Хри­сти­ан­ская личность
Все ре­ли­гии и фи­ло­со­фии ми­ра бы­ли так или ина­че оза­бо­че­ны про­бле­мой осоз­на­ни­я ис­то­ков бы­тия лич­но­сти. Но что такое личность? Как она связана с бытием? Что в ней отражает качества Бога? Как сохранить един­ст­во лич­но­сти? Автор рассматривает эти вопросы через призму персонализма. Во многом еще нераскрытой теме богоподобия человеческой личности посвящена статья Виктора Аксючица.
Статья

 

1. Святая Троица, Бо­го­че­ло­век и лич­ность

Христианский пер­со­на­лизм утверждает лич­ность как пер­вич­ную твор­че­скую ре­аль­но­сть, выс­шую цен­но­сть бы­тия. Весь мир в пер­со­на­лиз­ме – про­яв­ле­ние твор­че­ско­го дей­ст­вия Вер­хов­ной Лич­но­сти Бо­га в сою­зе с твор­че­ской лич­но­стью че­ло­ве­ка. Подлинный персонализм возможен только на основе личностного понимания Абсолюта. То, что называется персонализмом вне представлений об Абсолюте, соотнесенном с человеческой личностью, оказывается примитивным индивидуализмом. Безличный Абсолют можно духовно созерцать, но с ним невозможно вступить в личный диалог, ему невозможно богоуподобиться. С другой стороны, теистическое учение о Боге предполагает персоналистическую концепцию человека. Вне теизма – в языческих формах религиозности, в индуизме, в буддизме, в даосизме, в конфуцианстве – не существует представление о человеческой личности.

Пер­со­на­лизм – од­на из ос­нов­ных тен­ден­ций в ми­ро­вой фи­ло­со­фии. Все ре­ли­гии и фи­ло­со­фии ми­ра бы­ли так или ина­че оза­бо­че­ны про­бле­мой че­ло­ве­ка, осоз­на­ни­ем ис­то­ков бы­тия лич­но­сти. Но пол­ное раз­ви­тие пер­со­на­лизм мо­жет по­лу­чить толь­ко в ло­не хри­сти­ан­ст­ва, ибо христианство – ре­ли­гия наи­бо­лее по­сле­до­ва­тель­но­го те­из­ма – ве­ра в Еди­но­го Лич­но­го Бо­га-Твор­ца, ре­ли­гия Бо­га-Трои­цы – Еди­ной Бо­же­ст­вен­ной Лич­но­сти в трёх Ли­цах, Ипо­ста­сях, Лич­но­стях, ре­ли­гия Бо­го­че­ло­ве­ка – во­пло­тив­шей­ся в че­ло­ве­ке Бо­же­ст­вен­ной Лич­но­сти. «Только откровение Троицы, единственное обоснование христианской антропологии, принесло с собой абсолютное утверждение личности» (Вл. Н. Лосский).

Дох­ри­сти­ан­ская куль­ту­ра не раскрывала бы­тия лич­но­сти. От­кро­ве­ние Трои­цы и во­пло­ще­ние Бо­же­ст­вен­ной Лич­но­сти ут­вер­ди­ло аб­со­лют­ность, бо­го­по­доб­ность че­ло­ве­че­ской лич­но­сти, что предощущал псалмопевец Давид: «…что есть че­ло­век, что Ты пом­нишь его, и сын че­ло­ве­че­ский, что Ты по­се­ща­ешь его? Не мно­го Ты ума­лил его пред Ан­ге­ла­ми; сла­вою и че­стью увен­чал его; по­ста­вил его вла­ды­кою над де­ла­ми рук Тво­их; все по­ло­жил под но­ги его…» (Пс. 8,5-7); «…не на­пи­са­но ли в за­ко­не ва­шем: Я ска­зал: вы бо­ги?» (Ин. 10,34). «Сотворённым Богом» называл человека Григорий Богослов: «Если будешь низко думать о себе, то напомню тебе, что ты – Христова тварь, Христово дыхание, Христова честная часть, а потому вместе и небесный, и земной, приснопамятное творение. Ты  созданный Бог, через Христовы страдания идущий в нетленную славу».

Бог во­пло­тил­ся не в об­ра­зе ан­ге­лов, а в че­ло­ве­ке: «Ибо не Ан­ге­лов восприемлет Он, но вос­при­ем­лет се­мя Ав­раа­мо­во» (Евр. 3,16). Хри­сти­ан­ст­во не толь­ко дек­ла­ри­ро­ва­ло, как в Ветхом За­ве­те, что че­ло­век – об­раз и по­до­бие Бо­жие, но и ре­аль­но ут­вер­ди­ло эту ис­ти­ну во­пло­ще­ни­ем Бо­га в че­ло­ве­ке. Хри­сти­ан­ст­во в ос­но­ве сво­ей пер­со­на­ли­стич­но и соз­да­ло воз­мож­но­сти для ис­тин­ной ан­тро­по­ло­гии:  «Один лишь че­ло­век су­ще­ст­ву­ет в Бо­ге и имен­но бла­го­да­ря это­му су­ще­ст­во­ва­нию в Бо­ге спо­со­бен к сво­бо­де. Он один есть су­ще­ст­во цен­траль­ное и по­это­му дол­жен ос­та­вать­ся в сре­до­то­чии. В нём соз­да­ны все ве­щи и точ­но так­ же толь­ко че­рез не­го Бог вос­при­ни­ма­ет в Се­бя и свя­зы­ва­ет с Со­бой так же и при­ро­ду» (Шел­линг).

Важ­ней­шие дог­ма­ти­че­ские спо­ры пер­вых ве­ков хри­сти­ан­ст­ва: три­ни­тар­ные – о при­ро­де Бо­же­ст­вен­ной Трои­цы, хри­сто­ло­ги­че­ские – о взаи­мо­от­но­ше­нии Бо­же­ст­вен­ной и че­ло­ве­че­ской при­роды в Ии­су­се Хри­сте, – од­но­вре­мен­но про­яс­ня­ли и он­то­ло­ги­че­ские ос­но­ва­ния лич­но­сти, ибо человек создан по образу и подобию Божию. Че­ло­ве­ку важ­но бы­ло уз­нать при­ро­ду Бо­же­ст­вен­но­го и по­то­му, что это объ­яс­ня­ло при­ро­ду че­ло­ве­че­ско­го. Личность открывала себя по мере того, как открывала Бога, она по достоинству смогла оценить собственное величие только тогда, когда ей открылось величие Личного Бога.

Три­ни­тар­ные и хри­сто­ло­ги­че­ские догматы за­ло­жи­ли бо­го­слов­ский фун­да­мент по­зна­ния лич­но­ст­но­го бы­тия. Даль­ней­шая ис­то­рия эк­зи­стен­ци­аль­но ос­ваи­ва­ла эти но­уме­ны – объ­ек­ты мыс­ли. В ис­то­рии му­чи­тель­но про­рас­та­ли ис­ти­ны о бо­же­ст­вен­ном дос­то­ин­ст­ве, сво­бо­де, все­лен­ской мис­сии, пра­вах и от­вет­ст­вен­но­сти лич­но­сти. Христианские мыслители пытались усмотреть в духовном мире человека отображение внутритроичной жизни Божества, а во взаимоотношении духовной и телесной природ человека находили христологические параллели. Отцы и учителя Церкви, в частности Ареопагит, св. Максим Исповедник, св. Григорий Синаит, св. Григорий Палама утверждали, что «душа человека тройственна по образу Св. Троицы…  Душа есть отображение Св. Троицы, да и не только душа, но и весь человек создан по образу Св. Троицы» (арх. Киприан). «В душе человека отображается сверхсущее и сверхъестественное от сверхсущей сущности и бесплотной красоты Божества, и потому, что в троичном тождестве (то есть в разуме, памяти и воле) наблюдается, сохраняющее неслиянным, различие сил. Если угодно, то человек ещё и потому создан по образу, что Логос исходит из души, производящей его по естеству, сохраняя его неслитность с душой и противоположность ей. Оно показывает также и соприсутствующую и равночестную Ипостась Духа» (св. Фотий Константинопольский). Св. Григорий Палама утверждал, что душа человека тройственна по образу Св. Троицы, что как Св. Троица, высочайшая Благость, есть Ум, Слово и Дух, так и «троическое естество, следующее за Высочайшей Троицею, больше всех других существ сотворено по её образу; это есть душа человеческая, и именно душа умная, словесная и духовная». Разрабатывали эту тему и современные православные богословы: «Всмотримся в человека, и в его внутреннем мире, в “психических явлениях”, мы сможем рассмотреть таинственную криптограмму, логосы которой отражают Вечный Логос, по образу Которого создан человек, Св. Троицу, по подобию Которой живёт наша духовная, тоже троичная жизнь» (арх. Киприан); «Человеческий дух в себе самом содержит постулаты троичности Божества, на нём лежит его печать» (свящ. Сергий Булгаков). Вместе с тем, тема богоподобия человеческой личности ещё во многом нераскрыта.

Согласно хри­сти­ан­ским пред­став­ле­ни­ям, сущ­ность Бо­га еди­на, но бы­тие Его есть лич­ные от­но­ше­ния трёх Ипо­ста­сей. Бог един в Трёх Ли­цах: Бог-Отец, Бог-Сын, Бог-Дух Свя­той. Святоотеческое богословие вы­ра­жало этот глу­бо­чай­ший смысл, используя существующую терминологию неоплатонизма и вырабатывая новую. Для обо­зна­че­ния об­щей при­ро­ды Святой Трои­цы упот­реб­лял­ся тер­мин «усия»«сущ­ность», «бы­тие во­об­ще», «об­щее», «жи­вое во­об­ще». Для име­но­ва­ния же лич­но­ст­но­го свое­об­ра­зия и осо­бенн­о­сти внут­ри Бо­же­ст­вен­ной Трои­цы пе­ре­ра­бо­тан тер­мин «ипо­стась». В обы­ден­ном язы­ке это сло­во обо­зна­ча­ло «су­ще­ст­во­ва­ние». У стои­ков оно оз­на­ча­ет «ин­ди­ви­ду­аль­ное», «ча­ст­ное», «оп­ре­де­лён­ное». На этой ос­но­ве в хри­сти­ан­ст­ве тер­мин «ипо­стась» на­пол­ня­ет­ся но­вым со­дер­жа­ни­ем и оз­на­ча­ет «пол­но­ту ин­ди­ви­ду­аль­но­го су­ще­ст­во­ва­ния», «ли­цо», «дан­ную лич­ность», «сво­бод­ное са­мо­движ­ное на­ча­ло» (св. Гри­го­рий Нис­ский). Од­на сто­ро­на это­го тер­ми­на («ин­ди­ви­ду­аль­ное») от­ра­жа­ет уни­каль­ность, не­по­вто­ри­мость, ин­ди­ви­ду­аль­ное един­ст­во лич­но­ст­но­го на­ча­ла. Дру­гая же («су­ще­ст­во­ва­ние») ука­зы­ва­ет на то, что лич­ность – это на­ча­ло ди­на­ми­че­ское, це­ле­по­ла­гаю­щее, жиз­не­со­зи­да­тель­ное. Это то, что на со­вре­мен­ном язы­ке вы­ра­зи­ли бы по­ня­ти­ем «экзистенция».

Еди­ный Лич­ный Жи­вой Бог есть Бог Трии­по­стас­ный. И ка­ж­дая ипо­стась Святой Трои­цы есть Аб­со­лют­ная Бо­же­ст­вен­ная Лич­ность. Три Аб­со­лют­ные Лич­но­сти в един­ст­ве Аб­со­лют­ной Лич­но­сти – это за­пре­дель­ная тай­на, не вме­щаю­щая­ся в зем­ной ра­зум, но ле­жа­щая в ос­но­ве че­ло­ве­че­ско­го бы­тия. Ибо человек сотворён по образу и подобию Триипостасного Бога: «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему» (Быт. 1,26).

Хри­сти­ан­ст­во от­кры­ло ми­ру, что ис­тин­ное един­ст­во есть трие­дин­ст­во, или по свя­то­оте­че­ской фор­му­ле: Еди­ни­ца рав­на Трои­це. Ка­кой смысл со­дер­жит­ся в этом? Всё, что су­ще­ст­ву­ет, есть, во-пер­вых, еди­ное са­мо по се­бе. Во-вто­рых, оно пред­став­ля­ет из се­бя не­что ин­ди­ви­ду­аль­ное и со­дер­жа­щее в се­бе мно­го­об­ра­зие ка­честв. И, в-треть­их, оно име­ет в се­бе связку бытияси­лу сце­п­ле­ния раз­лич­ных свойств в ин­ди­ви­ду­аль­ное един­ст­во и си­лу со­еди­не­ния этой ин­ди­ви­ду­аль­но­сти с дру­ги­ми и с об­щим. Та­ким об­ра­зом, без трёх на­чал – един­ст­ва, мно­же­ст­вен­но­сти, свя­зи – ни­что не мо­жет быть, ни­что не спо­соб­но су­ще­ст­во­вать. Эти ос­но­во­по­ла­гаю­щие на­ча­ла бы­тия конституируются свой­ст­вами ипо­ста­сей Святой Трои­цы.

Итак, ка­ж­дое яв­ле­ние, по­сколь­ку оно есть как та­ко­вое, есть определённое един­ст­во, са­мо­то­ж­де­ст­во. Оно име­ет от ипо­ста­си От­ца само бытие и то, что позво­ля­ет ему быть индивидуальной неповторимой сущностью. Бог Отец определяет точку в бытии, которая не принадлежит и не может принадлежать ничему другому, и без которой бытие неполно. В лич­но­сти как вен­це тво­ре­ния ипо­стась от­цов­ст­ва от­ра­же­на в без­на­чаль­ном на­ча­ле лич­но­сти – веч­ной ин­ди­ви­ду­аль­ной ду­ше, лич­ном ду­хе. От ипо­ста­си Сы­на лич­ность име­ет ин­ди­ви­ду­аль­ность не­по­вто­ри­мое бы­тие, со­дер­жа­щее бо­га­тое мно­го­об­ра­зие ка­честв и со­стоя­ний. От ипо­ста­си Ду­ха лич­ность несёт в се­бе си­лу еди­не­ния соб­ст­вен­но­го со­дер­жа­ния и си­лу вос­со­еди­не­ния с об­ще­ми­ро­вым и об­ще­че­ло­ве­че­ским. Выс­шим про­яв­ле­ни­ем этой си­лы ду­ха есть лю­бовь. Пол­но­цен­ная че­ло­ве­че­ская лич­ность есть пре­ж­де все­го пре­дель­но вы­ра­жен­ное и не­на­ру­ши­мое един­ст­во во­ли, соз­на­ния, чувств, при­род­ных свойств (от От­ца). За­тем это яр­кая ин­ди­ви­ду­аль­ность, имею­щая мно­го­об­раз­ное внут­рен­нее со­дер­жа­ние (от Сы­на). И лич­ность – это гар­мо­нич­ное со­еди­не­ние мно­же­ст­ва раз­лич­ных ка­честв в ин­ди­ви­ду­аль­ном об­ли­ке  – «Святой Дух создаёт единство личности» (св. Максим Исповедник). Подлинная лич­ность из­лу­ча­ет дух люб­ви и уча­стия, со­стра­да­ния к дру­гим, си­лу гар­мо­нич­но­го еди­не­ния всех лич­но­стей (от Ду­ха). Та­ким об­ра­зом, лич­ность есть во­ипо­ста­зи­ро­ван­ная сущ­ность. Раз­ру­ше­ние трии­по­стас­но­го стерж­ня лич­но­сти ведёт к её де­гра­да­ции. Без любой из ипостасных доминант личность не может существовать, без ипостасного единства нет личности.

Трии­по­стас­ная сущ­ность Твор­ца яв­ля­ет­ся не толь­ко ос­но­вой, но и твор­че­ским це­ле­по­ла­га­ни­ем для че­ло­ве­че­ской лич­но­сти. «Че­ло­ве­че­ские лич­но­сти или ипо­ста­си разъ­е­ди­не­ны и не су­ще­ст­ву­ют од­на в дру­гой. В Святой Трои­це, на­обо­рот, Ипо­ста­си на­хо­дят­ся од­на в дру­гой…  Ли­ца со­еди­ня­ют­ся, не сли­ва­ясь, но со­во­куп­но друг с дру­гом со­пре­бы­вая и друг дру­га про­ни­кая без вся­ко­го сме­ше­ния и слия­ния, и так, что не су­ще­ст­ву­ют один вне дру­го­го или не раз­де­ля­ют­ся в сущ­но­сти… Ка­ж­дая Ипо­стась еди­на есть с дру­гой, не ме­нее, как с са­мой со­бой» (св. Ио­анн Да­ма­скин). «Де­ло лич­но­стей че­ло­ве­че­ских раз­лич­но, де­ло же Лиц Бо­же­ст­вен­ных не раз­лич­но, ибо “Три”, имея од­ну при­ро­ду, име­ют и од­ну во­лю, од­ну си­лу, од­но дей­ст­вие» (Вл. Н. Лос­ский).

Итак, че­ло­век – по об­ра­зу и по­до­бию Трии­по­стас­но­го Бо­га, личность в человеке прорастает в трёх ипостасных измерениях. Личность – это воипостазированная человеческая индивидуальность, ипостасный центр человеческого бытия. От Бога-Отца человек наделён модусом бытия, самотождеством Я. Ипостасность Сына выделяет индивидуальность, самобытность личности и наделяет её многообразием свойств и состояний. В Духе человек становится вполне человеком, обретая духовное единство в себе и соборное воссоединение с человечеством. Бог-Отец – вда­ли от нас, Он транс­цен­ден­тен ми­ру, ино­ми­рен, но яв­ля­ет­ся ос­но­ва­ни­ем ми­ро­зда­ния, ос­но­вой нашего бы­тия. Бог-Сын – ря­дом с на­ми, это Бог близ­кий, под­дер­жи­ваю­щий нас Сво­им при­сут­ст­ви­ем. Бог-Дух – в нас, внут­ри на­ше­го су­ще­ст­ва, на­пол­ня­ет и жи­во­тво­рит на­шу сущ­ность. Трии­по­стас­ная сущ­ность лич­но­сти ска­зы­ва­ет­ся и в со­бор­но­сти её при­ро­ды. Че­ло­ве­че­ское еди­не­ние по об­ра­зу еди­не­ния Свя­той Трои­цы – ко­гда че­ло­век со­еди­ня­ет в се­бе дру­гих, и ко­гда че­ло­ве­че­ская об­щи­на объ­е­ди­ня­ет всех. Вне со­бор­но­го че­ло­ве­че­ст­ва че­ло­век пе­ре­ста­ет быть че­ло­ве­ком.

