В статье Арсения Борисовича Постникова сообщается об открытии новых текстов псковских харатейных грамот XV — начала XVI в., происходящих из вотчинного архива Трехсвятительского Елеазарова монастыря. Они сохранились в виде списков, созданных около 1732 г. Находка была сделана автором во время работы по выявлению и научному описанию наличного состава документов XVI–XVIII вв. в собрании Древлехранилища Псковского музея. Исследование показало, что обнаруженная в составе книжного переплета Копийная тетрадь включает списки с 21-й грамоты. Среди них полные документы и их фрагменты. В настоящей публикации предлагается опыт изучения двух актов из Копийной тетради Трехсвятительской обители. Это грамоты №6 и №11 по порядку следования в сборнике. Они замечательны тем, что имеют непосредственное отношение к истории создания обители, поскольку в середине XV в. были даны самому преподобному Евфросину на земли под устроенный им монастырь. Участки земли располагались в Кривовицкой губе Бельской засады Псковского уезда, между рекой Толвой и маленьком лесным озерком. Переданные от прежних владельцев «в одерень», т. е. в полную безусловную собственность, они создали ядро вотчины и сохранились при действующем монастыре, несмотря на позднейшую секуляризацию 1764 г.

Древние грамоты Псковской земли сохранились до наших дней в крайне ограниченном количестве. К настоящему времени благодаря публикациям Я. И. Бередникова, П. М. Строева, А. Х. Востокова, Н. Мурзакевича, Н. Ф. Окулича-Казарина, Х. М. Лопарева, А. К. Янсона, С. Н. Валка, Л. М. Марасиновой и В. И. Корецкого исследователи располагают текстами 45 харатейных грамот вечевого Пскова[1]. Это земельные акты и духовные завещания XIII–XV вв. Из них лишь один документ, писанный на харатье, дошел в подлиннике, все же остальные известны в виде поздних списков. Но даже копии таких грамот обладают большой ценностью, поскольку содержат уникальные сведения по истории вечевого народоправства и древнего языка псковичей той эпохи, от которой кроме летописей и Псковской судной грамоты осталось так немного письменных источников.

История обнаружения списков с псковских харатейных грамот XV в.

Необычна судьба рукописной Книги указов за 1724 г., в которой были обнаружены копии с харатейных грамот. Она составлялась при архиепископе Феофане Прокоповиче (1718–1725), когда в Псковской епархии еще не была образована своя Духовная консистория, но действовали духовные управители. Затем она долгое время хранилась в архиве Псковской духовной консистории, где для нее был сделан переплет из черновых рукописей. Следует отметить, что это самая ранняя из всех сохранившихся в Пскове книг, содержащих наряды указов по духовному ведомству.

Книга поступила в Псковский музей при загадочных обстоятельствах. В газете «Псковский набат» от 16 июня 1927 г. в рубрике «Псковский день» появилась заметка «В областном музее». В ней сообщалось: «На днях милицией доставлена в областной музей редкая рукопись, уже довольно ветхая, “Указы Псковской духовной консистории за 1723–24 г.” за подписью архиепископа Псковского Феофана Прокоповича, известного ученого и ревностного сподвижника Петра Великого. В рукописи содержатся интересные факты о быте псковичей того времени»[2]. Заметка могла принадлежать перу директора Псковского музея А. К. Янсона, занимавшегося тогда инвентарным описанием его рукописного и книжного собрания.

В 1930-е гг., находясь в фондах научной библиотеки Псковского окружного музея Ленинградской области, рукописная Книга указов 1724 г. получила инвентарный номер 544. Позднее, в годы Великой Отечественной войны, она была вывезена при эвакуации части музейных ценностей в город Советск, благодаря чему и сохранилась. По окончании войны русские рукописные документы без потерь вернулись в Псков. В августе 1949 г. заведующая научной библиотекой Музея краеведения З. С. Зорина завела новые инвентарные книги, которые должны были отражать послевоенное состояние рукописных фондов. Согласно новому учету, подшивка наряда входящих указов за 1724 г. получила инвентарный номер 372 по книге рукописей. Запись была сделана одной строкой: «Книга указов (подлинная) полученных Пск. Дух. Консист. 1724 г. 227 л. 10. Скороп. Старый инв. №544». Никакого описания при этом сделано не было.

Впоследствии археограф Л. А. Творогов, упорядочивая материалы архивного собрания Псковского музея и его научной библиотеки, распределил все сберегаемые рукописи и книги по фондам первоначального происхождения и в 1958 г. создал Древлехранилище. Тогда книга наряда указов за 1724 г. была отнесена к фонду Псковской духовной консистории, где и хранится теперь.

С 2008 г. автором этих строк проводилась работа по выявлению и научному описанию наличного состава документов XVI–XVIII вв. в собрании Древлехранилища Псковского музея. Результатом ее стало издание полного обозрения старинных актовых материалов этого архива. В нем были описаны 1219 документов из 192 фондов[3]. При исследовании рукописных сокровищ Древлехранилища были открыты новые списки 1732 г. с прежде неизвестных псковских харатейных грамот XV в., происходивших из вотчинного архива Елеазарова монастыря.

Грамоты были обнаружены в январе 2008 г. при внимательном рассмотрении нижней крышки картонного переплета рукописи «Книга входящих указов в Псковскую Духовную Консисторию от Государя, Синода, Сената и Монастырского Приказа за 14 января — 31 декабря 1724 г.»[4]. Переплет представлял собой самодельный канцелярский картон из склеенных мучным клеем бумажных листов, для чего использовались черновики и признанные ненужными бумаги из делопроизводства Псковской духовной консистории. Обычно такие наряды указов, то есть подшивки из документов, собранных за год, облекались еще в обложки из льняной крашенины или кожи. В данном случае был подобный переплет, о чем свидетельствуют остатки приклеенного тонкого серого холста, уцелевшие на корешке деформированного блока книги. Но позднее ткань была сорвана с картона, и оттого бумажные корочки обложки сильно пострадали от внешних воздействий при истирании о поверхность столов и книжных полок за долгое время своего существования. В результате от верхней и нижней крышек обложки остались сильно загрязненные, расслоившиеся и потрепанные средние части картона с утраченными краями. Сквозь грязь и пятна проступали строки текстов, которые, судя по архаичному слогу, относились к древним документам эпохи независимого существования Псковского вечевого государства.

Вернуться к их изучению автор смог лишь по завершении работы, связанной с каталогизацией рукописных документов XVI–XVIII вв. в собрании Древлехранилища. Но прежде чем обратиться к таинственному источнику, его необходимо было отправить на реставрацию для расслоения листов склеенной картонной обложки переплета. Наконец, в июне 2015 г. документы были отданы в реставрационный отдел Псковского музея с целью выделения их из переплета рукописи и последующей консервации.

Приятным долгом считаю высказать благодарность сотруднице реставрационного отдела Псковского музея-заповедника Юлии Юрьевне Колосовской, выполнившей качественную и бережную работу по консервированию этих ветхих бумаг.

Собрание копий с харатейных грамот некогда представляло собой единую тетрадь из восьми листов, которая была склеена в картонной обложке с тремя другими листами иного содержания.

