общины, то есть выражение сознания Церкви.
Ни в коем случае нельзя игнорировать интеллектуальное усилие, которое заключается в слиянии индивидуального сознания с сознанием общины Церкви, в которой Святой Дух действует, с тем чтобы по-новому дать выражение тому, что созвучно сознанию Церкви. Обязанность православного богослова — оставаться в контексте Церкви, оживляемой и руководимой Святым Духом, и погружаться туда, где сам Дух направляет Церковь. Ибо Святой Дух вводит Церковь «во всю истину» (Ин 16:13), то есть от истины настоящего к истине будущего. Он ведёт Церковь в свете этой истины, чтобы найти ответы о том, какие новые вопросы могут возникнуть, придавая Ей импульс предвосхищением будущей истины и, в этом смысле, «возвещая грядущее» (Ин 16:13). Он делает это, однако, не отводя Церковь от пути всей той истины, которая имплицитно находится во Христе, и, следовательно, никогда не нарушая её неразрывного единства с теми ответами, которыми Церковь отвечала на проблемы более раннего времени; ибо из того, что Христово, «Он берёт и возвестит вам» (Ин 16:14). Богословие, таким образом, выполняет функцию пророческой повитухи, истолковывая пророческое направление, данное Церкви Духом, обновляя постоянное стремление Церкви к тому, что должно прийти, и в конечном итоге заново проявляя её внутреннее эсхатологическое напряжение.
Но потому что это богословие Церкви, которая с самого начала имеет всего Христа как нашу конечную цель, и потому что, следовательно, всё Откровение должно быть обнаружено во Христе, это богословие в то же самое время является богословием Предания, которое Церковь передала с самых её начал в её священной, вероучительной и пастырской деятельности не как массу теоретических положений, но как живое Предание освящающей силы и духовного делания.
В православии считается, что только община способна сохранить такое живое Предание духовного делания, опыт вероучения, переживаемого в духовной жизни, передающийся из поколения в поколение. В передаче Предания имеет значение иерархия Церкви, но не только она.
Западное богословие, с другой стороны, — и я имею здесь в виду особенно протестантское богословие — не стало рассматривать Писание как абсолютный ключ к пониманию Предания ранней Церкви как живой основы Писания и фундаментальный и постоянный контекст, в котором значение Писания должно быть раскрыто. Следуя этому направлению, западное богословие идёт к более полному пониманию Церкви даже несмотря на то, что протестантское богословие всё ещё относительно далеко от какого-либо понимания апостольского предания как единого предания единой Церкви.
Мы уже сказали, что православное богословие есть богословие общения, поскольку это богословие Церкви. Мы подчёркиваем это, потому что особенным образом Православная Церковь является Церковью общины, так как в соответствии с православной концепцией Церковь и община — одно и то же в Святом Духе: сама Церковь есть община, и там, где нет общения, там нет Церкви.
В будущем православное богословие будет более основательно изучать всё, что включает в себя понятие общности, и тем самым будет стимулировать общение, которое является и будет являться предметом глубочайшего стремления человека.
Понятие общности в своём глубинном смысле совпадает с понятием «соборность». Соответственно, православное богословие постарается раскрыть богатство, содержащееся в понятии «соборность», явление, которое нужно отличать равно как от индивидуализма, так и от единства, понимаемого как единообразие, равно как от изоляции между отдельными верующими, так и от их всего лишь внешнего единства.
Соборность, как и единство живого организма, есть единство, в котором отдельные личности определяют и дополняют друг друга на протяжении всей жизни; это непрерывное жертвование и принятие, своего рода симфоническое единство, где «есть различия в дарованиях, а Дух — тот же» (1 Кор 12:4), где всё разнообразие членов составляет одно Тело Христово (1 Кор 12:12).
3. Благодаря тому, что православное богословие особо акцентирует своё внимание на симфоничности Церкви, оно сможет внести существенный вклад в современное движение к единству Церквей. Огромные экуменические возможности заключены в идее кафоличности Церкви, и, проливая на них свет и помещая их в принадлежащее им по праву место, православное богословие может стать истинно экуменическим богословием и таким образом значительно способствовать экуменическому делу.
Православная соборность, как поистине органическое единство в многообразии, может служить образцом — даже как конечная цель — для различных Церквей в развитии их экуменических отношений, показывая возможность многогранного и реального единства вместе с взаимным признанием их различий в других областях и взаимным уважением их свободы в общем единстве.
Побуждаемое этим общим стремлением к христианскому единству православное богословие начало изучать вероучение других Церквей в умиротворённом духе и помогать развитию диалога между Православной Церковью и другими Церквями, диалога, который уже приближается к официальному уровню.