Пер­со­на­ли­стич­ность хри­сти­ан­ст­ва вы­ра­жа­ет­ся и в ос­нов­ном фак­те хри­сти­ан­ско­го бла­го­вес­тия – Бо­го­во­пло­ще­нии. При­ня­тие Бо­гом ми­ро­вой пло­ти ука­зы­ва­ет на то, что цель тво­ре­ния – со­еди­не­ние Бо­же­ст­вен­но­го и мир­ско­го, ду­ха и пло­ти, не­ба и зем­ли, веч­но­сти и вре­мен­но­сти. Мир – аре­на Бо­же­ст­вен­но­го тво­ре­ния, пре­об­ра­же­ния бы­тия. Бо­го­во­пло­ще­ние ут­вер­жда­ет са­мо­цен­ность мир­ско­го бы­тия и зем­ной жиз­ни. Но по­че­му Бог во­пло­тил­ся в че­ло­ве­ке? Во­пло­ще­ние Бо­го­че­ло­ве­ка рас­кры­ва­ет Лич­ную при­ро­ду Бо­же­ст­ва и ут­вер­жда­ет бо­же­ст­вен­ность че­ло­ве­че­ской лич­но­сти: «Ка­ким об­ра­зом мог бы че­ло­век при­бли­зить­ся к Бо­гу, ес­ли бы Бог не при­бли­зил­ся к че­ло­ве­ку?.. Сын Бо­жий ста­но­вит­ся сы­ном че­ло­ве­че­ским, что­бы сын че­ло­ве­че­ский стал сы­ном Бо­жи­им» (Ири­ней Ли­он­ский). По свя­то­оте­че­ским вы­ра­же­ни­ям: Бог стал че­ло­ве­ком, что­бы че­ло­век стал Бо­гом, Бог во­пло­тил­ся, что­бы че­ло­век обо­жил­ся. В Бо­го­че­ло­ве­ке Бо­же­ст­вен­ная и че­ло­ве­че­ская при­ро­да со­еди­не­на – не­сли­ян­но и не­раз­дель­но. И Бо­же­ст­вен­ное, и че­ло­ве­че­ское, ос­та­ва­ясь са­мими со­бой и не из­ме­няя сво­ей сущ­но­сти (не­сли­ян­но), со­еди­ня­ют­ся в не­раз­рыв­ное един­ст­во (не­раз­дель­но).

Бо­го­че­ло­веч­ность Ии­су­са Хри­ста ре­аль­но ут­вер­жда­ет в бы­тии те ис­ти­ны, ко­то­рые от­кры­ва­лись и дох­ри­сти­ан­ско­му че­ло­ве­че­ст­ву (в иу­да­из­ме, на­при­мер): что че­ло­век – об­раз и по­до­бие Бо­жие, ве­нец тво­ре­ния, цель тво­ре­ния Бо­жия. Но Хри­стос бла­го­ве­ст­ву­ет но­вую ис­ти­ну: Бог в че­ло­ве­ке и с че­ло­ве­ком здесь на зем­ле. Че­ло­ве­че­ская ду­ша есть сре­до­то­чие, серд­це­ви­на бы­тия – Цар­ст­во Бо­жие внут­ри вас. Всё раз­ре­ша­ет­ся не вовне, а в ду­ше че­ло­ве­че­ской, ко­то­рая со­еди­ня­ет и не­бо и зе­млю, и дух и плоть, и Бо­же­ст­вен­ное и че­ло­ве­че­ское. Эту еван­гель­скую ис­ти­ну вы­ра­зил Дос­то­ев­ский: в ми­ре дья­вол с Бо­гом бо­рет­ся, и по­ле бит­вы серд­ца лю­дей!

Какой смысл вкла­ды­ва­ет­ся в че­ло­ве­че­ское ес­те­ст­во тем, что во­пло­ща­ет­ся в че­ло­ве­ке Вто­рая Ипо­стась Бо­же­ст­вен­ной Трои­цы? Сын, Ло­гос, Сло­во – есть сло­ва Бо­га-Твор­ца, уни­вер­сум бо­же­ст­вен­ных за­мы­слов о бы­тии и ка­ж­дой ин­ди­ви­ду­аль­но­сти. Ло­гос со­дер­жит в се­бе ло­го­сы ве­щей и су­ществ, как се­ме­на ми­ро­во­го бы­тия. Бог-Сын, Сло­во Бо­жие не­сёт в се­бе уни­вер­сум пер­со­ни­фи­ци­ро­ван­ных сущ­но­стей, по­ро­ж­дён­ных Бо­гом веч­ных лич­ных ду­хов, ду­хов­ных мо­над. В Ло­го­се со­б­ра­ны все яв­ле­ния и су­ще­ст­ва, как за­дан­но­сти, мыс­ли Бо­жии о ка­ж­дой сущ­но­сти, и как име­но­ва­ние со­твор­ца Бо­жие­го – че­ло­ве­ка – о ка­ж­дом яв­ле­нии. «Ло­гос со­дер­жит в Се­бе всё, все ло­го­сы (идеи). Он Пер­во­че­ло­век, Не­бес­ный Че­ло­век, че­ло­век Бо­га, по об­ра­зу Че­ло­век. Он но­си­тель и ис­пол­ни­тель все­го Бо­же­ст­вен­но­го пла­на» (Ори­ген). «Че­ло­век есть об­раз Ло­го­са» (Кли­мент Алек­сан­д­рий­ский). «Сло­во во­че­ло­ве­чи­ва­ет­ся в по­след­ние вре­ме­на, что­бы со­еди­нить ко­нец с на­ча­лом, то есть че­ло­ве­ка с Бо­гом» (Ири­ней Ли­он­ский).

Лич­ность как ин­ди­ви­ду­аль­ная са­мо­дос­та­точ­ная жизнь ис­хо­дит из Ло­го­са и пред­сто­ит не­по­сред­ст­вен­но пе­ред Бо­гом-Сы­ном. По­это­му во­пло­ща­ет­ся Лич­ность Сы­на, а не От­ца и Ду­ха. И по­то­му Бог во­пло­тил­ся в че­ло­ве­че­ской лич­но­сти. Бо­же­ст­вен­ная Лич­ность нис­хо­дит к лич­но­сти че­ло­ве­че­ской и со­об­ща­ет ей бла­гую весть о бо­же­ст­вен­ном дос­то­ин­ст­ве и не­бес­ном при­зва­нии че­ло­ве­ка. Че­рез Сы­на Тво­рец на­хо­дит ис­пол­не­ние Сво­ему твор­че­ско­му за­мыс­лу, вно­сит в не­дра ми­ра твор­че­ское лич­но­ст­ное на­ча­ло.

Та­ким об­ра­зом, от­кро­ве­ние Бо­же­ст­вен­ной Трои­цы и во­пло­ще­ние Бо­же­ст­вен­ной Лич­но­сти в че­ло­ве­ке ут­вер­ди­ли аб­со­лют­ность лич­но­ст­но­го на­ча­ла в бы­тии: «Личность это дарохранительница богоподобия человека» (Ф.А. Степун). Вечные человеческие души являются точками вхождения в мир Божественной энергии миротворения. Эти духовные монады могут самозакупориться, могут своевольно исказить миротворящий импульс и свою природу, но они не могут перестать быть. Ибо божественное начало в человеке неуничтожимо чисто мирскими средствами. Ни человек, ничто в мире не способно уничтожить то, что создано непосредственно Творцом.

От­ны­не ума­ле­ние Бо­га не­из­беж­но ведёт к уни­же­нию че­ло­ве­ка, по­это­му ате­изм есть са­мое че­ло­ве­ко­уни­чи­жаю­щее и че­ло­ве­ко­не­на­ви­ст­ни­че­ское ми­ро­воз­зре­ние. Ума­ле­ние же дос­то­ин­ст­ва че­ло­ве­че­ской лич­но­сти при­во­дит к при­ни­же­нию дос­то­ин­ст­ва Бо­га. Ан­ти­пер­со­на­ли­сти­че­ская ус­та­нов­ка в конечном итоге при­во­дит к от­ри­ца­нию Бо­га.

 

2. Субстанция и мо­ду­сы[1] лич­но­ст­но­го бы­тия

Индивидуальность и неповторимость

 Бог – ис­тин­ная Лич­ность – сущ­но­ст­ная, бы­тий­ная ос­но­ва вся­ко­го лич­но­ст­но­го «Я». Че­ло­век – личность, по­сколь­ку об­ра­щен к Бо­гу и свя­зан с Ним сво­им не­по­вто­ри­мым на­зна­че­ни­ем. Бо­жий за­мы­сел о че­ло­ве­ке яв­ля­ет­ся ис­точ­ни­ком и га­ран­ти­ей един­ст­вен­но­сти, не­срав­нен­но­сти и са­мо­дос­та­точ­но­сти лич­но­сти. Че­ло­век в личности – образ Божий, по­до­бие Бо­жие он об­ре­та­ет, взра­щи­вая в се­бе на­ча­ло лич­но­сти. Бо­го­по­доб­ная лич­ность транс­цен­дент­на по от­но­ше­нию к ми­ру, есть веч­ный ин­ди­ви­ду­аль­ный дух. Тай­на лич­но­сти мо­жет от­крыть­ся в лич­но­ст­ном об­ще­нии по об­ра­зу Ипо­ста­сей или Лиц Святой Трои­цы – со­еди­нить­ся с дру­гим, не те­ряя соб­ст­вен­но­го ли­ца. «Лич­но­сти суть все­объ­ем­лю­щие аб­со­лют­ные са­мо­цен­но­сти. Все ос­таль­ные аб­со­лют­ные цен­но­сти, нрав­ст­вен­ное доб­ро, кра­со­та, ис­ти­на, сво­бо­да, суть лишь час­тич­ные цен­но­сти: они име­ют смысл толь­ко как ас­пек­ты жиз­ни лич­ных су­ществ» (Н.О. Лос­ский).

Ду­хов­ная лич­ность индивидуальна, един­ст­вен­на, не­по­вто­ри­ма, уни­каль­на. Не­по­вто­ри­мость лич­но­сти не от­ме­ня­ет­ся при изъ­я­тии всех её ка­честв, ибо как веч­ный ин­ди­ви­ду­аль­ный дух она са­мо­дос­та­точ­на. «Лич­но­ст­ная же не­по­вто­ри­мость есть то, что пре­бы­ва­ет да­же то­гда, ко­гда изъ­ят вся­кий кон­текст, кос­ми­че­ский, со­ци­аль­ный или ин­ди­ви­ду­аль­ный всё, что мо­жет быть вы­ра­же­но. Лич­ность не­срав­нен­на, она “со­вер­шен­но дру­гое”… Тай­на лич­но­сти ни к ка­кой при­ро­де не сво­ди­мый “ос­та­ток”, не мо­гу­щий быть оп­ре­де­лён, но лишь по­ка­зан. Лич­ное мож­но “уло­вить” толь­ко в лич­ном об­ще­нии, во вза­им­но­сти, ана­ло­гич­ной вза­им­но­му об­ще­нию ипо­ста­сей Трои­цы» (Вл.Н. Лос­ский).

 

Реальность духа

Источники духовности – ипостась Духа Святого и Дух Божий как духовность Самой Св. Троицы. Духовное бытие в миру является отражением божественной духовности, присутствием божественного во вселенной. Личность как образ и подобие Творца духовна: «…рожденное от Духа есть дух» (Ин. 3,6). По об­ра­зу Ду­ха Святого дух су­ще­ст­ву­ет лич­но­ст­но, мо­жет быть толь­ко кон­крет­ным субъ­ек­том. Дух есть трансцендирующая субъективность, в мир дух изливается через личность и в связи с личностью. Человек есть посланник и предстоятель Духа во вселенной.

«Дух не есть объект, не есть природа, не есть бытие, дух есть субъект, есть акт, есть свобода… Бытие статично, дух динамичен. Дух не есть бытие. Дух есть субъект и субъективность, есть свобода и творческий акт» (Н.А. Бердяев). «Духу присуще личное самосознание, дух есть, прежде всего, личность, я. Безличный дух есть противоречие» (свящ. Сергий Булгаков). Все пред­став­ле­ния о раз­ли­том в ми­ро­зда­нии без­лич­ном ду­хе – ре­ци­ди­вы на­ту­ра­ли­сти­че­ско­го язы­че­ст­ва. Отсюда ду­хов­ные ос­но­вы бы­тия не без­лич­ны и ме­ха­ни­стич­ны, а пер­со­на­ли­стич­ны. Всё без­лич­ное – это не­упо­ря­до­чен­ное, сти­хий­ное, хао­тич­ное. Всё ан­ти­лич­но­ст­ное – ан­ти­ду­хов­но и не­бы­тий­но. Можно сказать, что бытие есть динамика духа. Дух несравненно более реален, нежели всё в мире сем.

Дух не подчиняется никаким внешним законам, ибо дух – это свобода. Дух сам является законом для себя. Законы – это следствие отчуждения, объективации духа, закон – это застывшая ступень воплощения духа. «Дух экстериоризируется, выбрасывается вовне и действует на человека как необходимость, и он возвращается в себя, внутрь, то есть к свободе» (Н.А. Бердяев). Через закон дух мобилизует и дисциплинирует себя. Закон – для духа и из духа, но не дух для закона.

Метафизической основой личности является вечный индивидуальный дух – душа в полном смысле слова. Вечная душа предстоит в вечности перед Богом. Проникновение Духом Божиим для человека не означает отказ от собственной индивидуальности, напротив, только это позволяет человеку вполне овладеть собой и раскрыть свои достоинства. В духе человека обитает Дух Божий, его обновляющий, преображающий, но оставляющий ему всю его индивидуальность.

Вместе с ипостасным происхождением и субстанциальностью, выражающей Ипостась Духа Святого, духовное бытие в миру отражает духовную природу Св. Троицы, поэтому духовности как таковой присуща универсальная открытость и вместе с тем цельность – всеобъятость и единение всего, что в духе. «Дух един, целостен и присутствует в каждом своём акте. Но человек не есть дух, он лишь имеет дух, и потому в самых духовных актах человека возможна раздробленность, отвлечённость и перерождение духа» (Н.А. Бердяев).

«Духовный опыт и есть самая духовная жизнь. В духовной жизни явлены сами духовные реальности и потому не может быть вопроса о соответствии реальностей тому, что в духовной жизни раскрывается. В духовном мире опыту не соответствуют предметные реальности, но самый опыт духовный и есть реальность высшего порядка. Духовная жизнь не есть отражения какой-либо реальности, она и есть самая реальность… В духовной жизни нет предмета познания и предмета веры, а есть обладание им, внутренняя близость и родственность с предметом, вбирание его внутрь, в глубину… В духовной жизни не мысль и чувство о Боге, а раскрытие Самого Бога, явление божественного, общение с Ним» (Н.А. Бердяев).

Но есть Дух и есть духи, лжедух. Весь сонм духов злобы поднебесной искажает, пародирует истинную духовность и является шелухой злобы, зависти, ненависти и агрессии человеческой самости на Дух. Живя духовной жизнью, человек увеличивает духовное присутствие во вселенной; творя зло, он порождает духи зла, которые складываются в инфернальную сферу лжедуховности.

Дух – это животворящее начало, превращающее инертную плоть в действующее существо. Во всяком организме – индивидуальном или коллективном, личном или историческом – есть внутренняя духовная детерминация, задающая стадии и направления душевного роста. Подбор эмпирической материи, в которой воплощаются эти импульсы роста, исторически случайны: рождение осуществилось в известном месте, а могло быть и в другом, тело приобрело определённые формы, а могло и другие – в зависимости от среды обитания, питания и т.п. Материя запечатлевается на жизни исторического субъекта своей случайностью и косностью. Законосообразной цепью материализованных фактов судьба выглядит только ретроспективно. Дорога жизни не представляет собой сцепление хаотических случайностей или материальных причин и условий. Линия судьбы прочерчена в материи личным либо совокупным духовным усилием. Духовная доминанта перебирает встреченные на пути эмпирические факты и явления, включает в собственную жизнь те из них, которые наиболее соответствуют духовному стремлению, жизненному интересу либо представляют для его реализации единственную историческую возможность.

Личность несёт в себе обязанность сохранить и утвердить свою духовную сущность, пронести духовную первообразность через жизненные тернии и раскрыть её. Духовное бытие личности укоренено в вечности Божией, это глубина человеческого «Я», питающая корни его жизни. Духовный первообраз человеческого существа есть помысел Бога о личности человека и личности о самой себе, задача, принцип. Но в личности нет и не может быть какой-то духовной перфокарты, которая воплощается здесь. Духовный образ, духовная ипостась личности прорастает, ширится и углубляется уже в мире, в воплощении. Полнота воплощения означает не только всецелое принятие плоти, но и творческое создание духовного образа одновременно с его воестествлением.