После разбора документов по содержанию и физическому расположению листов в нужной последовательности была проведена их постановка на музейный учет с записью в инвентарной книге и присвоением шифров хранения. По заведенной археографом Л. А. Твороговым практике наименования и комплектования фондов Древлехранилища Псковского музея по принципу первоначального происхождения материалов документы были отнесены к двум фондам, исходя из содержания. Копии начала XVIII в. с харатейных грамот XV в. были включены как добавление к фонду 242 — Елеазаров монастырь, получив учетные номера по книге поступлений: О. Ф. 36622 и по инвентарной книге документов: ДОК–21512. При этом все списки с различных грамот были отнесены к одной единице хранения, поскольку представляют собой распавшуюся от ветхости тетрадь на восьми листах.

Три других листа из состава нижней крышки обложки представляют собой фрагменты двух документов XVIII в. Первый содержит текст на двух листах, датированный 12 декабря 1731 г. Это Допросные речи ответчика поповского сына Луки Сидорова и истца «бывого Троицкого собору ключаря Фирса Василискова» в Псковской духовной консистории о личных оскорблениях и угрозах[5]. Второй документ — «Реэстр отставным ундер офицером и редовым солдатом, которым быть при Консистории на карауле», также может датироваться около 1731 г.[6] Кроме того, на листах расслоившегося картона верхней крышки переплета той же «Книги входящих указов» есть черновые бумаги с указанием дат: «1725 году августа»; «ноября 1725-го году»; в «731-м»; «в нынешнем 732 году». Любопытно, что в качестве включения в состав картона использована также упаковка от бумаги голландского производства с фрагментом гравированного изображения герба Амстердама с львами-щитодержателями.

Поскольку наиболее поздние из черновых листов относятся к 16 декабря 1731 г. и 1732 г., следует полагать, что написание копий с харатейных грамот могло происходить в Псковской духовной консистории где-то в это же время, ибо затем книга наряда входящих указов за 1724 г. была переплетена.

Выделенная из обложки копийная тетрадь с грамотами имеет на первом листе заголовок: «Копiи [съ ха]ратейных крѣпостей Елеозарова м(о)н(а)ст(ы)ря». Далее следуют тексты самих актов, разделенных пробелами. Никаких названий к ним или сопроводительных пояснений не имеется, за исключением указания, повторенного в конце каждого текста: «У той крепости печать свинцовая». Особенности упомянутых печатей не оговариваются.

При изучении текстов была выполнена реконструкция последовательности их расположения по листам в копийной тетради. Это сделано для соединения текстов тех документов, которые переходили на соседние листы. Были восполнены по смыслу, насколько это было возможно, текстовые утраты, восстановленные слова вставлены в квадратные скобки.

В ходе археографического исследования рукописи выявлены списки с 21-й харатейной грамоты. Это полные документы и их фрагменты. Сборник включает в себя копии с 12 купчих, 2 данных, 2 духовных, 2 рядных, 2 раздельных и 1 порядной грамоты. Все они некогда находились в архиве Трехсвятительского монастыря.

Один из вновь открытых документов уже был опубликован автором в статье «Харатейные грамоты Елеазарова монастыря — новый источник для изучения древнепсковской письменности»[7]. Там же было рассказано об истории происхождения Копийной тетради, приведено ее палеографическое описание, отмечены внешние особенности рукописи и обоснована ее датировка 1732 годом. Поэтому здесь эти сведения не повторяются.

Другая статья автора на материалах выявленных текстов харатейных грамот называется «Духовное завещание преподобного Евфросина Псковского 1477 г. и его вновь открытый список 1732 г.». Она была озвучена как доклад на семинаре «Археология и история Пскова и Псковской земли» в 2021 г. и ныне ожидает публикации в сборнике. Остальные документы также готовятся к печати в составе монографической работы.

В настоящей статье предлагается вниманию опыт изучения еще двух актов из числа документов, обнаруженных в составе Копийной тетради Трехсвятительской обители. Это грамоты №6 и №11 по порядку следования в сборнике. Они замечательны тем, что имеют непосредственное отношение к истории создания обители, поскольку были даны самому преподобному Евфросину на земли под устроенный им монастырь.

Святой преподобный Евфросин (ок. 1386–1481) был основателем псковского пустынножительства. Он прославился суровым подвижничеством и духовными писаниями, а также как защитник сугубой аллилуйи и творец первого известного на Руси сохранившегося общежительного монастырского Устава[8].

Публикуемые тексты приводятся с использованием гражданского шрифта, но с сохранением особенностей подлинника. Оставлены имеющиеся в словах славянские буквы: от, фита, ять, омега, кси. Титла раскрываются, скрытые в них буквы вносятся в строку в круглых скобках. Выносные надстрочные буквы выделяются курсивом. Воспроизводятся паерки. Знаки препинания не расставляются, за исключением тех, что указаны в источнике. Имена собственные и географические названия приводятся с заглавной буквы. Для списка 1732 г. сохраняется построчное расположение текста, как в источнике. Утраченные части слов из грамоты №6 восстановлены в квадратных скобках по изданию Л. М. Марасиновой 1966 г.

Публикация и толкование грамот

Грамота №6. 1459–1465 гг. — Данная сябров Великопольской земли старцу Евфросину и игумену Игнатию на землю под Трехсвятительский монастырь.

Список 1732 г. публикуется впервые.

ПИХМЗ. Древлехранилище. Ф. 242. Елеазаров монастырь. О. Ф. 36622. ДОК–21512. Л. 2.

|| Л. 2 || [Се мы] пожаловахом шабри Великополскои земли над

[То]лвои рѣкой и дахом своей земли уколом под

[мо]настыр(ь) храму с(вя)тых Трей С(вяти)т(е)ль Оните i Каклине

[д]а Настаха шабриная ихъ да Юрьи да Iване

шабри их Евѳросена старца Игнатья игуменъ

А завод той земли ѿ великого виру Толвою рѣкою

[в]верхъ до Малои рѣчке, а Малою рѣчкою да в о-

[з]ерко а озерко все монастырю, а от зерка[9]

старым путищемъ до мостка и через мосток дряне

[м]хомъ да в старое отсѣчища, а осѣчищем до

[р]учья и ручьем в Толву рѣку у великiй виръ до

того ж мѣста, А та жалованная от шабровъ

Евѳросину старцу и всей обители Трес(вяти)т(е)лского

монастыря в одерень. А на то люди посадник

Псковскiй Маѯимъ Ларионовичъ да Игнатей

[И]голка с Торгу.

[У т]ой крѣпости печать свинцовая.

Текст этой грамоты уже был известен по публикации Л. М. Марасиновой, которая обнаружила его в ЦГАДА в виде списка 1678 г. в составе спорного дела «псковского помещика Микифора Караулова и Елизарова монастыря о землях по реке Толве»[10]. Ей же принадлежит и наблюдение о датировке сей грамоты по упоминанию в ней послухов — Игнатия Федоровича Иголки и посадника Максима Ларионовича, умершего в 1465 г. Эти именитые псковичи названы в Псковских летописях[11].