Православное богословие может оказать большую помощь в собирании всех Церквей, так как оно устанавливает тесную связь между вероучением и духовностью и ищет в каждой вероучительной формулировке живое духовное ядро. В этом процессе вероучительные постулаты одной Церкви прекращают быть жёсткими и непрозрачными выражениями, противопоставленными настолько же жёстким и непрозрачным выражениям, используемым другими Церквями, и взамен начинают передавать значения живой реальности, которая высвечивает все формулировки одной Церкви и находит живые смыслы доктрин других Церквей. Различные церковные учения, если Церкви принимают к сведению результаты своего духовного влияния на жизнь людей, являющуюся предметом их постоянного внимания, могут найти общее толкование, соответствующее духовным целям и потребностям верующих.
Этот вклад православия в сближение Церквей, который, как мы видели, выражен в духовной интерпретации вероучения, объединяется с вкладом западного богословия в его усилиях понять вероучительные формулировки более свободно и в соответствии с природой человеческого разума. Этот западный подход не имеет каких-либо фундаментальных противоречий к пониманию тех же самых доктрин, которые произрастают из духовности, пронизанной благодатью.
4. Православное богословие, однако, опираясь на соборный и общинный аспект любой истинно христианской жизни, может открыть широкие перспективы, подобные тем, которые мы видели, не только в области христианского экуменизма, но также в области отношений между христианами и человечеством в целом. Только во Христе мы обнаруживаем вселенское единство человечества и замысел человеческой «рекапитуляции» и воскресения к вечной жизни в Боге. Ибо Сын не стал индивидуальной человеческой ипостасью, но ипостасью человеческой природы в общем, и поэтому своеобразной «главой-ипостасью» всего в человечестве, предопределённой стать богочеловеческим телом вместе со всеми людьми и, таким образом, телом, в котором все люди соединяются, но без утраты или повреждения их собственной идентичности.
Вступая в общение с остальными людьми, христиане способны ввести Христа в свою жизнь, потому что в мыслях, чувствах и действиях верующих Христос является общим с ними субъектом. Ибо в искреннем и глубоком общении один участник диалога всегда принимает в свою жизнь что-то из личной жизни его собеседника.
Православное богословие будет, следовательно, всё больше и больше характеризоваться не только как экуменическое богословие, но как богословие, обеспокоенное чаяниями и проблемами человечества в целом, заботящееся о том, чтобы предоставить ещё более глубокие основания для человеческого сотрудничества и для служения всего человечества. Православное богословие сегодня имеет тенденцию стать не только богословием предельных смыслов, наличествующих в индивидуальном человеческом существовании, или же интерпретацией человеческих стремлений и человеческого предназначения в свете Евангелия, но также богословием истории, понимаемой как процесс развития и движения человечества вперёд к осуществлению своего предназначения.
Хотя христианское богословие в прошлом утверждало пришествие Христа ради спасения людей, рассматривая прежде всего духовное развитие отдельных верующих и не давая объяснения человеческого прогресса в целом, оно сохраняло мировоззрение раннего христианства, которое распространялось первоначально от человека к чeловеку. Когда вера отделила человека от языческой среды, он продолжал заниматься в основном своей личной духовной жизнью. Сегодня под влиянием тех серьёзных проблем, с которыми сталкивается всё человечество, в тот самый момент, люди всё больше и больше приходят к пониманию того, что все они разделяют общую судьбу, и православное, и западное богословие открывают историческое измерение Христова действия в мире. Православное богословие поднялось до этого исторического видения божественной деятельности, засвидетельствованного в Ветхом Завете, в эсхатологических пророчествах Спасителя, в посланиях святого апостола Павла и в Откровении святого апостола Иоанна Богослова. Очевидно, историческое видение современного православного богословия способно охватить весь мир явным образом, что было невозможно в ветхозаветный период. Историческое и вселенское видение апостола Павла предоставило православному богословию содержание и смысл, которые становятся всё более и более конкретными. Бог, который творит историю, — это Христос, Сын Божий, через воплощение вошедший в историю и находящийся в личных отношениях с каждым человеком. Таким образом, Христос всё больше и больше понимается сегодня как космический Христос, и возрождение Им всего сущего в Себе больше не является простым общим утверждением, но стало вместо этого важнейшим объектом богословского внимания. Богословие всегда стремится к более ясному пониманию путей, которыми Христос ведёт человечество к возрождению в Нём. Тем самым богословие хочет обосновать стремление Церкви служить человечеству и, следовательно, служить Христу, который ведёт человечество к конечной задуманной Им цели. Среди множества устремлений человечества богословие желает признать и идентифицировать те, которые Христос использует, чтобы привлечь людей к этой конечной цели, потому что именно этим устремлениям богословие должно дать поддержку.
5. Но богословие, которое уделяет особое внимание судьбе человечества и смыслу истории, не может избежать столкновения с миром, в котором люди на самом деле живут своей жизнью. Поэтому православное богословие вместе с западным богословием стало богословием космоса, возвращающимся благодаря этому к традиции восточных отцов, которые видели космос возрождённым в Боге.