Человеческая духовность, посланная Богом в мир, должна во всё входить, во всё проникать, всё одухотворять и преображать. В духовных странствиях величайшая опасность такова: погружение в хаос способствует растворению духовности, все жизненные стихии избивают и омертвляют дух. В пределах этой жизни мир и дух несоизмеримы по натуральной мощи: всё из мира сего сильнее духа, духовное существо можно грязно истязать, примитивно убить. Но дух из тех сфер, которые призваны обратить плоть мира, и поэтому в ином измерении только дух и является властелином – не силой и мощью, а свободой и любовью. В конкретной жизни невероятно трудно ощутить силу в своей слабости – в том, что натурально слабее, силе и власти мирских стихий противостоять духом и любовью. Но в этом и состоит крестонесение духа.

Духовное бытие – это творческая сфера обретения образов Истины, Добра, Красоты, это область формирования норм, ценностей, должного, творческой новизны. В духе человек свободно самополагается. Бесконечное духовное бытие в человеке стремится выразиться в конечном. Мирское существование является областью обретения и реализации образов Нового Бытия. Но духовное и мирское бытие человека не связаны впрямую причинно следственно, они укоренены в апофатической глубине личности. Всё, что обретается в духе – противопоставляется миру во имя его преображения. То, что происходит в миру, имеет свой источник в духовном плане, результаты мирских свершений запечатлеваются в копилке вечности. Но плоды духовной и мирской деятельности находят суд только перед ликом вечности.

«Дух совсем не может быть противополагаем телу и материи, как реальность существующая наряду, в одном порядке с реальностью тела и материального мира. Изнутри, из глубины дух впитывает в себя и тело, и материю… Но дух по-иному реален и принадлежит другому плану. Природа не отрицается, а просветляется в духе» (Н.А. Бердяев).

Дополнить эту тему хочется изложением некоторых положений философа свободы духа Николая Бердяева (из книги «Философия свободного духа»): «Противоположение духа и природы основное. Дух отличен от души, которая принадлежит природе. Дух не объективен, но и не субъективен. Это внепредметная, внеприродная реальность. Пространство и время природного мира созданы духом и обозначают состояния духовного мира. Дух не определяется причинным рядом мира, а из недр собственной жизни. Духовный опыт размыкает, погружает в сверхличный духовный мир, раскрывает связь микрокосма с макрокосмом. Духовный опыт прорывает замкнутость душевно-телесной монады, есть выход из себя через погружение в глубину себя, преодоление разделённости и внеположности, в нём преодолевается рознь и чуждость. Дух есть огненное движение. В духовной жизни антиномически соединены личное и сверхличное, личное перерастает в сверхличное. В духе отсутствует противоположность между единым и множественным. Единое проникает множественное и создаёт его жизнь, не снимая самой множественности: “Я в Отце Моём, и вы во Мне, а Я в вас”, “не я уже живу, но живет во мне Христос”. В духе дана цельность и полнота бытия. Вся действительность есть лишь символизация, отображение состояния духовной жизни, её внутренние события, её пути. Плоть воплощение и символ духа. Духовная жизнь историческая, ибо конкретная. Дух свобода и любовь, соединение и взаимопроникновение частей бытия в единой, конкретной жизни».

 

Воплощённость

В русском языке слово «плоть» имеет два смысла. В словаре Даля плотью называется тело животного и человека, всё вещество, из коего состоит животное тело. Плоть сама по себе не является злым началом. Плоть сотворена Богом, была воспринята Сыном Божиим, преображается Духом Божиим. И потому апостол Павел призывал, чтобы «никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет её, как и Господь Церковь» (Еф. 5,29). «Природа умная и бессмертная сокрыта в тленном теле нашем для того, чтобы в нём и через него обнаруживать свои действия» (преп. Антоний Великий). Вечный личный дух созданием своим призван к воплощению – принятию и несению плоти. Богоуподобление – принятие плоти, поэтому вне плоти нет личности. И отсюда человек более бытиен, нежели бесплотный и безгрешный ангел.

Но плоть – и источник греха. «Плотью» также называются все животные страсти и влечения человека, вожделения и похоти пяти чувств, телесные услады: «дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, (соблазны), ереси, ненависть, убийства, пьянство, бесчинство и тому подобное… Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал. 5,19-22). Только дух – безгрешен и не может породить зло. Но разрыв с плотью ради ухода в голую духовность признан Церковью как манихейская ересь. Это измена собственно человеческому назначению, а значит и великий грех против плоти и духа.

Каждая душа призвана к погружению в мировую плоть, открытость к материи и принятие плоти являются необходимым условием исполнения человеческого назначения. Притяжение плоти само по себе не является ни добром, ни злом. Оно служит добру, когда вливается в преобразовательный импульс. Души призваны не погрязнуть в материальности, а войти в неё для создания риз плоти, одухотворения и преображения материи. Человек обязан нести плоть и преображать плоть, выделить из хаоса свою плоть и запечатлеть в ней свой образ. Тленное тело храм вечной души. Поэтому человек должен любить, охранять и беречь свою плоть, как земной дом души. Когда же душа в плену плоти забывает о творческом призвании – плоть превращается в орудие зла.

 

Свобода

«Гос­подь есть Дух, а где Дух Гос­по­день, там сво­бо­да» (2 Кор. 3,17), и пер­вое име­но­ва­ние лич­но­сти – это сво­бо­да. Лич­ность не­от­де­ли­ма от сво­бо­ды, но не то­ж­де­ст­вен­на ей, лич­ность есть субъ­ект сво­бо­ды, ис­точ­ник сво­бо­ды, сво­бо­да яв­ля­ет­ся в мир че­рез лич­ность. Лич­ность со­еди­ня­ет в се­бе свое­об­ра­зие за­мыс­ла Бо­га о кон­крет­ном че­ло­ве­ке и его на­зна­че­нии и вме­сте с тем от­вет веч­ной ду­ши, по­мы­сел че­ло­ве­ка о са­мом се­бе. Тво­рец вос­хо­тел, что­бы че­ло­век сво­бод­но соз­дал сам се­бя и сво­бод­но при­шёл к еди­не­нию с Бо­гом. Че­ло­век и бу­дет та­ко­вым, ка­ким он се­бя соз­да­ет. Лич­ность – на­ча­ло са­мо­оп­ре­де­ляю­щее­ся, са­мо­со­зи­даю­щее. Она са­ма в се­бе несёт ис­точ­ник всех сво­их дей­ст­вий. В этом её об­раз и по­до­бие Твор­ца. Лич­ность – за­дан­ность, не ста­ти­че­ское бы­тие, а ди­на­ми­че­ское не­пре­рыв­ное са­мо­по­ла­га­ние. Что­бы быть лич­но­стью, не­об­хо­ди­мо ею ста­но­вить­ся. Сво­бо­да – он­то­ло­ги­че­ское ос­но­ва­ние, ме­та­фи­зи­че­ский центр лич­но­сти. У от­цов и учи­те­лей Церк­ви лич­ность есть сво­бо­да по от­но­ше­нию к при­ро­де. Свой­ст­во, при­над­ле­жа­щее при­ро­де, мо­жет быть при­су­ще лич­но­сти, но не оп­ре­де­ля­ет её.

Лич­ностное «Я» вы­зы­ва­ет са­мо се­бя к бы­тию и не оп­ре­де­ля­ет­ся ни­чем иным, кро­ме са­мо­го се­бя. Суб­стан­ци­аль­на в этом ми­ре толь­ко лич­ность, ибо только личность самополагаема. Фих­те на­столь­ко был за­ча­ро­ван от­крыв­шей­ся ис­ти­ной о том, что ми­ро­зда­ние яв­ля­ет­ся про­дук­том дея­тель­но­сти «Я», что про­гля­дел суб­стан­ци­аль­ность это­го «Я», ко­то­рая толь­ко в лич­но­сти. Ми­ро­вое «Я» и есть «Я» лич­но­сти – Лич­но­сти Бо­же­ст­вен­ной и лич­но­сти че­ло­ве­че­ской. Вне лич­но­сти во­об­ще нет и не мо­жет быть «Я», ибо «Я» и есть са­мо­на­зы­ва­ние лич­но­сти – «Я» о се­бе мо­жет ска­зать толь­ко лич­ность. Ос­но­вы ми­ро­зда­ния не мо­ни­стич­ны и не плю­ра­ли­стич­ны, мир соз­да­ет­ся пер­со­на­ли­сти­че­ским на­ча­лом.

Та­ким об­ра­зом, толь­ко лич­ность сво­бод­на как Бог и от­ве­ча­ет за всё в бы­тии, как со­тво­рец Бо­гу и со­рат­ник в ми­ро­вом тво­ре­нии. В ми­ре толь­ко лич­ность спо­соб­на к твор­че­ст­ву – соз­да­нию из не­бы­тия в бы­тие. Она соз­да­на для твор­че­ст­ва и при­зва­на к твор­че­ст­ву. Твор­че­ст­во есть аде­к­ват­ное со­стоя­ние лич­но­сти.

 

Сознание и совесть

Че­ло­ве­ка от­ли­ча­ет от всех дру­гих су­ществ соз­на­ние как осоз­на­ние са­мо­го се­бя – ин­ди­ви­ду­аль­но и об­ще­че­ло­веч­но, как ос­мыс­ле­ние сво­ей все­лен­ской твор­че­ской мис­сии, сво­бо­ды и от­вет­ст­вен­но­сти, сво­ей ис­то­рич­но­сти, смерт­но­сти в ми­ре сем и пер­спек­тив веч­но­сти. Фрагментарное и смут­ное зем­ное соз­на­ние уко­ре­не­но в транс­соз­на­тель­ном – в осоз­на­нии веч­ной ду­шой пе­ред пре­сто­лом Гос­под­ним сво­его на­зна­че­ния. Высшая форма сознания, в наибольшей степени связанная с транссознательным и вместе с тем ориентированная на преображение, просветление плоти, – это ум как созерцание первообразов, семенных логосов бытия.

Отсюда традиция умной молитвы, умного делания в исихазме: «Исихия есть обращение и собирание ума в себе… обращение к уму всех душевных сил и действие их по уму и по Богу… И когда ум, истребив всякую живущую в нём страсть, доставит душе бесчувственность, и не только сам себя, но и другие душевные силы целиком обратит к себе, и всё чужое, что до того отпечатлелось в нём дурного, он отстранит прочь. Сам же он, возвысившись до духовных и умопостигаемых видений, благочестиво и благоговейно отстраняется от всего, и предстоит перед Богом немым и безгласным. Тогда в нём откроется логос, смысл вещественного начала, и в нём образовывается небесный образ, выше всякого бесстрашия, не нарушаемый никакой со вне приходящей страстью, и по благодати целиком обращённый к лучшему. Наделённый этими дарами, ум передаёт знаки божественной красоты и соединенному с ним телу» (св. Григорий Палама).

Сознание, оторвавшееся от духовных корней – секулярный, самозацикленный рассудок, рацио – это разложенное сознание, умственная развращённость, шизофреническая расколотость сознания, маниакальность отдельных его сфер, истерическая прилипчивость к частностям, сон разума.

От­ли­ча­ет лич­ность и нрав­ст­вен­ная вме­няе­мость – спо­соб­ность раз­ли­чать цен­но­ст­ное от це­ле­со­об­раз­но­го, по­лез­но­го, при­ят­но­го. Но эти­че­ская цен­ность лич­но­сти состоит пре­ж­де всего в со­хра­не­нии вер­но­сти сво­ему не­бес­но­му на­зна­че­нию, са­мой се­бе в бо­го­упо­доб­ле­нии. Доб­ро­де­тель и есть осу­ще­ст­в­ле­ние это­го це­ле­по­ла­га­ния – твор­че­ско­го са­мо­осу­ще­ст­в­ле­ния в Бо­ге. Совесть – это голос Божий в душе человека, со-весть – весть Творца человеку – малому творцу о праведности творения Божия.

 

Любовь

По­доб­но то­му, как «Бог есть лю­бовь» (1 Ин. 4,8), и лич­ность есть лю­бовь. Про­об­ра­зом ми­ро­вой люб­ви яв­ля­ет­ся от­но­ше­ние ипо­ста­сей Бо­жи­их в Святой Трои­це. Не­по­сред­ст­вен­ным ис­точ­ни­ком люб­ви, как выс­ше­го Бо­же­ст­вен­но­го от­но­ше­ния и со­еди­не­ния, яв­ля­ет­ся Ипо­стась Ду­ха Свя­то­го. Си­ла ду­ха есть си­ла люб­ви, про­ис­те­каю­щая от ли­чно­сти. «Лю­бовь от Бо­га» (1 Ин. 4,7), и в мир лю­бовь при­хо­дит че­рез бо­же­ст­вен­ное в лич­но­сти. Толь­ко лич­ность спо­соб­на лю­бить – це­нить ко­го-то бо­лее се­бя. Вер­ши­на люб­ви в ми­ре, лю­бовь са­ма по се­бе есть выс­шее ду­хов­ное тя­го­те­ние лич­но­сти к лич­но­сти, есть выс­шая связь лич­но­стей: Лич­но­сти Бо­га и лич­но­сти че­ло­ве­ка, лич­но­стей че­ло­ве­че­ских ме­ж­ду со­бой. Ес­ли дух и сво­бо­да – суб­стан­ция лич­но­сти, то лю­бовь яв­ля­ет­ся пер­вей­шим и важ­ней­шим мо­ду­сом этой суб­стан­ции.

Лю­бовь есть сво­бод­ное со­еди­не­ние сво­бод­ных личностей, соз­даю­щих по об­ра­зу Святой Трои­цы но­вое един­ст­во, но не те­ряю­щих при этом соб­ст­вен­ной сущ­но­сти, сво­ей ипо­стас­но­сти, пер­со­наль­но­сти. Со­еди­няя, лю­бовь воз­вы­ша­ет ка­ж­дую лич­ность в соб­ст­вен­ном дос­то­ин­ст­ве. Лич­ность, как субъ­ект люб­ви, ода­ря­ет лю­бо­вью всё су­щее. Лич­ность при­зва­на пре­об­ра­зить бы­тие в при­ми­ре­нии все­го в люб­ви. Он­то­ло­ги­че­ский ста­тус люб­ви лич­но­сти рас­кры­ва­ет апо­стол Па­вел в из­вест­ном «Гим­не люб­ви» (1 Кор. 13). Апо­стол го­во­рит не о без­лич­ной и сле­пой си­ле люб­ви, а о люб­ви лич­ной, пер­со­на­ли­сти­че­ской, по­это­му он по­ве­ст­ву­ет о люб­ви от пер­во­го ли­ца.

 

Соборность

Лич­ность уни­вер­саль­на, это мик­ро­косм, и че­рез уко­ре­нён­ность в Бо­ге она вы­хо­дит к дру­гим «Я». Лич­ность за­ду­ма­на Соз­да­те­лем со­бор­ной. Сво­бод­ная связь лич­но­сти с Бо­гом и со­бор­ная с дру­ги­ми лич­но­стя­ми – это Бо­го­че­ло­ве­че­ст­во. Бо­го­че­ло­веч­ность – ос­но­ва для об­ре­те­ния и уг­луб­ле­ния лич­но­ст­но­го дос­то­ин­ст­ва че­ло­ве­ка.

Христианство открывает, что пер­со­на­ли­сти­че­ское бы­тие есть од­но­вре­мен­но бы­тие со­бор­ное. Со­бор­ность – это един­ст­во мно­го­об­ра­зия, гар­мо­ния мно­же­ст­вен­но­сти в един­ст­ве. Но объ­е­ди­не­ние бес­ка­че­ст­вен­но­го мно­го­об­ра­зия не яв­ля­ет­ся со­бор­но­стью. Подлинная со­бор­ность есть сво­бод­ное, брат­ское, лю­бов­ное со­еди­не­ние аб­со­лют­ных лич­но­стей. Про­об­ра­зом со­бор­но­сти яв­ля­ет­ся со­бор Ипо­ста­сей Святой Трои­цы. Иде­ал пра­во­сла­вия – со­бор­ная лю­бовь на зем­ле по об­ра­зу не­бес­ной люб­ви Ипо­ста­сей Бо­жи­их: «Да­бы воз­зре­ни­ем на Свя­тую Трои­цу уни­чи­жал­ся страх роз­ни ми­ра се­го». Со­бор­ность есть вер­ши­на лич­но­сти, ко­гда лич­ность от­кры­ва­ет­ся всем и все­му не ума­ляя, а на­пол­няя се­бя. «Со­бор­ность внут­рен­ний, кон­крет­ный уни­вер­са­лизм лич­но­сти, а не от­чу­ж­де­ние со­вес­ти в ка­кой-ли­бо внеш­ний кол­лек­тив… Со­бор­ность есть мое ка­че­ст­во­ва­ние, рас­ши­ре­ние мое­го опы­та до сверх­лич­но­ст­но­го, все­об­ще­го опы­та… Со­бор­ность мне бо­лее все­го близ­ка в чув­ст­ве об­щей ви­ны, от­вет­ст­вен­но­сти за всех» (Н.А. Бер­дя­ев).

Ка­ж­дая Ипо­стась Святой Трои­цы есть Бо­же­ст­вен­ная Лич­ность, Ко­то­рая, не ума­ля­ясь в своём лич­ном бы­тии, со­бор­но вос­со­еди­не­на с дру­ги­ми в един­ст­ве Трии­по­стас­но­го Лич­но­го Бо­га. Толь­ко лич­ность мо­жет со­еди­нять­ся, не ума­ляя, а воз­вы­шая се­бя. Соборность дос­ти­га­ет­ся про­рас­та­ни­ем лич­но­ст­но­го на­ча­ла – ин­ди­ви­ду­аль­ной сво­бо­ды и не­за­ви­си­мо­сти в со­че­та­нии с об­ра­щен­но­стью и тя­го­те­ни­ем к дру­гим. По об­ра­зу Бо­же­ст­вен­ных Ипо­ста­сей Свя­той Трои­цы лич­ность есть аб­со­лют­ная индивидуальность, стре­мя­щая­ся к вос­со­еди­не­нию с дру­ги­ми ин­ди­ви­ду­аль­но­стя­ми. Чем боль­ше че­ло­век ста­но­вит­ся лич­но­стью, тем бли­же он в любовном обращении к Бо­гу и к дру­гим лич­но­стям: «По­ло­жи­те, что круг есть мир, са­мая се­ре­ди­на кру­га Бог, а пря­мые ли­нии (ра­диу­сы)... суть пу­ти жиз­ни лю­дей… Ко­гда уда­ля­ют­ся от Бо­га… в той же ме­ре уда­ля­ют­ся друг от дру­га, и сколь­ко уда­ля­ют­ся друг от дру­га, столь­ко уда­ля­ют­ся и от Бо­га. Та­ко­во и свой­ст­во люб­ви: на­сколько мы на­хо­дим­ся вне и не лю­бим Бо­га, на­столь­ко ка­ж­дый уда­лён и от ближ­не­го. Ес­ли же воз­лю­бим Бо­га, то сколь­ко при­бли­жа­ем­ся к Бо­гу лю­бо­вью к Не­му, столь­ко со­еди­ня­ем­ся лю­бо­вью и с ближ­ни­ми, и сколь­ко со­еди­ня­ем­ся с ближ­ни­ми, столь­ко со­еди­ня­ем­ся и с Бо­гом» (св. Ав­ва До­ро­фей).