Наш список, составленный около 1732 г., отличается передачей отдельных слов и букв. В частности, в списке 1678 г. имена сябров звучат так: «Оните и Коклине». При этом Л. М. Марасинова в примечании пояснила, что «так в рукописи, возможно, слова искажены». Между тем, в списке 1732 г. те же имена четко прописаны: «Оните i Каклине». Именно такое написание последнего имени дало возможность найти упоминание об этом человеке в другом точно датированном источнике и больше узнать о нем.

В Житии святого благоверного великого князя Всеволода-Гавриила Псковского чудотворца в первом чуде сообщается: «Некий человек Елисей именем зовяшеся Каклин от богатых и славных града Пскова, посадник сый нарицашеся». Он был расслаблен всеми удами тела своего, так что не мог пошевелить ни руками, ни ногами, но услышав о чудесах, происходящих от мощей князя, находящихся в Благовещенской церкви Троицкого собора, повелел домочадцам принести себя ко гробу святого, где после молебна и окропления святой водой «иже с мощей чудотворцовых», был благословлен образом Всеволода-Гавриила и получил совершенное исцеление от своего недуга, так что «отиде прочее в дом свой своима ногама». «Бысть же сие чюдо в лето 6900 девятьдесять второе» т. е. в 1483/84 г.[12]

Примечательно, что как раз незадолго до этого чуда в Пскове 6 мая 1483 (6991) г. произошло восстание смердов, сопровождавшееся «посечением» псковичами дворов шести посадников и убиением посадника Гаврилы Картачева на вече в 1483 г. Хотя Елисей Каклин среди потерпевших не упоминается, но летописец уточнил, что «и оу иньших много дворов посекоша»[13]. Вполне возможно, что из-за перенесенных потрясений его мог разбить паралич, избавление от которого произошло благодаря молитвенной помощи святого князя Всеволода-Гавриила. Хотя не исключено, что двор Елисея Каклина смерды не тронули, поскольку его хозяин уже «много время лежаше на одре разслаблен весь руками и ногами», следовательно, в политических событиях недавнего времени участия не принимал и посадничью должность исполнял раньше.

Следует заметить, что первоначальное Житие Всеволода-Гавриила было составлено приблизительно в 1550–1552 гг. псковским агиографом макарьевского круга Василием-Варлаамом, который использовал «некое сочинение, написанное ранее»[14]. Как сообщал сам Василий-Варлаам, Слово «сие же о пренесении честных мощей святаго князя Всеволода написах аз, многогрешный и грубый и скудный разумом, не от своего промысла, ни самовидец бых святаго чюдеси, но от некоего писаниа мало нечто изобретох, яже о святем, а иная же от некоего богобоязнива мужа слышах именем Иванна клирика, и многолетна суща, и добре ведуща, яже о святем повествованиа от неложных мужей, старейшин града Пскова»[15]. Вполне вероятно, что и первое чудо «святаго князя Всеволода о Елисеи посаднике разслабленем Каклине» агиограф Василий записал со слов старца Ивана, который сам родился еще в XV в. и хранил память о чудотворении по рассказам старожилов — коренных псковичей.

Таким образом, пожалование земли под строительство монастыря произошло от пяти сябров «Великопольской земли», отделивших для обители из своих участков место в Кривовицкой губе Бельской засады Псковского уезда, где у реки Толбы подвизался преподобный старец Евфросин с братией. Один из благочестивых жертвователей был именитый горожанин и в будущем посадник Елисей по прозванию Каклин. Причем его соседи Онита и Настаха, а также Юрий да Иван также наверняка являлись зажиточными землевладельцами. Все они сообща пожаловали старцу Евфросину тот участок земли, на котором и поныне находится Трехсвятительский Елеазаров монастырь.

Это пожалование подтверждает и другой источник середины XVI в. Согласно известию Жития преподобного Евфросина в редакции Василия-Варлаама, после ухода из Снетогорского монастыря, где не было строгого общежительства, святой, «обхождаше места многа, где бы мощно тому наедине безмолствовати, но паче Богу наставляющу его. Слышит о месте том, иже над Толвою рекою, отстояние имущи место то от града Пскова двадесять и пять поприщ, идеже ныне монастырь стоит благодатию Христовою, и некими христолюбцы зван бысть, владетельми местом тем, <…> и ту блаженный отецъ вселися безмолъствовати наедине. <…> И на месте том колибу себе водрузи…»[16] То есть «некии христолюбцы» — это как раз и есть те самые «шабри Великополскои земли» — Онита, Каклин, Настаха, Юрий да Иван. Благодаря их щедрости и внимательному отношению к преподобному отцу Божиим Промыслом определилось место образования Трехсвятительской обители.

Границы этого землевладения определены и подробно описаны Л. М. Марасиновой[17]. «Завод той земли» начинался «от великого виру», то есть крутого поворота на реке Толве. Потом следовало спуститься вниз по течению до устья «Малой речки», или ручья-протоки, соединяющегося с лесным озером. Это озеро также переходило во владение монастыря и потому впоследствии стало прозываться Елизаровским. Далее от озерка межа пролегала «старым путищем», то есть дорогой из Пскова на Гдов, вплоть до мостка через реку Толву. За мостком граница переходила в «дрянь», или топкую низину, затем «мхом да в старое отсечища», то есть вырубленный участок леса, «а осечищем до ручья и ручьем в Толву реку у великий вир до того ж места».

Деревня Великое Поле и до сих пор существует на Гдовской дороге в 27 верстах от Пскова и в трех верстах к югу от обители[18].

Другое разночтение списков с харатейной грамоты касается имени самого основателя монастыря. В списке 1678 г. его именуют «Ефросен», а в более позднем списке «Евфросен». В тексте данной, опубликованной Л. М. Марасиновой, инскрипция звучит так: «Се мы пожаловахом <…> Ефросена старца и Игнатья игумена». В списке же 1732 г. значится: «Евѳросена старца Игнатья игуменъ». Есть и другие мелкие разночтения. Например, по списку 1678 г. при описании границ земельного надела есть указание: «мхомъ да о старое осечище, а осечищемъ до ручья», а в тексте 1732 г. те же слова передаются следующим образом: «[м]хомъ да в старое отсѣчиша, а осѣчищем до [р]учья».

Впоследствии Трехсвятительская Елеазаровская обитель значительно благоустроилась, так что через сто с лишним лет подаренные монастырю земли уже сильно преобразились. На месте деревянных храмов возведены каменные, а окрестные угодья были основательно хозяйственно освоены.

Писцовая книга Псковской земли 1584–1588 гг., составленная писцами Григорием Ивановичем Мещаниновым-Морозовым и Иваном Васильевичем Дровниным с товарищами, представляет вотчинное хозяйство монастыря, внутреннее убранство его храмов, их Божие милосердие, то есть иконы и книги, а также сообщает о численности служителей и монашествующих. Приведем выдержку из нее:

«|| Л. 400 об. || <…> В Кривовицкои же губе Елизарова || л. 401 || пустыня монастырь на речке на Толвице.