С этой точки зрения, наиболее важной проблемой для православного богословия завтрашнего дня будет примирить понимание космоса святыми отцами с результатами естественно-научных исследований. Универсальные технологии, появившиеся в результате естественно-научного прогресса, показывают, что благодаря науке человек — это не просто пассивный наблюдатель причинно-следственных процессов космоса, но может активно влиять на эти процессы. На каждом этапе человек способен бесконечно выбирать способы комбинирования природных сил и веществ и управления их причинно-следственными связями. Человеческий дух обладает огромными возможностями воздействия на природу, ибо природа показала чрезвычайную пластичность и зависимость в отношениях с человеческим духом, это область, в которой человеческая свобода имеет бесконечные возможности для сложной и разнообразной деятельности. Мир представляется человеку не как замкнутая и детерминированная система, но как постоянный и бесконечно разнообразный призыв к человеческой свободе. Рациональный характер космоса, или, другими словами, причинность природы, может быть использована для выполнения ряда задач, выбранных и поставленных человеческим духом. Более того, мы можем сказать, что природа взывает к тому, чтобы быть использованной в служении определённым целям, которые выбирает человек. Смысл природы реализуется благодаря тому, что человек использует её для достижения выбранных им целей. Мы могли бы сказать, что Бог, создавший и человека, и природу, предлагает человеку через природу определённые цели, определённые разумные задачи высокого порядка, так что из множества возможных целей ему открывается выбор, который он может сделать, чтобы исполнить и развить эти высокие задачи.
Богословие мира должно прояснить положительный смысл мира, который Бог создал для использования человеком и для его духовного роста в Боге. Оно призвано разгадать истинный пророческий смысл мира и человеческой деятельности в мире. Оно призвано дать современному человеку осознание своего собственного превосходства перед технологиями, так же как Евангелие и отцы Церкви однажды дали человеку осознать его собственное превосходство перед природой. Оно призвано избавить человека от чувства, что он раздавлен технологиями, так же как Евангелие и учение отцов избавило его от ощущения, что он был отдан в распоряжение неких своевольных духовных сущностей, которые пользовались природой по своему усмотрению. Богословие мира должно помочь человеку утвердить свой суверенитет даже перед лицом технологий, так же как Евангелие и учение отцов помогло ему утвердиться перед природой, предоставляя таким образом на самом деле возможность появления наук и технического развития. Человек должен следовать своим высоким целям даже в использовании технологий, так как техника существует ради человека, а не человек ради техники. Более того, опасность, что он может быть порабощён, дегуманизирован или даже уничтожен технологиями, гораздо более серьёзна, чем предшествующая ей опасность быть порабощённым и уничтоженным природой. Перед лицом современных технологий человечество всё более и более остро, чем когда-либо до этого, стоит перед выбором, который был поставлен Создателем: «Во свидетели перед вами призываю сегодня небо и землю: жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое» (Втор 30:19).
Это показывает, что мы не можем понять природу и смысл науки и техники без признания высшего назначения человека, призвания человека найти своё осуществление в Боге.
Богословие и в настоящем времени, и в будущем больше не может оставаться индивидуалистическим и психологическим богословием, сосредоточенным исключительно на внутренних мотивах и потребностях души, как не может быть и строго конфессиональным богословием или таким, которое рассматривает Церковь как нечто герметически закрытое от мира. Оно должно быть богословием, которое постигает космическое измерение и сложность всего человечества; тем самым оно будет способствовать тому, что сама Церковь будет оставаться открытой для такого видения. Богословие сегодня должно оставаться открытым, чтобы объять всё человечество и космос; оно должно принимать во внимание как чаяния всего человечества, так и достижения современной науки и современных технологий. Тем не менее, оно не должно подменять своей собственной непосредственной задачей никакое направление деятельности современного человека — ни в области науки, техники, производства, ни в любой политической системе или общественной организации.
Задача богословия состоит в том, чтобы наполнить все деятельности и установления человечества предельными смыслами, которые сейчас проявляются на духовном, научном, техническом и социальном уровне в соответствии с современным развитием человечества. Назначение богословия в наши дни — пролить вышний свет на все сферы жизни людей, дать им окончательное успокоение и непоколебимую надежду, что их действия имеют предельный смысл; его цель состоит в том, чтобы побудить людей от всего сердца посвятить себя этой деятельности с полным убеждением, что они работают ради осуществления плана Бога, который призывает всё творение к его конечной цели. Богословие завтрашнего дня должно быть открыто всему историческому и космическому плану бытия, но в то же время оно должно вести к духовности. Оно должно помочь всем христианам достичь новой духовности, духовности, соразмерной и космическому размаху науки и техники, и всемирному человеческому сообществу, духовности, которая уже начала прорастать у нас на глазах.
Перевод Маргариты Александровны Ивановой, старшего преподавателя кафедры иностранных языков Санкт-Петербургской духовной академии
Перевод с английского языка сделан по изданию: Stăniloae D., father. The Problems and Perspectives of Orthodox Theology // Altar Almanach. 1971/1972. Vol. 2. P. 40–50.
Источник: Иванова М. А. Перевод статьи профессора протоиерея Думитру Станилое «Вопросы и перспективы православного богословия» // Труды и переводы. 2020. №1 (3). С. 96–105. DOI 10.47132/2587-7607_2020_1_96