Со­бор­ность есть иде­ал цар­ст­ва сво­бод­ных лич­но­стей, со­еди­нён­ных уза­ми сво­бод­ной люб­ви. Цар­ст­во не от ми­ра се­го, в ко­то­ром лю­бовь со­еди­ня­ет лич­но­сти по об­ра­зу Святой Трои­цы: на­веч­но, не­раз­дель­но и не­сли­ян­но, ко­гда все бу­дут для всех и Бог вся­че­ская во всём. Ду­ша, взы­скую­щая цар­ст­во бу­ду­ще­го ве­ка, стре­мит­ся и к лич­но­ст­но­му сре­до­то­че­нию, и к лич­но­ст­ным свя­зям. Чем бо­лее че­ло­век яв­ля­ет­ся лич­но­стью, тем бо­лее он ин­ди­ви­дуа­лен, не­по­вто­рим, но одновременно и рас­крыт к дру­гим. Не­бес­ный иде­ал со­бор­но­сти от­ра­жа­ет­ся на зем­ле: ка­ж­дый им­пульс со­бор­но­го еди­не­ния пре­об­ра­зо­ва­те­лен: «Ис­тин­но так­же го­во­рю вам, что ес­ли двое из вас со­гла­сят­ся на зем­ле про­сить о вся­ком де­ле, то, че­го бы ни по­про­си­ли, бу­дет им от От­ца Мое­го Не­бес­но­го, ибо, где двое или трое со­б­ра­ны во имя Мое, там Я по­сре­ди них» (Мф. 18, 19-20).

«Принцип христианской соборности может быть лишь персоналистическим. Соборность как духовная общность находится в субъекте, не в объекте, означает качество субъекта. Раскрытие в нём универсальности» (Н.А. Бердяев). Пол­но­цен­ная лич­ность дос­ти­га­ет пол­ной ин­ди­ви­ду­аль­ной сво­бо­ды и не­по­вто­ри­мо­сти в сво­бод­ной об­ра­щён­но­сти и люб­ви ко всем лич­но­стям. Лич­но­ст­ное яв­ля­ет­ся как са­мо­дос­та­точ­ность еди­нич­но­сти при сво­бод­ном слия­нии со все­ми и не­по­вто­ри­мо с ка­ж­дым. Со­бор­ность это сво­бод­ное еди­не­ние сво­бод­ных лич­но­стей, сво­бод­ное мно­же­ст­во в лю­бов­ном един­ст­ве. Иде­ал со­бор­но­сти – в со­еди­не­нии всех че­ло­ве­че­ских веч­ных душ в люб­ви. Со­бор­ность без люб­ви не­мыс­ли­ма и не­воз­мож­на.

Лю­бовь – си­ла сце­п­ле­ния со­бор­но-пер­со­на­ли­сти­че­ских на­чал – про­яв­ля­ет ак­тив­но-дея­тель­ную роль в ис­то­рии. Лю­бовь как под­ви­гаю­щий прин­цип ис­то­рии – в этом цель зем­но­го на­зна­че­ния. От­то­го для че­ло­ве­ка так про­ти­во­ес­те­ст­вен­ны вся­кие на­силь­ст­вен­ные объ­е­ди­не­ния. По­ло­же­ние о том, что че­ло­век – су­ще­ст­во об­ще­ст­вен­ное, яв­ля­ет­ся со­ци­аль­ной про­ек­ци­ей ис­ти­ны о со­бор­но­сти лич­но­сти. Проч­ность и че­ло­веч­ность раз­лич­ных кол­лек­ти­вов за­ви­сит от то­го, из ка­ко­го на­ча­ла они про­из­ве­де­ны: на­ча­ла пер­со­на­ли­сти­че­ско­го и со­бор­но­го ли­бо на­ча­ла без­лич­но­го. Без­лич­ный кол­лек­тив – это ме­ха­низм или конг­ло­ме­рат, пе­ре­ма­лы­ваю­щий лич­ность и не имею­щий пер­спек­тив веч­но­сти. Лич­ность со­бор­но­стью сво­ей про­ти­во­по­лож­на ни­ве­ли­рую­ще­му кол­лек­ти­виз­му, а пер­со­на­ли­стич­но­стью про­ти­во­по­лож­на эгои­сти­че­ско­му ин­ди­ви­дуа­лиз­му. «Внутренний экзистенциальный универсализм личности нужно противополагать внешнему объективированному универсализму, создававшему все новые и новые формы рабства. Всё не личное, всё отчужденное в сферу общего есть прельщение и рабство человека» (Н.А. Бердяев). Цель бы­тия не без­лич­ный кол­лек­ти­визм, не са­мость и свое­во­лие ин­ди­ви­дуа­лиз­ма, а пре­об­ра­жен­ный мир сво­бод­но об­ра­щён­ных друг к дру­гу лич­но­стей, цар­ст­во люб­ви и сво­бо­ды ка­ж­дой лич­но­сти в еди­не­нии с Бо­гом и друг с дру­гом.

Со­бор­ность – это со­б­ра­ние сво­бод­ных лич­но­стей, ка­ж­дая из ко­то­рых дос­тиг­ла та­ко­го уров­ня пер­со­ни­фи­ка­ции, ко­гда в ней рас­кры­ва­ет­ся уни­вер­сум, ко­гда ин­ди­ви­ду­аль­но рас­кры­ва­ет­ся ис­ти­на о со­рас­пя­тии все­го су­ще­го и со­вме­ст­ном кре­сто­не­се­нии бы­тия.  Соборность – это общая сораспятость Богу. В мирской жизни идеал соборности является одной из мощнейших преобразующих исторических сил. Подлинное созидание возможно при осознании зависимости и ответственности всех друг перед другом. Мы не имели бы бытия, если бы наши предки своим противостоянием небытию не сохранили возможность жизни для нас. Если мы не выполним своё предназначение, оборвётся то, ради чего жили отцы. Если потомки не завершат, обессмыслится и наша жизнь. Все сознательно или нет участвуют в свершении общего соборного дела.

 

Апофатическая глубина духа

Лич­ность, как веч­ный об­раз и по­до­бие Бо­жие в че­ло­ве­ке – не­унич­то­жи­ма. Но без твор­че­ско­го са­мо­по­ла­га­ния лич­но­ст­ное на­ча­ло свёр­ты­ва­ет­ся до се­мен­ной по­тен­ции и вы­па­да­ет из су­ще­го. При этом за­лог её бы­тия, как веч­но­су­щая ис­кра Бо­жия, со­хра­ня­ет­ся в веч­но­сти, но не при­ни­ма­ет уча­стия в пре­об­ра­же­нии бы­тия. Че­ло­век, не бо­рю­щий­ся с не­бы­ти­ем, не вос­хо­дя­щий ду­хов­но и не пре­об­ра­жаю­щий се­бя – пе­ре­ста­ет быть лич­но­стью. Но спо­соб­на ли ду­ша по соб­ст­вен­ной злой во­ле унич­то­жить се­бя и без­воз­врат­но уй­ти в не­бы­тие? Че­ло­век мо­жет от­ка­зать­ся от твор­че­ской сво­бо­ды, яв­ляю­щей­ся он­то­ло­ги­че­ским ос­но­ва­ни­ем лич­но­сти, пре­дать Бо­гом дан­ное на­зна­че­ние. Но че­ло­век не спо­со­бен раз­ру­шить то, что соз­да­но Са­мим Твор­цом, веч­ную ду­шу. Уход в не­бы­тие яв­ля­ет­ся смер­тью для во­пло­щён­но­го бы­тия, в веч­но­сти же со­хра­ня­ет­ся ос­но­ва лич­но­сти – веч­ная ду­ша. По­это­му в па­де­нии, в гре­хе, во зле и в смер­ти, как тор­же­ст­ве зла, че­ло­век со­хра­ня­ет воз­мож­ность вос­ста­нов­ле­ния раз­ру­шен­но­го, воз­вра­ще­ния лич­но­ст­но­го дос­то­ин­ст­ва и даль­ней­ше­го пре­об­ра­же­ния. Залог воскресения – нерастворимый, неуничтожимый фундамент личности – вечное, духовное, апофатическое в ней.

Ду­хов­ное са­мо­уг­луб­ле­ние со­сре­до­то­чи­ва­ет на апо­фа­ти­че­ском цен­тре ду­ши, свя­зы­вает лич­ность с веч­но­стью и Бо­гом. Это по­гру­же­ние в транс­субъ­ек­тив­ное. Внут­рен­нее «хо­ж­де­ние за-пре­де­лы» – транс­цен­ди­ро­ва­ние – тре­бу­ет ду­хов­но­го на­пря­же­ния и сосре­до­то­че­ния, оно дос­ти­га­ет­ся в со­стоя­ни­ях уг­луб­лен­ной мо­лит­вы, ду­хов­ной ас­ке­зы, мис­ти­че­ско­го оза­ре­ния, твор­че­ско­го экс­та­за, все­по­гло­щаю­щей люб­ви. При этом взор «Я» лич­но­сти уг­луб­ля­ет­ся в соб­ст­вен­ные ду­хов­ные не­дра. Дух лич­но­сти воз­вы­ша­ет­ся над мир­ским, ос­тав­ляя и то, что име­ет выс­шую цен­ность для ми­ра се­го, от­вле­ка­ясь, от­клю­ча­ясь от все­го не­зыб­ле­мо­го и ав­то­ри­тет­но­го в нём. На вы­со­чай­ших сту­пе­нях ду­хов­но­го вос­хо­ж­де­ния-са­мо­уг­луб­ле­ния от­кры­ва­ет­ся, что все на­ши пред­став­ле­ния о веч­но­сти и о Бо­ге – че­ло­ве­че­ские име­на Бо­же­ст­ва. Ос­тав­ляя и их, что­бы не со­тво­рить се­бе ку­ми­ров, ду­ша вхо­дит в со­стоя­ние бо­же­ст­вен­ной пус­то­ты, бо­же­ст­вен­но­го мра­ка и мол­ча­ния. Ду­хов­ный экс­таз (по-гре­че­ски – вос­хи­ще­ние, воз­вы­ше­ние, вы­ход за соб­ст­вен­ные пре­де­лы) вы­во­дит ду­шу из мир­ско­го су­ще­ст­во­ва­ния. Ду­ша – са­ма в се­бе, и в то же вре­мя ока­зы­ва­ет­ся в ло­не веч­но­сти, по­зна­ет Бо­га и со­еди­ня­ет­ся с Ним. В не­драх Бо­жи­их от­кры­ва­ет­ся пол­но­та бы­тия, в срав­не­нии с ко­то­рой всё из­вест­ное до сих пор ока­зы­ва­ет­ся час­тич­ным. Это за­пре­дель­ный диа­лог ду­ши с Бо­гом, в ко­то­ром ду­ша мол­чит для жиз­ни в ми­ру – апо­фа­ти­че­ское мол­ча­ние ду­ха.

«Несомненно, что во всех человеческих существах глубже всякого определённого чувства, представления и воли лежит непосредственное ощущение абсолютной действительности, в котором действие абсолютного непосредственно нами воспринимается, в котором мы, так сказать, соприкасаемся с Самосущим» (Вл.С. Соловьев).

В ру­ках Бо­жи­их и пе­ред пре­сто­лом Бо­жи­им веч­ный лич­ный дух со­вер­ша­ет ре­шаю­щие ак­ты са­мо­по­ла­га­ния. Ду­ша ощу­ща­ет зов к зем­но­му по­при­щу. Ме­та­фи­зи­че­ский центр лич­но­сти возвращается из ду­хов­ной за­пре­дель­но­сти в мир сей. Ду­ша, на­пол­нен­ная но­вым, не вмещающимся в мир­ские фор­мы опы­том, со­вер­ша­ет об­рат­ный путь – путь по­ло­жи­тель­но­го – ка­та­фа­ти­че­ско­го са­мо­оп­ре­де­ле­ния. Это уже но­вая, пре­об­ра­жён­ная ду­ша, и по­это­му человек ви­дит мир дру­ги­ми гла­за­ми. Тай­ны ве­щей пред­став­ля­ют­ся рас­кры­ты­ми, и про­ис­хо­дит их но­вое твор­че­ское име­но­ва­ние.

Апо­фа­ти­че­ский ду­хов­ный путь ведёт к мис­ти­че­ско­му вос­со­еди­не­нию с Твор­цом, ка­та­фа­ти­че­ский же – к при­ня­тию бре­ме­ни лич­но­го со­твор­че­ст­ва Бо­гу. Эти ли­нии ду­хов­но­го на­зна­че­ния и судь­бы лич­но­сти скла­ды­ва­ют­ся в крест лич­но­ст­но­го бы­тия, в раз­ные со­стоя­ния и раз­лич­ные эта­пы фор­ми­ро­ва­ния еди­ной ду­ши. Про­цес­сы эти в боль­шин­ст­ве своём не дол­го­вре­мен­ны, со­кры­ты не толь­ко для внеш­не­го взо­ра, но и для обы­ден­но­го соз­на­ния то­го, кто их пе­ре­жи­ва­ет.

Таким образом, в апофатической искорке Божией человек связан с идеей себя в Боге. Это – апофаза в человеке, глубинное его бытие, неисчерпаемый источник всех его состояний, область творческой свободы, первообраз его. Это трансцендентное в имманентном, ибо трансцендентное открывается человеку через имманентный духовный опыт: «Трансцендентное приходит к человеку не извне, а изнутри, из глубины, Бог более глубже внутри меня, чем я сам» (Н.А. Бердяев). Вечное в душе человека трансцендирует все его возможности и состояния. В вечном личность выбирает, но в этом мире она воплощает свой выбор. Каждое мгновение человеческой судьбы предстоит перед судом вечности. Духовное бытие человека и мирское его существование укоренены в глубине его личности, в апофазе, в вечном в нём. Так взаимопроникаются три уровня бытия человека: апофатический, духовный, мирской.

 

3. Эта­пы пер­со­ни­фи­ка­ции

Лич­ный дух, во­пло­тив­шись в ми­ру, воз­вы­ша­ет­ся до лич­но­сти, взра­щи­ва­ет в се­бе лич­но­ст­ное на­ча­ло, по­сле­до­ва­тель­но про­хо­дя раз­лич­ные сту­пе­ни пер­со­ни­фи­ка­ции. Во­пло­ще­ние и воз­рас­та­ние (пер­со­ни­фи­ка­ция) лич­но­го ду­ха про­хо­дит бы­тий­ные сту­пе­ни: еди­ни­ца, еди­нич­ность, са­мость или ин­ди­ви­ду­аль­ность, ин­ди­вид, ин­ди­ви­ду­ум, лич­ность, ду­хов­ная лич­ность. Пер­вые че­ты­ре из них обо­зна­ча­ют про­цесс ин­ди­ви­дуа­ции ма­те­рии, её обо­соб­ле­ния, от­ветв­ле­ния от об­ще­го и от дру­гих. По­след­ние три – соб­ст­вен­но пер­со­ни­фи­ка­ция – про­цесс ду­хов­но­го со­сре­до­то­че­ния, со­би­ра­ния ми­ро­вой пло­ти во­круг веч­но­го цен­тра. Ин­ди­ви­дуа­ция – во мно­гом сти­хий­ное обо­соб­ле­ние ма­те­рии. Пер­со­ни­фи­ка­ция ис­хо­дит от ду­ха и ов­ла­де­ва­ет про­цес­сом ин­ди­ви­дуа­ции. Пер­со­ни­фи­ка­ция долж­на на­прав­лять и ори­ен­ти­ро­вать ин­ди­ви­дуа­цию. Вне пер­со­ни­фи­ка­ции ин­ди­ви­дуа­ция ведёт к раз­дроб­ле­нию ма­те­рии, её хао­ти­за­ции.

Веч­ный лич­ный дух, погружаясь в плоть, нис­хо­дит до хао­ти­че­ско­го «дна» ма­те­ри­аль­но­го ми­ра. За­тем вос­хо­дит в во­пло­щён­ном со­стоя­нии, не­ся и пре­об­ра­зуя плоть. Все пройденные пер­со­ни­фи­ка­ци­ей уров­ни бы­тия со­дер­жит в се­бе че­ло­век. По­то­му че­ло­век и есть мик­ро­косм, вби­раю­щий в се­бя ие­рар­хию кос­мо­са.

Семь сту­пе­ней пер­со­ни­фи­ка­ции.