А на монастыре церковь камена Трех С(вя)тителеи Василеи Велики Григореи Богословъ Иванъ Златоустъ. А на цѣркве кр(е)стъ древянъ битъ басмы мѣдяны золочены. Да приделъ Р(о)ж(е)ство Пречисътые каменъ. <…>

Да на м(о)н(а)ст(ы)ре и во Пскове на Приежжемъ дворе восмь колоколовъ ||

л. 417 || больших серѣдних.

Да в монастыре игуменъ да три священника да дияконъ да пятнатцат(ь) братов, двенатцать слугъ вкладчиковъ.

Да на монастыре же Трапеза да Келарская да шеснатцать келеи да келья подаренная да две Поварни квасная да естовная да три Житницы да два Погриба да два Сушила.

Да у монастыря конюшеннои дворецъ приезжеи а на дворце четыре кельи да два сенника да две клети да две житницы. А на конюшенномъ дворе монастырских и деловых всяких лошадеи тритцать пять.

Да за монастыремъ мелница да у мелницы кел(ь)я мелникова да две житницы.

Да за рощею сел(ь)цо коровье, а в сел(ь)це дворъ коровников. || л. 417 об. || А на дворе коровъ и нетелеи и бычковъ дватцат(ь) пять да двенатцать овецъ.

Пашни монастырские худые земли пятнатцать чети, да перѣлогомъ девять чети с осминою. Сена пятнатцать копенъ. Да лесу по пашне пят(ь) четвертеи с осминою.

Да под монастырем лугъ монастырскои: сена четыре ста копенъ.

Лесу кругом монастыря вдол(ь) четверть версты а поперекъ тожъ.

Да у того жъ селца озерко вдол(ь) полверсты а поперекъ четверть версты.

А рыба в нем щука, окуни, плотицы. А ловят на монастырскои обихотъ.

А в сошное писмо то коровье селцо и на мелницу и на озерко оброкъ не положенъ потому что коров(ь)е селцо пашутъ || л. 418 || и на мелнице мелют и рыбу в озерѣ ловятъ на монастырскои обихот»[19].

 

Отдельно были описаны значительные вотчинные владения обители, находившиеся в разных губах и засадах Псковской земли.

Грамота №11. — Середина XV в. (До 1458 г.) — Данная старост псковских церквей Николы Опоцкого и Варвары в Трехсвятительский монастырь старцу Елеазару на землю по Толве-реке.

Публикуется впервые.

ПИХМЗ. Древлехранилище. Ф. 242. Елеазаров монастырь. О. Ф. 36622. ДОК–21512. Л. 3 об. — 4.

Се даше старостѣ с(вя)т(а)го Николѣ Опоцкого Васил[еи]

и Опимах и старостѣ с(вя)тѣи Варварѣ Пет[ръ]

i Иванъ и вси сусѣди с(вя)т(а)го Николѣ и с(вя)т[ѣи]

Варваре сусѣди и сябре ихъ М[а]т[ѳеи]

Кохновъ надахом землю с(вя)таго Н[иколѣ]

и с(вя)тѣй Варварѣ и Матѳей К[охновъ далъ][20]

свою половину земли у В[еликово поля][21]

в монастыр(ь) Тремъ С[(вяти)телемъ Григорiю Б(го)-]

[сло]ву i [В]асилiю Кес[арiйскому i Iоанну Златоустому и ][22]

|| Л. 4 || [Елеа]зару старцу и всей его лавры чернечецкому

[чину С(вя)ты]х Треи Святителевъ, А обод тои земли от струге

[въ] боръ, а возлѣ бор да[23] у глинище а из глини-

[щ]а да у Талву рѣку, а се и дань, и тая

[з]емля С(вя)тым Трем С(вяти)т(е)лем и Елеазару старцу и всеи

[тои] лавры чернецком в одерень.

[У] той крѣпости печать свинцовая.

Грамоты №6 и №11[24] следует рассматривать в совокупности как наиболее древние пожалования в пользу монастыря, сделанные псковичами еще в бытность преподобного старца Евфросина для обустройства им Трехсвятительской обители. В этих двух грамотах содержится описание земель самого сердца елизаровской вотчины. На сих участках располагался сам монастырь с храмом Трех Святителей и его надворные хозяйственные постройки с прилегающими угодьями.

Первая клаузула акта состоит из трех частей: указания имен дарителей, имени получателя и обозначения объекта пожалования, то есть от кого, кому и что передается:

«Се даше старостѣ с(вя)т(а)го Николѣ Опоцкого Васил[еи] и Опимах и старостѣ с(вя)тѣи Варварѣ Пет[ръ] i Иванъ и вси сусѣди с(вя)т(а)го Николѣ и с(вя)т[ѣи] Варваре сусѣди и сябре ихъ М[а]т[ѳеи] Кохновъ надахом землю с(вя)таго Н[иколѣ] и с(вя)тѣй Варварѣ и Матѳей К[охновъ далъ] свою половину земли у В[еликово поля] в монастыр(ь) Тремъ С[(вяти)телемъ Григорiю Б(го)сло]ву i [В]асилiю Кес[арiйскому i Iоанну Златоустому и ] || Л. 4 || [Елеа]зару старцу и всей его лавры чернечецкому [чину С(вя)ты]х Треи Святителевъ».

Очевидно, что грамота должна быть датирована временем жизни преподобного старца Евфросина, который дважды назван в тексте документа своим мирским именем — Елеазар. Известно, что он родился в 1386 г., а скончался 15 мая 1481 (6989) г. Житие святого повествует о времени его поселения на земле у реки Толвы: «Но паче Богу наставляющу его, слышит о месте том, иже над Толвою рекою, отстояние имущи место то от града Пскова двадесять пять поприщь, идеже ныне монастырь стоит благодатию Христовою, и некими Христолюбцы зван бысть владетельми местом тем. <…> И ту блаженный отец вселися безмолствовати наедине в лето 6733 <…>», то есть в 1424/25 г.[25]

По словам иеромонаха Иосифа, составившего в 1858 г. «Описание Спасо-Елеазаровскаго монастыря», некоторые писатели «начало» обители «полагают около 1447 года, хотя переселение сюда самаго Елеазара последовало в 1425 году»[26]. Это несоответствие у многих авторов вызывало недоумение. Впервые в литературе датировка 1447 г. появилась «со слов» митрополита Евгения (Болховитинова). Н. И. Серебрянский подверг ее сомнению, считая, что Евгений отнес переход Евфросина на Толву и учреждение там монастыря к 1447 г. «без достаточных оснований, по ошибке», поскольку принял хронологическую дату из указания очень позднего монастырского списка жития святого Евфросина[27].

Как следует из текста грамоты №11, земля под обустройство монастыря была дана уже после воздвижения храма в честь святых Трех Святителей, когда обитель обрела свое название и превратилась в общежительную «лавру». Благоустройство монастыря непосредственно связано со строительством первой деревянной церкви.

В Житии Евфросина Псковского в редакции Василия-Варлаама сообщается о том, что когда к преподобному собралась братия, иноки стали молить святого о сооружении храма. Для служения в нем был нужен священник. Евфросин избрал для этого благочестивого инока Игнатия родом из Пскова, рассудив, «яко достоин есть великаго дару священническаго сподобитися, таже сподобляется священничества повелением святаго и властию архиепископа Великаго Новаграда и Пскова владыкы Иванна. Сей же Игнатий духовник беяше святому и первый игумен во обители блаженнаго и чисте жряше жертву Богу и до исхода душа своея»[28].

По наблюдению Н. И. Серебрянского, в датировке прихода Евфросина на Толву для пустынножительства наиболее правильным следует признать 1425 г., который указан «в раннейших списках жития». В таком случае «начало основанию монастыря было положено вскоре после прихода святаго в пустыню. Предположительно время устройства монастыря можно, значит, отнести к началу 30-х годов XV столетия. <…> Раз была построена церковь, требовался и священник, и, значит, поставление Игнатия во священника нужно считать одновременным с построением монастырскаго храма, относить его, приблизительно к началу тех же 30-х годов XV столетия»[29].

Вдумчивый исследователь текста Жития Евфросина Н. И. Серебрянский поставил вопрос об атрибуции «владыкы Иванна», который рукоположил елизаровского инока Игнатия во священника. Дело в том, что от выяснения личности архиерея зависит хронологическая привязка ко времени построения церкви в честь Трех Святителей в Елизаровом монастыре.

Как известно, в рассматриваемый период XV в. на новгородской святительской кафедре находились, сменяя друг друга, архиепископы Иоанн III (1388–1415), Симеон (1415–1421), Феодосий (1421–1423), Евфимий I Брадатый (1423–1429), Евфимий II Вяжищский (избран в 1429 г., хиротонисан 4 мая 1434 — умер в марте 1458 г.), Иона Отенский (1458–1470) и Феофил (1470–1480). Первые три архиерея исключаются тем, что правили раньше, еще до прихода Елеазара на Толву в 1425 г. Среди других «владыкы Иванна» не было.

Таким образом, никто из представленных в списке иерархов не соотносится по имени и времени с неким владыкой «Иванном», из чего Н. И. Серебрянский заключил, что списатель Жития допустил ошибку в тексте: неверно указал имя святителя и вместо Ионы написал Иоанна. Тогда получается, что елизаровский монах Игнатий был рукоположен во священники не новгородским владыкой, но епископом рязанским и муромским Ионою, который с июля 1431 г. до середины 1434 г. управлял Московской митрополией. При этом Н. И. Серебрянский полагал, что Игнатий мог быть «поставлен во игумены значительно позднее, тем более, что в первое время, когда все делалось “поразсуждением и управлением самого преподобнаго отца”, в должности игумена и не было особой нужды, по крайней мере такой, как в должности священника и духовника. Вероятнее всего, что Игнатий был поставлен игуменом уже после того, как в монастыре был введен написанный преподобным устав. Как указано раньше, этот устав был утвержден сначала Евфимием II, а окончательно митрополитом Феодосием, между 1458–1461 гг. После митрополичьяго утверждения он несомненно и был введен в монастыре, и тогда же Игнатий был поставлен игуменом; а это как раз падает на время управления новгородскою епархиею Ионы»[30]. (Любопытно, что святитель Иона в миру звался Иваном по крещению в честь Иоанна Предтечи, коего особо почитал на протяжении всей жизни и даже воздвиг посвященный ему храм в Отенском монастыре[31].)

До недавнего времени была известна лишь одна грамота, связанная с начальной историей Трехсвятительского монастыря. (В рассматриваемой копийной книге она расположена под №6, а в работе Л. М. Марасиновой ей придан №23.) Ее список 1678 г. впервые обнаружила Л. М. Марасинова. «Данная сябров Великопольской земли старцу Евфросину и игумену Игнатию на землю под монастырь», датируется ею 1459–1465 гг. по упоминанию в акте послухов и игумена, имена которых известны по другим источникам. В частности, нижняя дата грамоты — около 1459 г. — определяется исследовательницей по времени, не ранее которого могло состояться благословение священника Игнатия в чин первого игумена Елеазаровской обители архиепископом Великого Новгорода и Пскова Ионой[32]. Как известно, святитель Иона служил на кафедре с марта 1458 г. по 5 ноября 1470 г.[33]

Благодаря вновь обнаруженной копийной книге становится известна и другая рассматриваемая здесь грамота, относящаяся к ранней истории обители. Примечательно, что в грамоте №11 святой старец назван не монашеским, но своим мирским именем — Елеазар, от которого произошло народное прозвание Елеазарова монастыря. Кроме того, в отличие от грамоты №6, где помимо старца Евфросина назван также игумен Игнатий, в грамоте №11 имя игумена отсутствует. Это указывает на более раннее время создания акта, то есть до 1459 г., когда, по предположению Н. И. Серебрянского, в Трехсвятительскую обитель мог быть благословлен игумен Игнатий.

Из Жития старца Евфросина известно, что преподобный отец по смирению отказался от чина настоятеля, но в своей обители он всегда оставался признанным духовным наставником и главою основанного им монастыря. Это подтверждают и слова харатейной данной, объявляющей о том, что жалуемая земля передавалась «[Елеа]зару старцу и всей его лавры чернечецкому [чину С(вя)ты]х Треи Святителев». Здесь слово «лавра» указывает на общежительный статус монастыря, а это значит, что уже тогда в ней действовал устав, разработанный преподобным Евфросином. По наблюдению Н. И. Серебрянского, «этот устав был утвержден сначала Евфимием II, а окончательно митрополитом Феодосием, между 1458–61 гг.»[34]. Таким образом, монастырский устав был написан Евфросином при создании иноческого общежительства, что приходится на последние годы правления архиепископа Евфимия II Вяжищского (1434–1458). Этим же временем следует датировать и харатейную грамоту №11, условно относя ее к середине XV в.

Разница во времени создания обоих документов №6 и №11 не должна быть значительной, поскольку каждый из актов давался на земельные участки, находившиеся в смежье, в пору сложения границ самой обители и ее ближайшей округи. Причем данная великопольских сябров 1459–1465 гг. предоставляла монастырю землю, на которой располагался он сам, а данная старост псковских церквей середины XV в. наделяла обитель примыкающим к ней участком. Отсюда следует, что грамота №6 могла быть составлена вскоре после грамоты №11.

Дарителями земли монастырю выступали две псковские церковные общины и их сябр Матфей Кохнов. Необходимо рассмотреть их поближе.

Названная в грамоте церковь «Николе Опоцкого» есть не что иное, как храм Николы со Усохи в Пскове. Эта церковь впервые упоминается в летописях в связи со строительством каменного храма в 1370/71 г. Псковская 2-я летопись сообщает: «В лето 6879. Поставлена бысть церковь камена святого Николы на Всосе»[35]. Другой летописец свидетельствует: «В лето 6879. Свершена бысть церковь святого Николы оу Вопоки камена»[36]. Указание «на Всосе» отмечает местоположение храма у русла высохшей речки или болота. Из других источников известно о существовании в древние времена около этого места заболоченной низины и речки Зрачки — правобережного притока Великой[37]. Другой топоним «оу Вопоки» отмечает расположение храма близ опоки. По толкованию В. И. Даля, «опока — меловой известняк; известковый суглинок; белая сероватая глина»[38]. Близ русла сей высохшей речушки и был построен Никольский храм. Вероятно, древнейший храм XIV в. был деревянным, а в 1370–1371 гг. на его месте возвели каменный. Уже тогда он находился внутри деревянной стены Среднего города, которая в 1375 г. отстроена в камне. Топография объекта описана И. К. Лабутиной и затруднений не вызывает, поскольку церковь сохранилась на своем месте[39].