1) Еди­ни­ца – пер­вое про­яв­ле­ние ин­ди­ви­дуа­ции на уров­не физико-химической при­ро­ды и энер­гии. Здесь ду­ша че­ло­ве­ка со­еди­ня­ет­ся с ма­те­ри­аль­ным фун­да­мен­том кос­мо­са. Еди­ни­ца ка­че­ст­вен­но не вы­де­ле­на и не­оп­ре­де­лён­на, не­от­ли­чи­ма от дру­гих, су­ще­ст­ву­ет ско­ро­теч­но. Её про­ни­зы­ва­ет, че­рез неё дей­ст­ву­ет, ею дви­жет об­ще­при­род­ная энер­гия, са­ма она не спо­соб­на ни уча­ст­во­вать в дей­ст­вии, ни реа­ги­ро­вать. Еди­ни­ца вы­де­ля­ет «ме­сто» ду­ши в ма­те­рии и яв­ле­на в фор­мах ма­те­рии как та­ко­вой – фи­зи­ко-хи­ми­че­ский со­став че­ло­ве­че­ско­го те­ла со­став­ля­ет пред­мет, как и вся­кий фи­зи­че­ский пред­мет (ка­мень, на­при­мер). Ма­те­рия «пе­ре­ли­ва­ет­ся» че­рез че­ло­ве­че­ское те­ло, как еди­ни­цу, и за не­сколь­ко лет про­ис­хо­дит пол­ная сме­на фи­зи­че­ско­го со­ста­ва те­ла.

2) Еди­нич­ность про­яв­ля­ет­ся на уров­не жи­вой ма­те­рии и ви­таль­ной – жиз­нен­ной энер­гии. Это жи­вое един­ст­во, обо­соб­лен­ная жизнь и но­си­тель жиз­ни. Это пер­вое вы­де­ле­ние из об­ще­го кор­ня жиз­ни. Че­рез еди­нич­ность ду­ша че­ло­ве­ка со­еди­не­на с жи­вой ма­те­ри­ей. Она реа­ги­ру­ет на внеш­ние сти­му­лы, но не дей­ст­ву­ет са­ма. Еди­нич­но­стью яв­ля­ет­ся жи­вая клет­ка, рас­те­ние, жи­вая ма­те­ри­аль­ная ос­но­ва ор­га­низ­ма, те­ла че­ло­ве­ка. Еди­нич­ность – на­ча­ло ка­че­ст­вен­ной определённо­сти, но она по­вто­ри­ма, ну­ме­рич­на (эта бе­ре­за ни­чем по су­ще­ст­ву не от­ли­ча­ет­ся от той бе­ре­зы).

3) Са­мость или особь про­яв­ля­ет­ся на уров­не об­ще­пси­хи­че­ской или жи­вот­ной энер­гии. Со­еди­ня­ет­ся об­ще­жи­вот­ным бес­соз­на­тель­ным. Это са­мо­про­яв­ле­ние жи­вот­ной еди­нич­но­сти – жи­вот­ное. Кон­крет­ное су­ще­ст­во, от­ли­чаю­щее се­бя от дру­го­го и дру­гих. В че­ло­ве­ке са­мость – это его жи­вот­ное «эго». Это но­вая сту­пень ка­че­ст­вен­но­го обо­соб­ле­ния, вы­де­ляю­щая и за­щи­щаю­щая се­бя, но ещё пол­но­стью под­чи­няю­щая­ся об­ще­ро­до­во­му.

4) Ин­ди­вид, или бес­соз­на­тель­ная ду­ша, ин­ди­ви­ду­аль­ное бес­соз­на­тель­ное про­яв­ля­ет­ся на уров­не ин­ди­ви­ду­аль­ной пси­хи­че­ской энер­гии. Здесь ду­ша че­ло­ве­ка по­гру­же­на в кол­лек­тив­ное бес­соз­на­тель­ное, в бес­соз­на­тель­ное ду­шев­ное един­ст­во че­ло­ве­че­ст­ва. Ин­ди­вид – это био­ло­ги­че­ский или со­ци­аль­ный атом, су­ще­ст­ву­ет как часть ро­да или об­ще­ст­ва, он есть результат атомизации природы родового. Вме­сте с тем он ин­ди­ви­дуа­лен, об­ла­да­ет при­род­ным свое­об­ра­зи­ем, со­во­куп­но­стью ка­честв и от­ли­чи­тель­ных свойств, вы­ра­жаю­щих сущ­ность от­дель­но­го ин­ди­ви­да, в нём есть не­что спе­ци­фи­че­ское и не­по­вто­ри­мое. Организм есть индивидуальная целостность, многочастность, подчинённая индивидуальному единству. Индивидуальность целиком в организме и есть организм. Индивиды «одновременно и противопоставлены, и повторны: каждый из них обладает своим “осколком” природы, и эта бесконечно радробленная природа остаётся всегда одной и той же без подлинного различия» (Вл. Н. Лосский). Ин­ди­ви­дом яв­ля­ет­ся и вы­со­ко­ор­га­ни­зо­ван­ное жи­во­т­ное, и ре­бё­нок, и не вполне развитой че­ло­век, не соз­наю­щий сво­ей ин­ди­ви­ду­аль­но­сти и вы­де­лен­но­сти из об­ще­ро­до­во­го.

5) Ин­ди­ви­ду­ум но­си­тель ин­ди­ви­ду­аль­но­го соз­на­ния или соз­на­тель­ной ду­ши, ­соз­наю­щая себя ин­ди­ви­ду­аль­ность. Ин­ди­ви­дуу­мы объ­е­ди­не­ны кол­лек­тив­ным соз­на­ни­ем, един­ст­вом че­ло­ве­че­ско­го соз­на­ния. Ин­ди­ви­ду­ум оз­на­ча­ет по-ла­ты­ни не­де­ли­мое, как атом по-гре­че­ски. Это не­раз­ло­жи­мое един­ст­во, имею­щее ду­хов­ную ос­но­ву. Взрос­лый са­мо­соз­наю­щий че­ло­век яв­ля­ет­ся ин­ди­ви­дуу­мом.

6) Лич­ность са­мо­оп­ре­де­ляю­щий­ся веч­ный лич­ный дух, ду­ша че­ло­ве­ка в ми­ру. Лич­но­сти объ­е­ди­не­ны ду­хов­ной свя­зью че­ло­ве­че­ст­ва. Лич­ность сво­бод­на по от­но­ше­нию к при­род­но­му, ро­до­во­му, об­ще­му. Лич­ность – это ду­хов­но раз­ви­тый и со­сре­до­то­чен­ный че­ло­век. Ес­ли как ин­ди­ви­ду­ум че­ло­век яв­ля­ет­ся един­ст­вен­ным, ори­ги­наль­ным, свое­об­раз­ным, не­за­ме­ни­мым эле­мен­том ми­ра, имею­щим осо­бое ме­сто и зна­че­ние в ми­ро­зда­нии, то в лич­но­сти че­ло­век не эле­мент, а тво­рец ми­ра, не толь­ко за­ни­ма­ет определённое ме­сто в ми­ре, но, как мик­ро­косм, несёт в се­бе весь мир, не толь­ко име­ет осо­бое зна­че­ние в ми­ре, но яв­ля­ет­ся ис­пол­ни­те­лем ми­ро­вых су­деб.

«Ин­ди­ви­ду­ум есть ка­те­го­рия на­ту­ра­ли­сти­че­ски-био­ло­ги­че­ская. Лич­ность же есть ка­те­го­рия ре­ли­ги­оз­но-ду­хов­ная. Ин­ди­ви­ду­ум – часть ви­да, но рождён био­ло­ги­че­ским ро­до­вым про­цес­сом. Лич­ность для при­род­но­го ин­ди­ви­да есть за­да­ние» (Н.А. Бер­дя­ев).

«У Отцов личность есть свобода по отношению к природе: она не может быть никак обусловлена психологически или нравственно. Всякое свойство (атрибут) повторно: оно принадлежит природе, и мы можем встретить его и у других индивидуумов, даже определённое сочетание качеств можно где-то найти. Личностная же неповторимость есть то, что пребывает даже тогда, когда изъят всякий контекст, космический, социальный или индивидуальный всё, что может быть выражено. Личность несравненна, она “совершенно другое”. Плюсуются индивидуумы, но не личности. Личность всегда единственна» (Вл. Н. Лосский).

Но это не пре­дел пер­со­ни­фи­ка­ции. Лич­ность со­вер­шен­ст­ву­ет­ся путём ду­хов­но­го са­мо­уг­луб­ле­ния.

7) Ду­хов­ная лич­ность апо­фа­ти­че­ское «Я» лич­но­сти, ме­та­фи­зи­че­ский центр ду­ши, ду­хов­ная пу­по­ви­на, свя­зы­ваю­щая лич­ность с веч­но­стью и с Бо­гом, лич­ность в пред­стоя­нии пе­ред Бо­гом. Ду­хов­ные лич­но­сти со­став­ля­ют со­бор­ное един­ст­во в ду­хе и люб­ви всех веч­ных душ друг с дру­гом и с Бо­гом. Апо­фа­за лич­но­сти яв­ля­ет­ся цен­тром ду­хов­но­го един­ст­ва, скре­п­ляю­щим ду­хов­ные, ду­шев­ные и ма­те­ри­аль­ные ка­че­ст­ва че­ло­ве­ка. Всё, в чём дан­ный че­ло­век есть как та­ко­вой, ис­хо­дит из глу­бин его апо­фа­ти­че­ской ду­хов­но­сти. Но и человеческое апофатическое соприкасается не с Божественным апофатическим – сущностью Божией, а с Божественными энергиями. По учению св. Григория Паламы человек, очищая свою душу и углубляясь в себя, переживая своего рода онтологический катарсис, упрощение души и трезвение, внутренне восходит с апостолами на Фавор для переживания Преображения Господня. «Фаворский свет для исихаста есть несозданная энергия Божия, отличная от Его сущности, энергия, благодаря которой богопознание и богопричастие становятся возможным опытно, экзистенциально» (арх. Киприан). Далее в глубину Божественной сущности проникает взор мистического богословствования: «Отрицательное богословие относится именно к сущности, тогда как проявления Бога в мире, Его “выступления”, энергии, ветхозаветные теофании доступны нашему именованию» (арх. Киприан). Для христианских праведников выход за пределы детерминированности мира сего в экстатически восторженных состояниях умоисступления является этапом мистического пути богопознания. Цель же – исихия как совершенное упокоение, апофатическое молчание духа: это «Божественный гнозис, познаваемый через неведение… Мрак, превышающий всякий свет… Теофания, достигаемая через непреодолимый экстаз, абсолютно чистый и свободный, благодаря которому человек устремляется к сверхсущественным лучам божественного мрака» (Ареопагитики). Наи­выс­шее во­пло­ще­ние лич­но­сти, наи­боль­шее от­кры­тие глу­би­не лич­но­ст­но­го бы­тия или пи­ки пер­со­ни­фи­ка­ции – это свя­тость и твор­че­ская ге­ни­аль­ность.

Та­ким об­ра­зом, еди­нич­ность не су­ще­ст­ву­ет са­ма по се­бе. Субстанциальна толь­ко лич­ность, ибо соз­да­на не­по­сред­ст­вен­но Твор­цом как веч­ное на­ча­ло. Еди­ни­ца же, еди­нич­ность, са­мость, ин­ди­вид, ин­ди­ви­ду­ум – это сту­пе­ни пер­со­ни­фи­ка­ции, про­рас­та­ния лич­но­ст­но­го на­ча­ла в ма­те­рии. Лич­ность – в апо­фа­ти­че­ской глу­би­не еди­нич­но­сти, как дви­жу­щее на­ча­ло, при­чи­на и цель. В этом из­ме­ре­нии все яв­ле­ния, пред­ме­ты, су­ще­ст­ва в ми­ре – соз­да­ны лич­но­стью. Мно­го­об­ра­зие форм ми­ро­вой пло­ти яв­ля­ет­ся во­пло­ще­ни­ем пу­ти и эта­пов пер­со­ни­фи­ка­ции лич­но­сти. Все ми­ро­вые те­ла воз­ни­ка­ют в ре­зуль­та­те твор­че­ской ак­тив­но­сти ду­хов­ных мо­над. Кос­мо­ге­нез яв­ля­ет­ся сле­да­ми и от­ра­же­ни­ем ан­тро­по­ге­не­за. Эво­лю­ция все­лен­ной ока­зы­ва­ет­ся путём во­пло­ще­ния веч­ных че­ло­ве­че­ских душ. Кос­мос в це­лом пред­став­ля­ет со­бой плоть че­ло­ве­ка, как веч­но­го лич­но­го ду­ха: «Мир и есть че­ло­век, все­лен­ная и есть его те­ло» (С.Н. Бул­га­ков).

 

4. Крестонесение лич­но­сти

Лич­ность – есть твор­че­ское со­рас­пя­тие Бо­гу. На Кре­сте рас­пя­та Лич­ность Бо­же­ст­вен­ная и лич­ность че­ло­ве­че­ская. Ии­сус Хри­стос при­зы­ва­ет че­ло­ве­ка взять свой крест и пой­ти за Ним: «Прий­ди­те ко Мне, все тру­ж­даю­щие­ся и об­ре­ме­нён­ные, и Я ус­по­кою вас. Возь­ми­те иго Моё на се­бя и нау­чи­тесь от Ме­ня: ибо Я кро­ток и сми­ре­нен серд­цем; и най­дёте по­кой ду­шам ва­шим. Ибо иго Моё бла­го, и бре­мя Моё лег­ко» (Мф. 11, 28-30); «Ес­ли кто хо­чет ид­ти за Мною, от­верг­нись се­бя, и возь­ми крест свой, и сле­дуй за Мною» (Мф. 16,  24).

На­зна­че­ние че­ло­ве­че­ско­го су­ще­ст­во­ва­ния в том, что­бы раз­де­лить Рас­пя­тие Бо­га, в сво­ей судь­бе под­нять со­вме­ст­ную с Бо­гом но­шу ми­ро­тво­ре­ния. Об­ра­ще­ние че­ло­ве­ка к Бо­гу и оз­на­ча­ет при­ня­тие Кре­ста Его. Лич­ность по су­ти сво­ей на­ча­ло кре­сто­но­си­тель­ное. Быть лич­но­стью – ве­ли­кое бре­мя Кре­ста (иго Моё): бре­мя во­пло­ще­ния, бре­мя не­се­ния ду­ховности, бре­мя сво­бо­ды, бре­мя со­бор­но­сти, бре­мя люб­ви. Вме­сте с тем, спол­на быть лич­но­стью – это ве­ли­кое сча­стье, сча­стье люб­ви и сво­бо­ды, твор­че­ст­ва и все­лен­ской от­вет­ст­вен­но­сти. По­это­му Хри­стос и го­во­рит: «…и най­дёте по­кой ду­шам ва­шим. Ибо иго Моё бла­го, и бре­мя Моё лег­ко». Че­ло­век при­зван быть лич­но­стью в пол­ной ме­ре, что и зна­чит быть са­мим со­бой и не из­ме­нять се­бе ни при ка­ких об­стоя­тель­ст­вах. Быть са­мим со­бой оз­на­ча­ет ус­лы­шать слово Бо­жье о соб­ст­вен­ном на­зна­че­нии, вспом­нить о своём от­ве­те-за­ве­те с Бо­гом в веч­но­сти, во­пло­тить своё не­бес­ное при­зва­ние в зем­ной жиз­ни.

Входя в мир, человек вынужден принять и бремя небытия. Само бытийствование состоит в том, чтобы занять позицию борьбы с небытием. «Бытие содержит в себе и самоё себя и небытие. Бытие содержит небытие “внутри” себя как нечто такое, что вечно существует и вечно преодолевается в процессе божественной жизни» (Пауль Тиллих). Бремя небытия – это осознание неотвратимости смертного конца: конца своего и конца всеобщего. Принятие бремени небытия означает мужество быть – это са­мо­ут­вер­жде­ние лич­но­ст­но­го бы­тия не­смот­ря на: во­пре­ки всем си­лам не­бы­тия, стре­мя­щим­ся ни­ве­ли­ро­вать и раз­ло­жить лич­ность, несмотря на небытие, неотступно преследующее человека. Само борение против небытия возводит человека на Голгофу: «Смертию смерть поправ».

Лич­ный дух, как со­тво­рец Бо­гу в соз­да­нии все­лен­ной, на ка­ж­дом уров­не бы­тия дол­жен со­вер­шить но­вый акт пер­со­ни­фи­ка­ции и воз­вы­сить­ся: хао­ти­че­ский бес­по­ря­док сло­жить в на­чаль­ную упо­ря­до­чен­ность, еди­нич­ность пре­об­ра­зить в един­ст­вен­ность, за­щит­ную ре­ак­цию са­мо­сти прорастить в по­ло­жи­тель­ное ин­ди­ви­ду­аль­ное рас­кры­тие, эле­мен­тар­ное от­ли­чие пре­об­ра­зить в ори­ги­наль­ность, не­по­вто­ри­мость воз­вы­сить­ до са­мо­быт­но­сти, са­мо­про­из­воль­ность и са­мо­обу­слов­лен­ность ин­ди­ви­да взрастить к твор­че­ской сво­бо­де лич­но­сти. Всем этим ин­ди­ви­дуа­ция об­ра­ща­ет­ся в пер­со­ни­фи­ка­цию. Ка­ж­дый из уров­ней ре­аль­но­сти тре­бу­ет сво­их уси­лий для удер­жа­ния на нём и для под­ня­тия вы­ше. Ка­ж­дая сту­пень име­ет свои при­тя­же­ния, кос­ность и инер­цию, отя­же­ляю­щие и по­гло­щаю­щие им­пульс лич­но­го ду­ха к вос­хо­ж­де­нию. На ка­ж­дой сту­пе­ни пер­со­ни­фи­ка­ции на лич­но­ст­ное на­ча­ло об­ру­ши­ва­ют­ся но­вые опас­но­сти и си­лы со­про­тив­ле­ния. Ду­хов­но рас­ту­щий че­ло­век в ка­ж­дое мгно­ве­ние ощу­ща­ет на се­бе тя­жесть прой­ден­но­го пу­ти пер­со­ни­фи­ка­ции. Но че­ло­век при­зван к то­му, что­бы вы­дер­жать бре­мя ре­аль­но­сти и воз­вы­сить­ся до ду­хов­ной лич­но­сти. В этом кре­сто­не­се­ние лич­но­ст­но­го бы­тия.