Спустя полвека рядом был построен еще один храм. В 1421 (6929) г. «свершиша церков каменоу святую Варвару возле святого Николы в Опоцком конци»[40]. Церкви выстраивались вдоль главной улицы Пскова — Великой, идущей через город с южного направления в Кром к Дому Святой Троицы. Никольский храм являлся украшением Среднего города. Его абсиды выходили в сторону Великой улицы. Несомненно, что, бывая во Пскове, преподобный Евфросин посещал этот храм, также как и его прихожане-«суседи» совершали паломничества в Елизарову обитель. Еще при жизни святого, в 1473 (6981) г., псковичи благоустроили церковный двор как райский вертоград: «Тоя же весне около боуя святого Николе, оу Вопочком конци каменем оделав и врата каменыя изрядив, и садом яблонями насадили»[41].

Обе каменные церкви Николы и Варвары на Усохе находились в ведении одной приходской общины, объединявшей «сусед» Опоцкого конца.

Никольская церковь имела довольно крупную вотчину, что свидетельствует о ее древности и почитании, а также о том, что ее прихожанами были знатные псковичи. Среди различных угодий платежная книга 1585–1587 гг. отмечает долю в рыбной ловле, принадлежавшую храму Николы со Усохи в реках Толве и Верхолянке в Верхолинской губе Бельской засады Псковского уезда[42]. Да и сама деревня Толвица в Кривовицкой губе Бельской засады в то время была никольской. При ней также имелось шесть пустошей[43]. Эта «деревня Толвица на речке на Толвице» располагается к западу от деревни Великое Поле, на другом берегу. Таким образом, храм Николы Опоцкого или со Усохи уже в XV в. владел землями в тех краях, где возник Елеазаров монастырь.

Испытывая глубокое почтение к преподобному старцу Евфросину, псковичи, прихожане Никольского и Варваринского храмов, решили одарить его обитель земельным пожалованием, выделя часть своей церковной вотчины в пользу Трехсвятительского монастыря. Причем вместе с суседями святых Николы и Варвары «свою половину земли» «надахом» и «сябре их» Матфей Кохнов.

Вторая клаузула посвящена описанию границ землевладения: «А обод тои земли от струге [въ] боръ, а возлѣ бор да[44] у глинище а из глини[щ]а да у Талву рѣку». Здесь границы участка определяются по примечательным урочищам. Струга — это «поток, ручей» или «протока, соединяющая озерки»[45]. По толкованию В. И. Даля, струга — это также «омут, колдобина в речке, которая летом пересыхает, покидая лишь местами воду»[46]. Бор — «хвойный, преимущественно сосновый лес или сухое возвышенное место, где обычно растут сосны»[47]. Глинище — «место, где берут глину, участок земли с глинистой почвой»[48]. Главным опознавательным ориентиром в поисках описываемого места является гидроним Толва-река. Следовательно, нужно искать сие место вдоль ее берегов при впадении в реку ручья-струги.

Наиболее ранней сохранившейся картой местности вокруг Елеазарова монастыря является план Генерального межевания Псковского уезда 1780-х гг.[49] На нем представлены многие впоследствии утраченные населенные пункты и старинные топографические названия. Благодаря крупному масштабу (в одном дюйме — 200 сажен) на плане отмечены мелкие безымянные ручьи и речушки, озера и прочие урочища. Обратившись к этому плану можно видеть, что в ближайших окрестностях Елизарова монастыря находилось три ручья, впадающих в Толву: один с правого берега (напротив «великого виру») и два с левого берега, ниже по течению.

Если упоминаемая в грамоте №6 «Малая речка» — это протока, соединяющая Елизаровское озеро и реку Толву, то «струга», названная в харатейной грамоте №11, — это безымянный ручей, расположенный к югу от Малой речки. Сей ручей берет начало из болота близ деревни, впоследствии известной как Коровье Село. На современной карте масштабом в 1:500 можно видеть данный ручей, впадающий в излучину Толвы.

Согласно платежной книге Г. И. Мещанинова-Морозова и И. В. Дровнина 1585–1587 гг., среди нетяглых монастырских пашен, с которых не платилось государевых оброков, «в Белской засаде в Кривовицкой губе» значится: «Трех Святителей Елизарова монастыря селцо коровье блиско монастыря, пашни худые земли 15 чети с осминою, да перелогом 9 чети с осминою, да лесу по пашне 5 чети с осминою»[50].

Здесь, так же как и в харатейной данной, речь идет об участке земли, расположенном к югу от Трехсвятительского монастыря, в непосредственной близости к нему. Это прилегающая к обители территория, занятая сосновым бором, произрастающим по обе стороны «старого путища», то есть дороги из Пскова в Гдов. Передаваемый обители участок располагался на левобережье реки Толвы, вниз по ее течению, к югу от озерка, впоследствии получившего название Елизаровского. После обретения этой земли монастырь обустроил здесь Коровье Село. Границы описываемого участка простирались вдоль левого берега реки Толвы, подходя к «глинищу», то есть возвышенному месту с глинистыми почвами севернее деревни Великое Поле.

В третьей клаузуле оговариваются условия сделки и права землевладения: «А се и дань, и тая [з]емля С(вя)тым Трем С(вяти)т(е)лем и Елеазару старцу и всеи [тои] лавры чернецком в одерень». Как можно видеть земли передавались в дар монастырю и старцу Елеазару в полную собственность с безусловным правом самостоятельного распоряжения землей.

Удостоверительная часть данной отсутствует: «[У] той крѣпости печать свинцовая».

Подаренные старцу Елеазару земли составили ядро монастырской вотчины на будущие времена. Даже после секуляризации 1764 г. часть из них продолжала принадлежать Трехсвятительскому Елеазаровскому монастырю. При составлении планов Генерального межевания в царствование Екатерины II к созданным картам были сделаны «Экономические примечания» в 1781–1796 гг. На плане каждый участок землевладения имел свой номер, под которым он был описан в книге. Земли, принадлежавшие Елизарову монастырю, обозначены на карте Псковского уезда Псковской губернии 1788 г. под номерами 655 и 656.

В «Экономических примечаниях» сообщается:

«||Л. 132 об.|| №655. Пожня безвания принадлежащая к деревни Толбицы економическаго ведомства крестьян. || Л. 133 || Сенокосу 2 десятины 648 сажен. Неудобных мест 252 сажени. Всего 2 десятины, 900 сажен. Краткое економическое примечание: На правом берегу речки Толбы. Покосы хорошия.

|| Л. 133 об. || №656. Елизарьев монастырь Спаса Великопустынскаго и дерев-ни Коров(ь)е село онаго монастыря игумена з братьею. Под усадбою 4 десятины, 1036 саженей. Пашни 53 десятины, 529 саженей. || Л. 134 || Сенокосу 1200 саженей. Лесу 126 десятин, 1599 саженей. Неудобной 21 десятина, 153 сажени. Всего 236 десятин, 2117 саженей. Краткое економическое примечание: Речки Толбы на левом, а ручья на правых берегах и при болшой столбовой дороги изо Пскова в город Гдов манастырь состоит в 3-м класе. Церковь каменная Трех Светителей Василия Великаго Григория Богослова Иоанна Златаустаго. Кельи и ограда деревянныя. Вокруг онаго манастыря роща сосновая. Деревня на правом берегу Безымяннаго ручья. Дача по обе стороны означенных речки, дву безымянных ручьев и болшой столбовой дороги. Внутри озеро Безымянное. Земля иловатая. Хлеб и покосы средственны. Лес строевой и дровяной»[51].