Ро­ж­де­ние че­ло­ве­ка в мир – вы­ход из ро­до­во­го в ин­ди­ви­ду­аль­ное су­ще­ст­во­ва­ние – край­не бо­лез­нен­но, ибо со­пря­же­но с пре­одо­ле­ни­ем хао­са и кос­но­сти ма­те­рии. Рост че­ло­ве­че­ско­го су­ще­ст­ва за­клю­ча­ет­ся в том, что ду­ша по­сте­пен­но вхо­дит в мир, объ­ем­лет и впус­ка­ет в се­бя но­вые «пор­ции» пло­ти, со­зи­дая из неё че­ло­ве­че­ский об­лик, пре­об­ра­зуя ма­те­рию и за­пе­чат­ле­вая в ней свой ин­ди­ви­ду­аль­ный об­раз. Но кос­ность и инер­ция ма­те­рии стре­мят­ся рас­ще­пить ду­шев­ное един­ст­во, по­гло­тить ду­шу в хао­се. То­таль­ная бо­язнь хао­ти­че­ских сти­хий мо­жет при­вес­ти к от­ка­зу от во­пло­ще­ния и пре­кра­ще­нию ду­хов­но­го рос­та. Безу­держ­ное же при­ня­тие пло­ти мо­жет рас­ко­лоть ду­шу. На­ша жизнь и со­сто­ит в ба­лан­си­ро­ва­нии ме­ж­ду стрем­ле­ни­ем со­хра­нить соб­ст­вен­ную це­ло­ст­ность и опас­но­стя­ми во­пло­ще­ния. С од­ной сто­ро­ны, лич­ность под­сте­ре­га­ет рас­тво­ре­ние в при­род­ном, ро­до­вом, кол­лек­тив­ном, с дру­гой – ей гро­зит не­обуз­дан­ное свое­во­лие ин­ди­ви­дуа­лиз­ма.

Че­ло­век при­зван стать во­пло­щен­ной лич­но­стью: от­крыть­ся мно­го­об­ра­зию жиз­ни, со­хра­няя уни­каль­ность и ду­хов­ную це­ло­ст­ность. Кри­стал­ли­за­ция на­ча­ла лич­но­сти не­раз­рыв­на от пер­со­ни­фи­ка­ции бы­тия в це­лом. В лич­но­сти пе­ре­се­ка­ют­ся две ли­нии её на­зна­че­ния: путь ду­хов­но­го са­мо­уг­луб­ле­ния – ду­хов­ная вер­ти­каль бы­тия, и путь во­пло­ще­ния, при­ня­тие пло­ти, жизнь в её разнообразных фор­мах, – ду­хов­ная го­ри­зон­таль бы­тия. Из их пе­ре­се­че­ния и скла­ды­ва­ет­ся крест лич­но­ст­но­го бы­тия. Не вся­кий че­ло­век вы­дер­жи­ва­ет бре­мя кре­сто­не­се­ния лич­но­сти, ибо всё в ми­ре сем ис­ку­ша­ет нас сбро­сить но­шу кре­ста, об­лег­чить не­вы­но­си­мую му­ку жиз­ни, вый­ти в бес­про­блем­ное су­ще­ст­во­ва­ние. Но от­каз от кре­сто­не­се­ния не об­лег­ча­ет судь­бу, а ввер­га­ет че­ло­века в бес­смыс­лен­ный кру­го­во­рот жиз­ни, пре­ис­пол­нен­ный без­бла­го­дат­ным, не­про­свет­лен­ным му­че­ни­ем. Это не очи­сти­тель­ные кре­ст­ные стра­да­ния, а боль па­де­ния и по­гру­же­ния в ха­ос. По­пыт­ки об­лег­чить вы­бор чре­ва­ты ис­ка­же­ни­ем че­ло­ве­че­ско­го пред­на­зна­че­ния, по­те­рей свя­зи с Твор­цом и за­мут­не­ни­ем ви­де­ния Бо­же­ст­вен­но­го за­мыс­ла о тво­ре­нии, ибо «кто не бе­рет кре­ста сво­его и сле­ду­ет за Мной, тот не дос­то­ин Ме­ня» (Мф. 10, 38).

Ис­точ­ник всех за­блу­ж­де­ний, гре­хов­ных по­ступ­ков в том, что че­ло­век пы­та­ет­ся от­ка­зать­ся от бре­ме­ни Кре­ста. Лож­ные и оши­боч­ные пу­ти за­пе­чат­ле­ва­ют­ся в куль­ту­ре и при­тя­ги­ва­ют по­сле­дую­щие по­ко­ле­ния. Ка­ж­дый из нас вновь и вновь под­вер­га­ет­ся ис­ку­ше­нию об­лег­чить судь­бу, свер­нув на про­то­рен­ную ту­пи­ко­вую сте­зю. Ус­тал че­ло­век от по­сто­ян­но­го во­ле­во­го уси­лия, от трез­ве­ния и скло­нен за­быть­ся в сла­до­ст­ной дре­ме. Стрем­ле­ние об­лег­чить жизнь от­ка­зом от твор­че­ских мук и от­вет­ст­вен­но­сти из­на­чаль­но не вы­гля­дит бо­го­бор­че­ским. Но, от­дав­шись без­воль­но­му вле­че­нию вне­лич­но­ст­ных сил, че­ло­век не­из­беж­но ста­но­вит­ся про­тив­ни­ком Бо­же­ст­вен­но­го тво­ре­ния.

Что­бы со­хра­нить един­ст­во лич­но­сти, тре­бу­ет­ся по­сто­ян­ное твор­че­ское уси­лие, пре­одо­ле­ваю­щее аг­рес­сию ми­ро­во­го хао­са. Пес­чин­ка че­ло­ве­че­ско­го «Я» на­хо­дит­ся под все­кос­ми­че­ским прес­сом, тер­зае­ма все­лен­ски­ми сти­хия­ми. Не­ред­ко судь­ба че­ло­ве­ка ис­ка­жа­ет­ся из-за по­пы­ток сбе­жать от этой му­ки. Мно­гие и фи­зи­че­ские, и ду­шев­ные за­бо­ле­ва­ния яв­ля­ют­ся ре­зуль­та­том или фор­мой от­ка­за от бре­ме­ни со­хра­не­ния ду­шев­но­го един­ст­ва. Так, на­при­мер, ши­зоф­ре­ния мо­жет быть след­ст­ви­ем рас­ще­п­ле­ния ду­ши на изо­ли­ро­ван­ные сфе­ры, вы­па­даю­щие из-под кон­тро­ля лич­но­ст­но­го на­ча­ла. Соз­на­ние че­ло­ве­ка, от­дав­ше­го­ся хао­ти­че­ским сти­хи­ям, рас­па­да­ет­ся, его «Я» без­воль­но «пла­ва­ет» по раз­лич­ным ду­шев­ным со­стоя­ни­ям. При раз­ру­ше­нии эк­зи­стен­ци­аль­ной мо­на­дич­но­сти в обо­лоч­ке че­ло­ве­ка мо­жет образоваться конг­ло­ме­рат раз­лич­ных су­ще­ст­во­ва­ний. По­пыт­ки об­лег­чить жизнь от­ка­зом от бре­ме­ни бы­тия ввер­гают ду­шу во власть без­лич­ных сти­хий и ве­дут к про­грес­си­рую­ще­му рас­па­ду лич­но­сти.

Об­ру­ши­ваю­щие­ся на нас сти­хии провоцируют от­ка­зать­ся от уни­каль­но­го лич­но­ст­но­го на­зна­че­ния. Все сфе­ры жиз­ни, все уров­ни и фор­мы су­ще­ст­во­ва­ния мо­гут по­ра­бо­тить че­ло­ве­ка, ли­шить его лич­но­ст­но­го дос­то­ин­ст­ва. И сам че­ло­век скло­нен най­ти внеш­нюю опо­ру, ав­то­ри­тет, что­бы из­ба­вить­ся от ига лич­ной от­вет­ст­вен­но­сти, об­рес­ти ин­стан­цию, ко­то­рой мож­но де­ле­ги­ро­вать пол­но­мо­чия и от­вет­ст­вен­ность лич­но­ст­но­го вы­бо­ра. В ка­ж­дое мгно­ве­ние че­ло­ве­че­ская ду­ша в не­по­вто­ри­мой си­туа­ции, ко­то­рая тре­бу­ет но­во­го твор­че­ско­го са­мо­по­ла­га­ни­я, но мы склон­ны вос­при­ни­мать ин­ди­ви­ду­аль­ную си­туа­цию че­рез обы­ден­ные ус­лов­но­сти. Ко­гда мы по­сту­па­ем по ана­ло­гии с тем, как по­сту­пил бы лю­бой дру­гой, мы те­ря­ем спе­ци­фи­ку лич­но­ст­но­го бы­тия и жизнь оп­ре­де­ля­ет­ся вне­лич­но­ст­ны­ми сти­хия­ми. От­вет­ст­вен­ное лич­ное ре­ше­ние при­ни­ма­ет­ся во­пре­ки внеш­не­му дав­ле­нию, на­еди­не c Бо­гом и со сво­ей со­ве­стью. Мы при­зва­ны про­ти­во­пос­та­вить сво­бо­ду и уни­каль­ность лич­но­ст­но­го на­зна­че­ния не толь­ко по­ра­бо­щаю­щим си­лам и сти­хи­ям, но и вы­со­ким ав­то­ри­те­там, ни­ве­ли­рую­щим лич­ность. При­нять всё, но не по­те­рять при этом се­бя, соб­ст­вен­ное по­до­бие Бо­жие – в этом кре­сто­не­се­ние лич­но­сти.

Че­ло­век по­став­лен ме­ж­ду Бо­гом и ми­ром. С од­ной сто­ро­ны, как об­раз и по­до­бие Бо­жие, он обя­зан быть со­еди­нен­ным с Твор­цом, в по­ис­ках ис­тин­ных пу­тей об­ра­щён­ным к То­му, Кто и есть Са­ма Ис­ти­на. Мы при­зва­ны не те­рять об­ще­ния с Бо­гом в ка­ж­дом по­мыс­ле и по­ступ­ке: «Про­клят че­ло­век, ко­то­рый на­де­ет­ся на че­ло­ве­ка и плоть де­ла­ет сво­ей опо­рою, и ко­то­ро­го серд­це уда­ля­ет­ся от Гос­по­да» (Иер. 17, 5). Од­но­вре­мен­но мы при­зва­ны от­крыть­ся все­му, что пред­ла­га­ет жизнь. Че­ло­век пред­на­зна­чен це­ло­ст­но при­нять жизнь, ни от че­го не от­ка­зать­ся, но на всём за­пе­чат­леть об­раз Бо­жий. Пе­ре­жить всё во имя Хри­ста. Это не­ве­ро­ят­но труд­но: быть еди­но­вре­мен­но пе­ред ли­цом Гос­под­ним и об­ра­щён­ным к ми­ро­вым ре­аль­но­стям. Жить во пло­ти, но «не по­сту­пать по пло­ти» (2 Кор. 10, 2). Это стоя­ние на пи­ке, по­сто­ян­ное ба­лан­си­ро­ва­ние, и в этом то­же кре­сто­не­се­ние че­ло­ве­че­ской судь­бы. Ни­ка­кой путь не га­ран­ти­ру­ет че­ло­ве­ку окон­ча­тель­но­го тор­же­ст­ва ис­ти­ны. Ото­всю­ду его под­сте­ре­га­ют со­блаз­ны и ис­ку­ше­ния де­пер­со­на­ли­за­ции. И во всём тре­бу­ет­ся на­пря­жён­ное твор­че­ское уси­лие, что­бы удер­жать и воз­вы­сить лич­но­ст­ное бы­тие. Но и за­щи­та сво­его «Я» мо­жет быть уг­ро­зой ин­ди­ви­ду­аль­но­му на­зна­че­нию. Борь­ба за лич­но­ст­ное воз­рас­та­ние лег­ко ска­ты­ва­ет­ся к гор­ды­не, эгои­сти­че­ско­му са­мо­ут­вер­жде­нию, са­мо­сти. Че­ло­век че­ло­ве­чен не толь­ко в «Я», но и в «Ты», и в «Мы». Лич­но­ст­ное в че­ло­ве­ке есть од­но­вре­мен­но и взра­щи­ва­ние в се­бе со­бор­но­го, от­кры­то­сти в люб­ви к дру­гим. И в этом то­же бре­мя лич­но­сти.

Да­же са­мые вы­со­кие стрем­ле­ния не да­ют га­ран­тий. Ес­ли че­ло­век от­даёт­ся эк­заль­ти­ро­ван­но­му ре­ли­ги­оз­но­му чув­ст­ву до пол­но­го обез­ли­чи­ва­ния – это из­ме­на Бо­гом дан­но­му пред­на­зна­че­нию, а зна­чит и Са­мо­му Твор­цу. Обез­ли­чен­ный ин­ди­ви­ду­ум не спо­со­бен на дос­той­ное и це­ло­ст­ное об­ще­ние с Бо­гом, его вос­при­ятие Бо­же­ст­вен­но­го час­тич­но, ис­ка­же­но. В по­доб­ном слу­чае че­ло­век пред­сто­ит не пе­ред Бо­гом Жи­вым, а пе­ред те­нью соб­ст­вен­но­го боль­но­го соз­на­ния («идея Бо­га», фе­ти­ши­за­ция куль­та). Об­ра­щён­ность к Бо­гу тре­бу­ет от че­ло­ве­ка встать в пол­ный рост лич­но­ст­но­го дос­то­ин­ст­ва.

И, на­ко­нец, вы­со­чай­шее и тра­ги­че­ское бре­мя сво­бо­ды и от­вет­ст­вен­но­сти. Это фо­кус, в ко­то­ром схо­дит­ся че­ло­ве­че­ское на­зна­че­ние, из ко­то­ро­го ис­хо­дят все пу­ти. Че­ло­век сво­бо­ден как ни­кто в твар­ном ми­ре. Его сво­бо­да про­сти­ра­ет­ся до сво­бо­ды от­ка­за от сво­его на­зна­че­ния и при­ня­тия не­бы­тия. Бре­мя сво­бо­ды об­ре­ка­ет че­ло­ве­ка на тра­ги­че­ское оди­но­че­ст­во в ми­ро­зда­нии. Вся тварь спа­са­ет­ся стра­да­тель­но и за­ви­сит от че­ло­ве­че­ско­го вы­бо­ра. Но да­же на Бо­га че­ло­век не мо­жет пе­ре­ло­жить свой вы­бор: пред­ви­де­ние Бо­жие не оз­на­ча­ет пре­до­пре­де­ле­ния че­ло­ве­че­ской судь­бы. Всё, что твор­че­ски со­вер­ша­ет­ся че­ло­ве­ком – впер­вые прив­но­сит­ся в мир, и эта но­виз­на оп­ре­де­ля­ет судь­бу все­го ми­ро­зда­ния. Ка­кое тра­ги­че­ское и тяг­чай­шее бре­мя – быть сво­бод­ным как Бог! И ка­кая бес­пре­дель­ная от­вет­ст­вен­ность! Тя­же­лее все­го вы­не­сти крест сво­бо­ды: «Нет у че­ло­ве­ка за­бо­ты му­чи­тель­нее, как най­ти то­го, ко­му бы пе­ре­дать по­ско­рее тот дар сво­бо­ды, с ко­то­рым это не­сча­ст­ное су­ще­ст­во ро­ж­да­ет­ся» (Ф.М. Дос­то­ев­ский). Но толь­ко ду­хов­ная сво­бо­да от­кры­ва­ет путь к ис­ти­не, к ис­пол­не­нию все­лен­ско­го твор­че­ско­го при­зва­ния че­ло­ве­ка.

Всё лич­но­ст­ное тре­бу­ет по­сто­ян­ной защиты и ут­вер­жде­ния. Бо­ре­ние с лич­но­ст­ным на­ча­лом на­прав­ле­но про­тив бы­тия. Ан­ти­пер­со­на­ли­сти­че­ские тен­ден­ции в куль­ту­ре по­ро­ж­да­ют, рас­кре­по­ща­ют и об­ру­ши­ва­ют на че­ло­ве­ка хао­ти­че­ские сти­хии, раз­ру­ша­ют пер­со­на­ли­сти­че­скую ось бы­тия. То­та­ли­тар­ные ан­ти­лич­но­ст­ные мо­ти­вы мо­гут быть впле­те­ны и в наи­бо­лее вы­со­кие дос­ти­же­ния че­ло­ве­че­ской куль­ту­ры. Это мож­но ска­зать о Пла­то­не. На пер­вый взгляд за­га­доч­но, как в этом ге­нии со­еди­ня­лись пре­крас­ный мир идей в зо­ло­тых диа­ло­гах и то­та­ли­та­ризм «Го­су­дар­ст­ва», «За­ко­нов». Пер­вое во­шло в фун­да­мент ев­ро­пей­ской куль­ту­ры, и здесь пе­ред на­ми бо­же­ст­вен­ный Пла­тон. Вто­рое же по­ро­ди­ло тра­ди­цию то­та­ли­тар­ных уто­пий.

По су­ще­ст­ву же Пла­тон был по­сле­до­ва­тель­ным. В сис­те­ме идеалистической онтологии бы­ли сфор­му­ли­ро­ва­ны мно­гие ка­те­го­рии, во­шед­шие в со­кро­вищ­ни­цу хри­сти­ан­ской куль­ту­ры. Но ос­нов­ной па­фос пла­то­низ­ма – то­таль­ное под­чи­не­ние все­го еди­но­му на­ча­лу. По от­но­ше­нию к веч­но­су­ще­му Еди­но­му все ин­ди­ви­ду­аль­но­сти пре­хо­дя­щи, яв­ля­ют­ся его ото­бра­же­ния­ми, они пред­на­зна­че­ны ра­но или позд­но слить­ся с Еди­ным. Об­ще­обя­за­тель­ное един­ст­во яв­ля­ет­ся за­ко­ном для всех еди­нич­но­стей. Диа­лек­ти­ка – это нау­ка о ра­зы­ска­нии еди­но­го прин­ци­па в ка­ж­дой ве­щи.