Приведенное описание показывает, что угодья, переданные в монастырь двумя данными грамотами в середине XV в., сохраняли свои границы и в позднейшее время, о чем свидетельствуют документы XVI–XVIII вв. Земли были пожалованы святому старцу Евфросину псковичами и великопольскими сябрами под обустройство монастыря. Обе грамоты составлены в соответствии с традициями вечевого народоправства. От лица городских властей они были заверены вислой свинцовой печатью. Список, или «противень», с врученных грамот оставался в Ларе Святой Троицы, то есть в архиве Псковского господарства.

Новые грамоты эпохи вечевого Пскова являются ценным источником для изучения древней псковской письменности, старинной топографии Псковской земли, церковной истории и монастырского землевладения.

 

Список литературы

1. Алексеев Ю. Г. Псковская Судная грамота и ее время. Развитие феодальных отношений на Руси XIV–XV вв. Л.: Наука, 1980.
2. Валк С. Н. Псковская данная (XV в.?) // Вопросы социально-экономической истории и источниковедения периода феодализма в России. М., 1961. С. 214–217.
3. Востоков А. Х. Описание русских и словенских рукописей Румянцевскаго музеума. СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1842. №LIV.
4. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. СПб.; М.: Изд. М. О. Вольфа, 1882. Т. 4.
5. Евгений (Болховитинов), митр. История Княжества Псковского. Киев, 1831. Ч. 3.
6. Житие преподобного Евфросина Псковского (первоначальная редакция) / к изданию подготовил Николай Ильич Серебрянский. М., 1909.
7. Иосиф (Баженов), иером. Описание Спасо-Елеазаровского монастыря. СПб., 1858.
8. Корецкий В. И. Вновь открытые новгородские и псковские грамоты XIV–XV вв. // Археографический ежегодник за 1967 год. М.: Наука, 1969. С. 275–290.
9. Лабутина И. К. Историческая топография Пскова XIV–XV вв. М.: Наука, 1985.
10. Марасинова Л. М. Новые псковские грамоты XIV–XV веков. М.: Изд-во МГУ, 1966.
11. Окулич-Казарин Н. Ф. Спутник по древнему Пскову. Псков: Светоносец, 2001.
12. Охотникова В. И. Псковская агиография: в 2 т. Т. 2: Жития преподобных Евфросина Псковского, Саввы Крыпецкого, Никандра Псковского (исследование и тексты). СПБ.: Дмитрий Буланин, 2007.
13. Печников М. В. Иона, святитель, архиепископ Новгородский // Православная энциклопедия. Т. XXV. М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2010. С. 408–411.
14. Постников А. Б. Древлехранилище Псковского музея. Обозрение русских рукописных документов XVI–XVIII вв. М.: БуксМАрт, 2013.
15. Постников А. Б. Харатейные грамоты Елеазарова монастыря — новый источник для изучения древнепсковской письменности // Псковские говоры и их исследователи. К 100-летию со дня рождения С. М. Глускиной и 50-летию выхода первого выпуска «Псковского областного словаря с историческими данными»: в 2 ч. / под ред. Н. В. Большаковой, Л. Я. Костючук. Псков: ЛОГОС, 2017. Ч. 1. С. 273–287.
16. Псковский набат. Орган Губкома ВКП(б), Губисполкома и Губпрофсовета. №136 (2483). Четверг, 16 июня 1927 г. С. 5.
17. Серебрянский Н. И. Древнерусские княжеские жития: Обзор редакций и тексты. М., 1915.
18. Серебрянский Н. И. Очерки по истории монастырской жизни в Псковской земле. М., 1908.
19. Серебрянский Н. И. Очерки по истории монастырской жизни в Псковской земле: с критико-библиографическим обзором литературы по истории псковского монашества. Псков: Изд-во Иоанно-Богословского Савво-Крыпецкого мужского монастыря, 2013. С. 218–273.
20. Словарь русского языка XI–XVII вв. Вып. 1. М.: Наука, 1975.
21. Словарь русского языка XI–XVII вв. Вып. 4. М.: Наука, 1977.
22. Черепнин Л. В. Псковские грамоты конца XV века как исторический источник // Исследования по отечественному источниковедению: Сб. статей, посвященных 75-летию проф. С. Н. Валка. М.: Наука 1964. С. 427–429.

 

[1] Духовное завещание преподобнаго Евфросина Псковскаго, прежде 1479 г. / [Подготовил к изданию Я. И. Бередников] // Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской Империи Археографическою экспедициею Императорской Академии Наук. Дополнены и изданы Высочайше учрежденною Комиссиею (далее — ААЭ). Т. 1. СПб.: В Типографии II Отделения Собственной Е. И. В. Канцелярии, 1836. С. 83. №108; Правая грамота Снетогорскому монастырю, на проезд по реке Перерве, 1483 г. / [Из Сборника П. М. Строева] // Акты юридические, или собрание форм стариннаго делопроизводства. Изданы Археографическою комиссиею. СПб.: В Типографии II Отделения Собственной Е. И. В. Канцелярии, 1838. С. 3–4. №2; Востоков А. Х. Описание русских и словенских рукописей Румянцевскаго музеума. СПб.: В Типографии Императорской Академии Наук, 1842. С. 86–88. №LIV; Псковская судная грамота, составленная на вече в 1467 году. Издана по списку, хранящемуся в библиотеке князя Михаила Семеновича Воронцова / подготовил Н. Мурзакевич. Одесса: В Городской типографии, 1847. X. 28 с.; Старинные документы / сообщил Н. Ф. Окулич-Казарин // Труды Псковского археологического общества. Вып. 7 за 1910–1911 гг. Псков: Электрическая типография Губернского земства, 1911. С. 76–80; Грамота XV века. Грамота конца XV или начала XVI века / сообщил Х. М. Лопарев // Из Псковской старины. Псков: Типография Губернского

правления, 1916. С. 3–4; Грамота XV века. Грамота конца XV или начала XVI века / сообщил Х. М. Лопарев // Сборник Псковской губернской ученой архивной комиссии. Вып. 1. Псков: Типография Губернского правления, 1917. С. 45–46; Новооткрытые копии харатейных грамот в свитках XVII в. / сообщил А. К. Янсон // «Познай свой край»: Сборник Псковского общества краеведения. Вып. IV. Псков, 1929. С. 136; Грамоты Великого Новгорода и Пскова / под ред. С. Н. Валка. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1949. С. 317–338; Валк С. Н. Псковская данная (XV в.?) // Вопросы социально-экономической истории и источниковедения периода феодализма в России. М., 1961. С. 214–217; Марасинова Л. М. Новые псковские грамоты XIV–XV веков. М.: Изд-во МГУ, 1966. С. 3, 5; Корецкий В. И. Вновь открытые новгородские и псковские грамоты XIV–XV вв. // Археографический ежегодник за 1967 год. М.: Наука, 1969. С. 283–284, 287–288.

[2] Псковский набат. Орган Губкома ВКП(б), Губисполкома и Губпрофсовета. №136 (2483). Четверг, 16 июня 1927 г. С. 5.

[3] См.: Постников А. Б. Древлехранилище Псковского музея: Обозрение русских рукописных документов XVI–XVIII вв. М.: БуксМАрт, 2013.

[4] ПИХМЗ. Древлехранилище. Ф. 602. Псковская Духовная Консистория. О. Ф. 12374(8). РУК–372.

[5] ПИХМЗ. Древлехранилище. Ф. 602. Псковская Духовная Консистория. О. Ф. 36621(1). ДОК–21513.

[6] Там же. О. Ф. 36621(2). ДОК–21514.

[7] Постников А. Б. Харатейные грамоты Елеазарова монастыря — новый источник для изучения древнепсковской письменности // Псковские говоры и их исследователи (К 100-летию со дня рождения С. М. Глускиной и 50-летию выхода первого выпуска «Псковского областного словаря с историческими данными»): в 2 ч. / под ред. Н. В. Большаковой, Л. Я. Костючук. Псков: ЛОГОС, 2017. Ч. 1. С. 273–287.

[8] См.: Серебрянский Н. И. Очерки по истории монастырской жизни в Псковской земле: с критико-библиографическим обзором литературы по истории псковского монашества. Псков: Изд-во Иоанно-Богословского Савво-Крыпецкого мужского монастыря, 2013. С. 218–273.

[9] Так. Возможно, пропущена буква «о».

[10] Марасинова Л. М. Новые псковские грамоты XIV–XV веков. М.: Изд-во МГУ, 1966. С. 61–62. №23.

[11] См.: Там же. С. 92–93.

[12] См.: Охотникова В. И. Псковская агиография XIV–XVII вв. Т. I: Жития князей Всеволода-Гавриила и Тимофея-Довмонта: Исследование и тексты. СПб.: Дмитрий Буланин, 2007. С. 86–87.

[13] Псковские летописи. Вып. 1 / под ред. А. Н. Насонова. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1941. С. 79.

[14] Охотникова В. И. Указ. соч. С. 13, 46; Серебрянский Н. И. Древнерусские княжеские жития: Обзор редакций и тексты. М., 1915. С. 257–261.

[15] Охотникова В. И. Указ. соч. С. 83.

[16] Там же. С. 156.

[17] См.: Марасинова Л. М. Новые псковские грамоты... С. 111–114.

[18] См.: Списки населенных мест Российской Империи, составленные и издаваемые Центральным статистическим комитетом МВД. Т. XXXIV. Псковская губерния. Список населенных мест по сведениям 1872–1877 гг. СПб., 1885. С. 38. №1094.

[19] РГАДА. Ф. 1209. Кн. 830. Л. 400 об. — 418.

[20] Часть строки с текстом утрачена вместе с основой. Возможно, в отсутствующем фрагменте еще раз написано прозвище сябра Матфея «Кохновъ», а также слово «далъ».

[21] Часть строки с текстом утрачена вместе с основой. Возможно предположить чтение: «свою половину земли у В[еликово Поля]».

[22] Утраченные слова в двух строках восстановлены по смыслу.

[23] В тексте написано слитно: «борда».

[24] Условная нумерация грамот дается на основании порядка их расположения в копийной тетради Елеазарова монастыря.

[25] Повесть о Евфросине Псковском // Памятники старинной русской литературы, издаваемые Графом Григорием Кушелевым-Безбородко. Вып. 4. СПб.: Типография П. А. Кулиша, 1862. С. 69.

[26] Иосиф, иером. Описание Спасо-Елеазаровского монастыря. СПб.: В Типографии Королева и Ко, 1858. С. 5.

[27] См.: Серебрянский Н. И. Очерки по истории монастырской жизни в Псковской земле. С критико-библиографическим обзором литературы и источников по истории Псковскаго монашества. М.: Синодальная типография, 1908. С. 298.

[28] Охотникова В. И. Псковская агиография XIV–XVII вв. Т. II: Жития преподобных Евфросина Псковского, Саввы Крыпецкого, Никандра Псковского: Исследования и тексты. СПб.: Дмитрий Буланин, 2007. С. 160–161.

[29] Серебрянский Н. И. Очерки... С. 298.

[30] Серебрянский Н. И. Очерки... С. 299–300.

[31] См.: Печников М. В. Иона, святитель, архиепископ Новгородский // Православная энциклопедия. Т. XXV. М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2010. С. 408–411.

[32] См.: Марасинова Л. М. Новые псковские грамоты... С. 91–92.

[33] См.: Печников М. В. Указ. соч. С. 408–414.

[34] Серебрянский Н. И. Очерки... С. 300.

[35] Псковские летописи. Вып. 2 / под ред. А. Н. Насонова. М.: Изд. АН СССР, 1955. С. 28.

[36] Там же. С. 105.

[37] См.: Окулич-Казарин Н. Ф. Спутник по древнему Пскову. Псков: Светоносец, 2001. С. 64, 113, 142. Вклейка между с. 60 и 61. «Псков XII века».

[38] Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 2. И–О. СПб.; М.: Изд. М. О. Вольфа, 1881. С. 681.

[39] См.: Лабутина И. К. Историческая топография Пскова XIV–XV вв. М.: Наука, 1985. С. 214.

[40] Псковские летописи. Вып. 2. С. 38.

[41] Там же. С. 193.

[42] См.: Сборник Московского архива Министерства юстиции (далее — Сб. МАМЮ). М., 1913. Т. 5. С. 83.

[43] См.: Там же. С. 156.

[44] В тексте написано слитно: «борда».

[45] Словарь русского языка XI–XVII вв. Вып. 28. М.: Наука, 2008. С. 196.

[46] Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. IV. М.: Гос. изд. иностранных и национальных словарей, 1956. С. 340.

[47] Словарь русского языка XI–XVII вв. Вып. 1. М.: Наука, 1975. С. 290.

[48] Там же. Вып. 4. М.: Наука, 1977. С. 33.

[49] См.: РГАДА. Ф. 1356. Коллекция карт и планов Генерального межевания. Карты и планы Псковской и С.-Петербургской губерний. №58.

[50] Сб. МАМЮ. Т. 5. С. 443.

[51] РГАДА. Ф. 1355. Оп. 1. №1193. Л. 132 об.–134.

 

Источник: Постников А. Б. Две данных грамоты преподобному Евфросину Псковскому на земли под монастырь 1450–1465 гг. (новые открытия) // Вестник ПСТГУ. Серия II: История. История Русской Православной Церкви. 2023. Вып. 111. С. 31–50. DOI: 10.15382/sturII2023111.31-50