В этой кар­ти­не не ос­та­ет­ся мес­та ин­ди­ви­ду­аль­но­му, лич­но­ст­но­му бы­тию: аб­со­лю­тизм Еди­но­го ли­ша­ет еди­нич­ность как ос­но­ву пер­со­ни­фи­ка­ции вся­ких суб­стан­ци­аль­ных ос­но­ва­ний. Ин­ди­ви­ду­аль­ность при­над­ле­жит здеш­не­му, не­долж­но­му, при­зрач­но­му ми­ру и при­зва­на к са­мо­от­ри­ца­нию во имя ни­ве­ли­рую­ще­го слия­ния с Веч­ным Еди­ным, ин­ди­ви­ду­аль­ная ду­ша есть не что иное, как ис­те­че­ние уни­вер­саль­ной Ми­ро­вой ду­ши. В ка­ж­дой об­лас­ти жиз­ни нуж­но най­ти еди­ное на­ча­ло, что­бы всё под­чи­нить ему. В об­лас­ти эс­те­ти­че­ско­го – это Кра­со­та, и всё ин­ди­ви­ду­аль­но пре­крас­ное – толь­ко её ис­ка­жен­ные от­бле­ски. В об­лас­ти нрав­ст­вен­ной – Бла­го са­мо в се­бе, в об­лас­ти по­зна­ния – Еди­ная Ис­ти­на. Вся­кая вер­ная мысль и нрав­ст­вен­ный по­сту­пок яв­ля­ют­ся лишь те­нью, ото­бра­же­ни­ем и смут­ным при­по­ми­на­ни­ем еди­но­го их ис­точ­ни­ка. В со­ци­аль­ной жиз­ни – это бла­го Го­су­дар­ст­ва, ко­то­ро­му то­таль­но под­чи­ня­ют­ся вся жизнь и пе­ред ко­то­рым ли­ша­ет­ся суб­стан­ци­аль­ных ос­но­ва­ний че­ло­ве­че­ская ин­ди­ви­ду­аль­ность. Ис­тин­ны­ми людь­ми, людь­ми в пол­ном смыс­ле сло­ва, яв­ля­ют­ся толь­ко муд­ре­цы, ко­то­рым от­кры­то со­зер­ца­ние еди­ной ис­ти­ны и ко­то­рые долж­ны быть пра­ви­те­ля­ми го­су­дар­ст­ва.

С од­ной сто­ро­ны, Пла­тон по­ро­дил гибельную для человечества со­ци­аль­ную уто­пию.  С дру­гой же, наличие в христианской культуре прин­ци­пов безличного идеа­лиз­ма способствовало лож­ной ори­ен­тации. Ко­гда ду­хи со­ци­аль­но­го не­бы­тия вы­плес­ну­лись из уто­пии в ре­аль­ность (ком­му­низм, со­циа­лизм, фа­шизм), хри­сти­ан­ская ци­ви­ли­за­ция бы­ла внут­рен­не ос­лаб­ле­на ан­ти­пер­со­на­ли­сти­че­ски­ми тен­ден­ция­ми и не смог­ла про­ти­во­пос­та­вить за­щит­ные цен­но­сти. Этот опыт по­ка­зы­ва­ет, ка­ким об­ра­зом ума­ле­ние лич­но­ст­но­го на­ча­ла раз­ла­га­ет бо­же­ст­вен­ную ос­но­ву в че­ло­ве­ке, куль­ту­ре и пе­ре­рас­та­ет в восс­та­ние на тво­ре­ние Бо­жие и на Са­мо­го Твор­ца.

Вместе с тем, тотальную монистичность платонизма преодолело христианское богословие в представлениях о Боге Троице – триипостасности Единого Бога – и о Богочеловеке, чем заложило онтологические основания разнообразия индивидуального бытия, высшей формой которого является личность человеческая как образ Личности Божественной.

Мир со­зи­даёт­ся в диа­ло­ге, в со­твор­че­ст­ве Бо­же­ст­вен­ной Лич­но­сти и лич­но­сти че­ло­ве­че­ской. Ха­рак­тер бо­го­че­ло­ве­че­ско­го лич­но­ст­но­го об­ще­ния за­да­ёт он­то­ло­гию бы­тия. Сущ­ность ми­ра в це­лом и в сво­их час­тях не вещ­на, не пред­мет­на, но и не иде­аль­на, она пер­со­на­ли­стич­на, род­ст­вен­на и бли­же все­го жи­во­му об­ли­ку лич­но­сти, не­же­ли мёрт­вым ока­ме­не­ло­стям – ма­те­ри­аль­ным или ра­цио­наль­ным. По­это­му ис­тин­ное по­зна­ние долж­но быть не ра­цио­на­ли­сти­че­ски-на­ту­ра­ли­сти­че­ским, а эк­зи­стен­ци­аль­но-пер­со­на­ли­сти­че­ским. Пер­со­ни­фи­ка­ция бы­тия, взра­щи­ва­ние лич­но­ст­но­го на­ча­ла в се­бе и во всём, на что на­прав­лен взор че­ло­ве­ка, – серд­це­ви­на че­ло­ве­че­ско­го на­зна­че­ния в ми­ре и выс­ший пик его Гол­го­фы. Ко­рень, ис­точ­ник и ве­нец ми­ро­во­го пре­об­ра­же­ния в диа­лек­ти­ке Бо­же­ст­вен­но­го и че­ло­ве­че­ско­го кре­сто­не­се­ния. В Рас­пя­тии – не­со­раз­мер­ность и со­из­ме­ри­мость Бо­же­ст­вен­но­го и че­ло­ве­че­ско­го. Бог в люб­ви при­ни­ма­ет бре­мя че­ло­ве­че­ских гре­хов и ис­ку­пля­ет их, по­то­му что они со­вер­ше­ны на пу­ти кре­сто­не­се­ния че­ло­ве­ка. Че­ло­век, со­рас­пи­на­ясь, при­об­ща­ет­ся Бо­же­ст­вен­но­му за­мыс­лу и ис­пол­не­нию. Но на Кре­сте об­на­жа­ет­ся и не­со­из­ме­ри­мость тва­ри и Твор­ца: Бог под­ни­ма­ет всё – и Своё, и че­ло­ве­че­ское, че­ло­век же толь­ко своё и толь­ко от­час­ти.

 

5. Пер­со­нификация в куль­ту­ре

Ось раз­ви­тия ми­ро­зда­ния в пер­со­ни­фи­ка­ции бы­тия. Ре­аль­ность тем вы­со­ко­ор­га­ни­зо­ван­нее, чем бо­лее она пер­со­на­ли­зи­ро­ва­на. В язы­че­ском ми­ре от­сут­ст­во­ва­ло ощу­ще­ние ре­аль­но­сти лич­но­сти. Лич­ность ещё не вы­де­ли­лась из при­род­но­го кос­мо­са и по­то­му не соз­на­ва­ла се­бя. Это вы­ра­жа­лось и в том, что че­ло­век не ощу­щал ин­ди­ви­ду­аль­ную замк­ну­тость сво­его те­ла, не про­ти­во­пос­тав­лял се­бя при­род­ной сре­де. Те­ло – од­на из бес­чис­лен­ных то­чек, че­рез ко­то­рые не­пре­рыв­но пе­ре­ли­ва­ет­ся кос­ми­че­ская плоть. Те­ло не завершено и не от­гра­ни­че­но от ок­ру­жаю­ще­го ми­ра, из­ли­ва­ет­ся в мир и впус­ка­ет в се­бя ма­те­рию. Не сфор­ми­ро­ва­лись ещё пред­став­ле­ния о «при­кре­п­ле­нии» к ка­ж­дой ду­ше определённой те­лес­нос­ти. По­это­му языч­ник так лег­ко ото­жде­ст­в­лял се­бя с при­род­ны­ми су­ще­ст­ва­ми и пред­ме­та­ми, и по­то­му в язы­че­ском ми­ре так без­бо­лез­нен­ны ме­та­мор­фо­зы – пре­вра­ще­ния су­ществ.

В ис­кус­ст­ве древ­ней Месопотамии раз­лич­ные час­ти че­ло­ве­че­ской фи­гу­ры изо­бра­жа­лись со­еди­нен­ными ме­ж­ду со­бой ме­ха­ни­че­ски, а не ор­га­ни­че­ски. Взор ху­дож­ни­ка со­сре­до­то­чен не на це­лом, а на де­та­лях, пы­та­ет­ся вы­чле­нить и изо­бра­зить их с наи­боль­шей яс­но­стью и функ­цио­наль­но­стью, что дос­ти­га­ет­ся за счёт об­раза це­ло­го. Ка­ж­дая из час­тей те­ла не­за­ви­си­ма от дру­гих, нос изо­бра­жал­ся в про­филь, а глаз пря­мо и очень боль­шим; пле­чи пря­мо, а но­ги в про­филь; бо­ро­да в ви­де рит­ми­че­ски рас­по­ло­жен­ных за­вит­ков. Со­чле­не­ние раз­лич­ных ор­га­нов в те­лес­ное един­ст­во осу­ще­ст­в­ля­лось по об­щим для всей при­ро­ды прин­ци­пам рит­ма и сим­мет­рии. Та­ким же об­ра­зом сим­во­ли­че­ски изо­бра­жа­лись де­та­ли пей­за­жа: го­ры – в ви­де штри­хов­ки на зад­нем пла­не, во­да – за­вит­ка­ми волн. Это го­во­рит о том, что в куль­ту­ре Месопотамии не бы­ло пред­став­ле­ния об ин­ди­ви­ду­аль­но­сти че­ло­ве­че­ско­го те­ла. Че­ло­ве­че­ское су­ще­ст­во вос­при­ни­ма­лось как час­ти­ца об­ще­кос­ми­че­ско­го це­ло­го и рит­ма, а ор­га­ны че­ло­ве­че­ско­го те­ла при­над­ле­жа­ли ему не бо­лее чем кос­мо­су в це­лом. Пред­став­ле­ния о че­ло­ве­ке не ин­ди­ви­дуа­ли­зи­ро­ва­ны.

В гре­че­ской куль­ту­ре че­ло­ве­че­ская фи­гу­ра изо­бра­жа­лась как гар­мо­нич­ное един­ст­во, те­ло уча­ст­ву­ет в дви­же­нии ка­ж­до­го чле­на. Но гре­че­ская клас­си­ка ти­по­ло­гич­на, и в этом смыс­ле вне­пер­со­на­ли­стич­на. Её ин­тен­ция в обоб­ще­нии, в по­ис­ках об­щей гар­мо­нии, в фор­му­ли­ро­ва­нии её ти­пи­че­ских за­ко­но­мер­но­стей. Ин­ди­ви­ду­аль­но-лич­ное при этом ус­коль­за­ет от на­блю­де­ния, и ес­ли по­па­да­ет­ся в по­ле зре­ния, то вос­при­ни­ма­ет­ся как ча­ст­ность, на­ру­шаю­щая об­щую гар­мо­нию, как вне­за­кон­ное ис­клю­че­ние, как про­яв­ле­ние хао­ти­че­ско­го бун­та. А.Ф. Ло­сев пи­сал о пла­то­низ­ме: «Тут нет лич­но­сти, нет глаз, нет ду­хов­ной ин­ди­ви­ду­аль­но­сти. Тут что-то, а не кто-то, ин­ди­ви­дуа­ли­зи­ро­ван­ное Оно, а не жи­вая лич­ность со сво­им соб­ст­вен­ным име­нем. И нет во­об­ще ни­ко­го. Есть те­ла, и есть идеи. Ду­хов­ность идеи уби­та те­лом, а те­п­ло­та те­ла уме­ре­на отвлечённой иде­ей. Есть пре­крас­ные, но хо­лод­ные и бла­жен­но рав­но­душ­ные ста­туи».

Ис­ти­ну персонификации бы­тия несёт в мир хри­сти­ан­ст­во – ре­ли­гия Бо­го­че­ло­ве­ка. По­это­му хри­сти­ан­ская куль­ту­ра по­ро­ди­ла наи­выс­шую ци­ви­ли­за­цию (в которой, вме­сте с тем, не­ма­ло лож­но­го и гре­хов­но­го, по­ро­ж­дён­но­го че­ло­ве­че­ским ти­та­низ­мом). Хри­сти­ан­ст­во вме­сто ан­тич­ной де-ин­ди­ви­дуа­ли­за­ции – рас­тво­ре­ния че­ло­ве­ка в кос­мо­се или в без­лич­ной бо­же­ст­вен­но­сти – про­воз­гла­ша­ет аб­со­лют­но лич­ный ха­рак­тер от­но­ше­ния че­ло­ве­ка с Лич­ным Бо­гом. Это ус­та­нов­ка на пер­со­на­ли­за­цию ми­ра. Не че­ло­век спа­са­ет­ся все­лен­ной, а все­лен­ная пре­об­ра­жа­ет­ся че­ло­ве­ком: «Ибо тварь с на­де­ж­дою ожи­да­ет от­кро­ве­ния сы­нов Бо­жи­их…» (Рим. 8, 19). В ис­то­рии по ме­ре про­рас­та­ния хри­сти­ан­ской ис­ти­ны всё боль­ше об­на­жал­ся бо­го­че­ло­ве­че­ский смысл её. Но этот про­цесс не был од­но­знач­ным: од­но­вре­мен­но с хри­сти­ан­ским пер­со­на­лиз­мом в ев­ро­пей­ской куль­ту­ре уси­ли­ва­лась ан­ти­хри­сти­ан­ская ре­ак­ция, в ко­то­рой сгу­ща­лись ан­ти­пер­со­на­ли­сти­че­ские сти­хии.

Пер­со­на­ли­сти­че­ская на­прав­лен­ность хри­сти­ан­ст­ва впер­вые ста­ла осоз­на­вать­ся в кон­це Сред­не­ве­ко­вья. Сред­не­ве­ко­вая куль­ту­ра, ка­за­лось бы, подавляла всё индивидуальное и лич­но­ст­ное. Но цель­ный ре­ли­ги­оз­ный жиз­нен­ный ук­лад вы­ра­щи­вал со­кро­вен­ную ду­хов­ную ос­но­ву лич­но­сти. Сред­не­ве­ко­вое хри­сти­ан­ст­во – это эпо­ха му­чи­тель­но­го фор­ми­ро­ва­ния лич­но­сти, лич­но­ст­ных цен­но­стей, за­ве­щан­ных хри­сти­ан­ским бла­го­вес­ти­ем. Сред­не­ве­ко­вая ду­хов­ность соз­да­ла ас­ке­ти­че­ский «пан­цирь», ог­ра­ж­даю­щий ду­шу че­ло­ве­ка от язы­че­ско­го ни­ве­ли­рую­ще­го кос­миз­ма. В ох­ра­няю­щем и ог­ра­ни­чи­ваю­щем ло­не сред­не­ве­ко­во­го спи­ри­туа­лиз­ма на­ро­ж­да­лась ду­хов­ная ин­ди­ви­ду­аль­ность. В об­раз­ах ры­ца­ря и мо­на­ха ко­вал­ся мир­ской и ду­хов­ный об­лик лич­но­сти. В ры­цар­ской и мо­на­ше­ской ас­ке­зе, за ог­ра­дой об­ря­дов, ри­туа­лов и по­вин­но­стей фор­ми­ро­ва­лось от­вет­ст­вен­ное и сво­бод­ное су­ще­ст­во, предощу­щаю­щее свои не­бес­ные обя­зан­но­сти и взыскую­щее свои веч­ные пра­ва. Та­ким об­ра­зом, в глу­би­не сво­ей сред­не­ве­ко­вье не по­дав­ля­ло ли­чность, но за­кла­ды­ва­ло ду­хов­ные ос­но­вы для про­рас­та­ния лич­но­ст­но­го дос­то­ин­ст­ва в ис­то­рии.

Но в сфе­ре хри­сти­ан­ской куль­ту­ры бы­ла силь­на язы­че­ская сти­хия. Обе тен­ден­ции со­су­ще­ст­во­ва­ли и бы­ли разъ­е­ди­не­ны ощу­ти­мой гра­ни­цей. Ре­ци­ди­вы язы­че­ской сти­хии бы­ли уза­ко­не­ны и ло­ка­ли­зо­ва­ны в про­стран­ст­ве и вре­ме­ни. На­сту­па­ли мо­мен­ты, ко­гда для сня­тия на­ко­пив­шей­ся ус­та­ло­сти вре­мен­но ос­ла­бе­ва­ло пер­со­на­ли­сти­че­ское на­пря­же­ние ду­ха, и на по­верх­ность жиз­ни вы­пле­ски­ва­лись древ­ние сти­хии – жизнь пре­вра­ща­лась в кар­на­вал. Мас­ка – обя­за­тель­ный ат­ри­бут кар­на­ва­ла – скры­ва­ет ин­ди­ви­ду­аль­ное ли­цо за ти­пич­ным, лич­ность за ли­чи­ной. В кар­на­ва­ле от­ме­ня­лись ин­ди­ви­дуа­ли­зи­рую­щие гра­ни­цы: че­ло­век вновь ощу­щал се­бя сли­тым с при­род­ной сти­хи­ей в об­раз­ах лю­дей-зве­рей, лю­дей-рас­те­ний, ан­тро­по­мор­фи­ро­ван­ных при­род­ных яв­ле­ний. От­ме­ня­лись струк­ту­ри­рую­щие нор­мы, и буй­ст­во кос­ми­че­ской пло­ти за­хва­ты­ва­ло всех в хао­ти­че­ском вих­ре, всё пе­ре­те­ка­ло друг в дру­га и пе­ре­хо­ди­ло од­но в дру­гое. «Кар­на­вал» – это вре­мя и ме­сто, где про­ис­хо­ди­ло вре­мен­ное низ­ве­де­ние все­го воз­вы­шен­но­го и ду­хов­но­го до низ­мен­но­го и плот­ско­го. На пе­ред­нем пла­не кар­на­валь­ной жиз­ни – кос­ми­че­ское те­ло, опи­сан­ное в про­из­ве­де­ни­ях Бос­ха и Брей­ге­ля. В этом гро­те­ск­ном те­ле (согласно М.М. Бах­ти­ну) пре­об­ла­да­ет те­лес­ный низ: в ак­цен­ти­ро­ва­нии аналь­но-эро­ти­че­ских и пи­ще­вых функ­ций, в оби­лии вы­пук­ло­стей и от­вер­стий, свя­зы­ваю­щих те­ло с при­род­ной сти­хи­ей и на­ру­шаю­щих це­ло­ст­ность ор­га­низ­ма. Те­ло – пес­чин­ка, вклю­чен­ная в кру­го­во­рот кос­ми­че­ских смер­тей и ро­ж­де­ний. Ре­ци­див­ное язы­че­ское ощу­ще­ние те­ла ут­вер­жда­ло его не-ин­ди­ви­дуа­ли­зи­ро­ван­ность, те­ло – это всплеск зем­ной сти­хии, ко­то­рый и воз­вра­ща­ет­ся в зем­лю без ос­тат­ка. В «кар­на­ва­ле» тор­же­ст­во­ва­ло веч­но об­нов­ляю­щее­ся при­род­ное ро­до­вое на­ча­ло – уни­вер­саль­ное и бес­смерт­ное, те­ло же, как и во­пло­щен­ная ин­ди­ви­ду­аль­ность, – пре­хо­дя­ще, пе­ре­те­кае­мо, небы­тий­но по су­ще­ст­ву.

Са­мо­соз­на­ние лич­но­сти в хри­сти­ан­ском ми­ре впер­вые на­ча­лось в Воз­ро­ж­де­нии. Но Воз­ро­ж­де­ние толь­ко вскры­ло и сде­ла­ло яв­ным со­дер­жа­ние глу­бин­но­го про­цес­са. В ис­хо­де Сред­не­ве­ко­вья че­ло­век ощу­тил не­объ­ят­ные си­лы соб­ст­вен­ной ин­ди­ви­ду­аль­но­сти – по­тен­ци­ал, на­ка­п­ли­вае­мый сред­не­ве­ко­вой лич­но­ст­ной ас­ке­зой. Ран­нее Воз­ро­ж­де­ние бы­ло на­ча­лом хри­сти­ан­ско­го са­мо­соз­на­ния воз­рос­шей вдруг лич­но­сти. Пер­вые им­пуль­сы это­го про­цес­са бы­ли дерз­но­вен­ны­ми, но ду­хов­но чис­ты­ми по­ры­ва­ми са­мо­оп­ре­де­ле­ния хри­сти­ан­ской лич­но­сти. Дан­те, Пет­рар­ка, Джот­то – на За­па­де, Фео­фан Грек, Дио­ни­сий, Ан­д­рей Руб­лев – в Рос­сии. Это выражение на­ча­льного са­мо­ощу­ще­ния хри­сти­ан­ско­го пер­со­на­лиз­ма. Но этот про­цесс ак­ти­ви­зи­ро­вал и ан­ти­лич­но­ст­ную, в том чис­ле и ин­ди­ви­дуа­ли­сти­че­скую, ре­ак­цию.

Воз­ро­ж­де­ние ока­за­лось мо­мен­том бо­лез­нен­но­го кри­зиса – пе­ре­хо­да из од­но­го ду­хов­но­го воз­рас­та в дру­гой, но и сры­ва при этом пе­ре­хо­де. Воз­ро­ж­ден­че­ский че­ло­век не столь­ко осоз­нал, ско­лько по­чув­ст­во­вал вдруг не­объ­ят­ные си­лы ин­ди­ви­дуу­ма и вле­че­ние к неограничиваемому про­яв­ле­нию этих сил. Это бы­ло ес­те­ст­вен­ное чув­ст­во вы­хо­да из-под мла­ден­че­ской опе­ки в от­ро­че­скую са­мо­стоя­тель­ность. Тес­ные пе­ле­ны ма­те­ри-Церк­ви сня­ты и с пре­зре­ни­ем от­бро­ше­ны, че­ло­век с упое­ни­ем на­чи­на­ет дви­гать чле­на­ми, став­ши­ми вдруг та­ки­ми мощ­ны­ми. За­ро­ж­да­ет­ся лю­бо­ва­ние соб­ст­вен­ным ве­ли­чи­ем и си­лой, свое­воль­ной без­от­чет­но­стью, от­крыв­ши­ми­ся по­сле сня­тия риз Сред­не­ве­ко­вья. Че­ло­век с упое­ни­ем про­бу­ет свои си­лы во всём и на всём. На­пря­же­ние лич­но­ст­но­го рос­та сры­ва­ет­ся в ин­ди­ви­дуа­лизм. Воз­ро­ж­ден­че­ский ин­ди­ви­дуа­лизм пе­ре­ро­ж­да­ет­ся в ти­та­низм и тя­го­те­ет к са­та­низ­му. Рас­кре­по­щен­ные и куль­ти­ви­руе­мые в че­ло­ве­ке при­род­ные сти­хии за­хва­ты­ва­ют и по­ра­бо­ща­ют его. Рост ин­ди­ви­дуа­ли­сти­че­ского произвола яв­но опе­ре­жал рост лич­но­ст­но­го са­мо­соз­на­ния.

Та­ко­го ро­да ра­ско­ло­тость и дис­гар­мо­ния – сим­птом ис­то­ри­че­ско­го кри­за, пе­ре­ход­но­го воз­рас­та. Че­ло­век Воз­рож­де­ния рез­ко ото­рвал­ся от пре­ды­ду­ще­го со­стоя­ния, от предшествующей куль­ту­ры. Он вдруг ощу­тил про­пасть ме­ж­ду сво­им «се­го­дня» и сво­им «вче­ра». Но­во­му са­мо­ощу­ще­нию рас­кре­по­щен­но­го при­род­но­го ин­ди­ви­да боль­ше со­от­вет­ст­во­вал и им­по­ни­ро­ва­л древ­ний язы­че­ский на­ту­ра­лизм, не­же­ли хри­сти­ан­ский спи­ри­туа­лизм. Этим во мно­гом и объ­яс­ня­ет­ся от­тал­ки­ва­ние от сред­не­ве­ко­во­го спи­ри­туа­лиз­ма и «воз­ро­ж­де­ние» ан­тич­но­сти. Толь­ко что вы­де­лив­ше­му­ся из сред­не­ве­ко­во­го кол­лек­ти­виз­ма воз­ро­ж­ден­че­ско­му ин­фан­тиль­но­му ин­ди­ви­ду лег­че бы­ло по­нять се­бя, тем бо­лее – оп­ра­вдать се­бя в фор­мах дох­ри­сти­ан­ско­го ми­ро­ощу­ще­ния, ко­то­рое не тре­бо­ва­ло ду­хов­но­го са­мо­ог­ра­ни­че­ния и дис­ци­п­ли­ны. Вся эпо­ха Во­зро­ж­де­ния и яв­ля­ет­ся воз­ро­ж­де­ни­ем дох­ри­сти­ан­ской и вне­хри­сти­ан­ской ду­хов­но­сти, как ре­ак­ция на воз­рос­шее и воз­рас­таю­щее са­мо­ощу­ще­ние хри­сти­ан­ско­го пер­со­на­лиз­ма.

Хри­сти­ан­ст­во ут­вер­жда­ло са­мо­цен­ность лич­но­сти и вы­де­ля­ло её из при­род­ных и со­ци­аль­ных сти­хий. Но ощу­тив в Воз­ро­ж­де­нии определённо­го ро­да не­за­ви­си­мость от кос­ми­че­ских и ис­то­ри­че­ских сил, че­ло­век не су­мел об­рес­ти ду­хов­ных ос­нов лич­но­ст­но­го са­мо­стоя­ния, не осоз­нал прин­ци­пи­аль­ной ино­при­род­но­сти че­ло­ве­ка, по­пы­тал­ся ов­ла­деть ма­те­ри­ей по её же за­ко­нам – в ре­зуль­та­те по­пал в раб­ст­во без­лич­ной за­ко­но­со­об­раз­но­сти при­ро­ды и ис­то­рии.

Ду­хов­ное про­ти­во­стоя­ние в хри­сти­ан­ском ми­ре всё бо­лее ска­зы­ва­лось на всех об­лас­тях жиз­ни. В куль­ту­ре фор­ми­ро­ва­лись пер­со­на­ли­сти­че­ские цен­но­сти, в жиз­ни рас­про­стра­ня­лись пер­со­на­ли­сти­че­ские прин­ци­пы. Но как ре­ак­ция на твор­че­ское персоналистическое уси­лие мо­би­ли­зо­ва­лись ан­ти­лич­но­ст­ные сти­хии. Эта по­ля­ри­за­ция всё более оп­ре­де­ля­ла ис­то­рию ев­ро­пей­ских на­ро­дов с кон­ца Сред­них ве­ков. Рост са­мо­соз­на­ния лич­но­сти со­про­во­ж­дал­ся вы­пле­ском ин­ди­ви­дуа­ли­сти­че­ских и кол­лек­ти­ви­стс­ких сти­хий, ко­то­рые стре­ми­лись оп­ро­ки­нуть фор­ми­ро­ва­ние лич­но­ст­но­го на­ча­ла в ис­то­рии, взо­рвать рост лич­но­сти в са­мо­ст­ном ин­ди­ви­дуа­лиз­ме или рас­тво­рить его в без­лич­ном кол­лек­ти­виз­ме.

С XV ве­ка по всей Ев­ро­пе рез­ко уси­ли­ва­ет­ся ми­ро­вос­прия­тие, в ко­то­ром раз­ви­ва­ют­ся ме­ха­ни­сти­че­ские пред­став­ле­ния. Че­ло­век всё более вос­при­ни­мал­ся не как об­раз и по­до­бие Бо­жие и ве­нец тво­ре­ния, а как под­чи­нен­ная часть, эле­мент не­кое­го без­ли­ко­го це­ло­го, которым мог быть кос­мос, при­ро­да, го­су­дар­ст­во или Цер­ковь. Но че­ло­век не­из­мен­но ока­зы­вал­ся де­та­лью ме­ха­низ­ма. Его ду­ша те­ря­ет са­мо­дос­та­точ­ность, а жизнь са­мо­стоя­тель­ность. Это нель­зя трак­то­вать как воз­врат к сред­не­ве­ко­во­му «без­лич­но­му» ми­ро­со­зер­ца­нию, ко­то­рое взра­щи­ва­ло и определяло иерархию внутренних ценностей лич­ности. Скла­ды­ва­лась куль­ту­ра де­пер­со­на­ли­за­ции. Это ан­ти-тео-ан­тро­по­цен­три­че­ское ми­ро­ощу­ще­ние вне­дря­ло определённый че­ло­ве­че­ский тип, бо­ящийся ме­та­фи­зи­че­ской сво­бо­ды, стре­мя­щий­ся всё рег­ла­мен­ти­ро­вать и все­му пред­пи­сать окон­ча­тель­ное ме­сто по слу­чай­ным и ча­ст­ным мо­ти­вам, по­доз­ри­тель­но от­но­ся­щий­ся к ка­че­ст­вен­но­му мно­го­об­ра­зию жиз­ни, склон­ный к сред­не­му ва­ри­ан­ту. Это че­ло­век ог­ра­ни­чен­но­го, но свое­воль­но­го ума, роб­кой, но гор­де­ли­вой во­ли, ско­ван­но­го, но претенциоз­но­го чув­ст­ва, ко­то­рое ждёт слу­чая бес­кон­трольно раз­нуз­дать­ся.

Пер­со­на­ли­сти­че­ское пре­об­ра­же­ние тре­бу­ет це­ло­ст­ной жиз­ни и цель­но­сти ха­рак­те­ра, не­пре­стан­но­го твор­че­ско­го уси­лия и дер­за­ния, не­пре­рыв­но­го тру­да и от­вет­ст­вен­но­сти за со­де­ян­ное. Всё это воз­мож­но при ду­хов­ном са­мо­вос­пи­та­нии и нрав­ст­вен­ном са­мо­ог­ра­ни­че­нии, чёт­ко­сти и твёр­до­сти в вы­бо­ре. Не­вы­но­си­мое на­пря­же­ние пер­со­ни­фи­ка­ции ро­ж­да­ет со­блазн сбро­сить его бре­мя. Это ис­ку­ше­ние ме­та­фи­зи­че­ской без­от­вет­ст­вен­но­сти и без­за­бот­но­сти пре­сле­ду­ет хри­сти­ан­ское че­ло­ве­че­ст­во, вы­ну­ж­да­ет от­ка­зать­ся от бре­ме­ни лич­но­го ре­ше­ния и дей­ст­вия, искушает де­ле­ги­ро­вать свои не­от­чу­ж­дае­мые не­бес­ные пол­но­мо­чия ка­кой-ни­будь мир­ской дан­но­сти. При этом вы­иг­ры­ва­ет­ся жизнь уп­ро­щён­ная и га­ран­ти­ро­ван­ная, но про­иг­ры­ва­ет­ся выс­шее зна­че­ние жиз­ни. Путь лич­но­го кре­сто­не­се­ния ведёт че­рез рас­пя­тие и смерть к сво­бо­де и пре­об­ра­же­нию, от­каз же от кре­сто­не­се­ния бы­тия при­во­дит к бе­зыс­ход­но­му раб­ст­ву.

Эта угасающая тен­ден­ция во­зоб­ла­да­ла в Но­вое вре­мя, хо­тя бы­ли силь­ны и ду­хов­ные по­тен­ции хри­сти­ан­ской куль­ту­ры, ак­ку­му­ли­ро­ван­ные в Сред­не­ве­ко­вье. Яв­лен­ный ны­не ан­ти­хри­сти­ан­ский об­раз жиз­ни и без­ду­хов­ный об­лик че­ло­ве­ка скла­ды­вал­ся уже внут­ри са­мо­упо­ен­ной ин­ди­ви­дуа­ли­сти­че­ской ци­ви­ли­за­ции на За­па­де и в се­ку­ля­ри­зо­ван­ном об­ще­ст­ве в Рос­сии. Вол­на ан­ти­хри­сти­ан­ской сти­хии Но­во­го вре­ме­ни бы­ла ре­ак­ци­ей на са­мо­соз­на­ние хри­сти­ан­ско­го пер­со­на­лиз­ма, она впи­та­ла со­блаз­ны и за­блу­ж­де­ния хри­сти­ан­ской куль­ту­ры и ис­то­рии.

Итак, дох­ри­сти­ан­ское ми­ро­вос­прия­тие об­ра­ще­но к кос­мо­су и при­ро­де, к че­ло­ве­ку же толь­ко в свя­зи с при­ро­дой. В сред­не­ве­ко­вье че­ло­век рас­смат­ри­вал­ся как со­став­ная часть Бо­же­ст­вен­но­го по­ряд­ка, но часть, не­су­щая от­блеск Бо­же­ст­вен­ной при­ро­ды. Но­вое вре­мя дек­ла­ри­ро­ва­ло безрелигиозное са­мо­ут­вер­жде­ние че­ло­ве­ка, мировоззрение искажается ги­пер­тро­фи­ро­ван­ной ра­цио­на­ли­за­ци­ей и на­ту­ра­лиз­мом. В гу­ма­низ­ме про­изош­ло рас­кре­по­ще­ние ин­ди­ви­дуа­ли­сти­че­ско­го свое­во­лия и ти­та­ни­че­ской са­мо­сти – при­род­но­го са­мо­ут­вер­жде­ния ин­ди­ви­дуа­лиз­ма. На­чи­ная с Шел­лин­га и Кьер­ке­го­ра на За­па­де, Пуш­ки­на и Дос­то­ев­ско­го в Рос­сии на­чи­на­ет­ся по­во­рот куль­ту­ры в сто­ро­ну ин­ди­ви­ду­аль­но­го кон­крет­но­го че­ло­ве­че­ско­го су­ще­ст­во­ва­ния в его ду­хов­ном из­ме­ре­нии. Че­рез фи­ло­со­фию жиз­ни и эк­зи­стен­циа­лизм осоз­на­ет­ся спе­ци­фи­ка лич­но­ст­но­го бы­тия, ос­но­вы ко­то­ро­го да­ны хри­сти­ан­ст­вом.

Эк­зи­стен­ци­аль­ная фи­ло­со­фия пы­та­ет­ся ори­ен­ти­ро­вать мысль на соб­ст­вен­но че­ло­ве­че­ское су­ще­ст­во­ва­ние. Как ре­ак­ция на ра­цио­на­ли­сти­че­скую он­то­ло­гию, со­вре­мен­ный эк­зи­стен­циа­лизм прав в ут­вер­жде­нии пер­вич­но­сти лич­но­ст­но­го бы­тия, в рас­кры­тии его ди­на­ми­ки, но не ­прав родовым атеизмом. Наи­бо­лее це­ло­ст­ную фор­му об­ре­ла рус­ская пер­со­на­ли­сти­че­ская эк­зи­стен­ци­аль­ная фи­ло­со­фия, на ос­но­ве пат­ри­сти­че­ской тра­ди­ции пе­ре­ос­мыс­ли­ваю­щая со­вре­мен­ные про­бле­мы. «Че­ло­век есть лич­ность, по­то­му что Бог есть Лич­ность» (Н.А. Бер­дя­ев). И ес­ли Лич­ность, Ипо­стась Бо­га не толь­ко эс­сен­ция, но и эк­зи­стен­ция, то и при­ро­да че­ло­ве­че­ской лич­но­сти эк­зи­стен­циаль­на.


[1] Модус – способ существования, вид и характер бытия. – Ред.

Комментарии ():
Написать комментарий:

Другие публикации на портале:

Еще 9