Святой Марк, евангелист и апостол, в церковно-исторической традиции, начиная уже как минимум со II века обычно характеризуется посредством немногочисленных, но достоверных свидетельств Нового Завета, прежде всего это касается данных, содержащихся в Деяниях Апостолов, в некоторых посланиях паулинистического корпуса и Первом послании Петра. К этому прибавляются и объединяются в единое целое показания древних церковных писателей относительно авторства Евангелия от Марка (далее — Мк). Однако в XIX веке такой «собирательный образ» предания был подвергнут критике, и вплоть до сегодняшнего дня не утихают дискуссии по вопросу, кто же был автором Евангелия от Марка и какое отношение он имеет к Марку или Иоанну Марку новозаветных текстов.
Собственно источником всей проблемы, связанной с идентификацией личности воспоминаемого сегодня Церковью святого являются тот факт, что ни в самом Мк, ни в других текстах Нового Завета ничего прямо не говорится о том, кто был автором первого сохранившегося до нас евангелия[1].
Самое раннее предание, говорящее нам нечто определенное о первом евангелисте-писателе[2], содержится во фрагменте из сочинения «Истолкование слов Господних» церковного писателя первой трети II века Папия Иерапольского[3]. С анализа данного текста, думается, и стоит начать. Излагая предание об обстоятельствах написания Мк, Папий ссылается на сведения некоего «пресвитера»[4], который, судя по тексту тождественен «Иоанну..., одному из учеников Господа». По словам пресвитера, «Марк был истолкователем Петра; он точно записал все, что запомнил из сказанного и сделанного Господом, но не по порядку, ибо сам не слышал Господа и не ходил вместе с Ним. Однако позже, как я сказал, он сопровождал Петра, который учил, как того требовали обстоятельства, и не собирался слова Христа располагать в порядке. Поэтому Марк ничуть не погрешил, записывая все так, как он запомнил; заботился он только о том, чтобы ничего не пропустить и не передать неверно»[5].
Выделим основное, а также наиболее неоднозначное в этом отрывке: (1) Марк, зафиксировавший письменно сведения о делах и словах Иисуса, не знал Иисуса лично, не слышал и не ходил за Ним; и что (2) в этом очерке Марка не соблюден порядок (taxis (греч.)); (3) также здесь говорится, что Марк был «истолкователем» (hermeneutes (греч.)) Петра.
Разберем эти пункты, начав с последнего. Смысл употребленного «пресвитером» слова hermeneutesне совсем ясен. Оно могло обозначать «переводчик», но также (что особенно примечательно!) «секретарь»[6]. Хотя вполне допустимо, что понятие это в устах пресвитера обобщает всю деятельность Марка при Петре: и как секретаря, и как письменного переводчика, и как, главным образом, «стенографиста» проповедей и воспоминаний Петра. Что касается упрека Марку в отсутствии порядка (taxis), то здесь можно предполагать либо несоответствие у Мк последовательности эпизодов по сравнению с Евангелием от Матфея (далее — Мф), наиболее авторитетным христианским текстом рубежа I-II веков[7]. Либо имеется в виду хронологически-содержательное несовпадение в сопоставлении с Евангелием от Иоанна, поскольку Мк составлено во многом сходно с Мф и Лк (условное обозначение Евангелия от Луки)[8].
Как бы то ни было, из этого отрывка из книги Папия ясно одно: Иерапольский епископ стремится защитить достоверность сочинения Марка — автора, который не был свидетелем жизни Иисуса. Очень похоже - и это особенно заметно из излишних повторов — что после слова «позднее» идет истолкование Папием слов «пресвитера», смысл которых в следующем: Марк передал рассказы апостола Петра с максимальной добросовестностью, а неправильная последовательность и некоторая неполнота объясняется несистематическим и актуализированным характером учения Петра. Цель Папия, явно апологическая, — при помощи цитирования слов «пресвитера», усиленных собственным разъяснением этих слов, прочно связать книгу Марка с неоспоримым авторитетом Петра, одного их 12-ти апостолов.
Учитывая тот факт, что Папий знал, по указанию Евсевия[9], Первое послание Петра, можно с уверенностью предположить, что он отождествлял Марка, автора Евангелия с «Марком, сыном моим» (1 Петр 5:13) данного послания.
Делая более или менее очевидные выводы относительно рассмотренного отрывка из книги Папия Иерапольского, можно сказать, что в первой половине II века в малоазийских церквах, традиции которых отражает Папий, Мк подвергалось нападкам и признавалось далеко не всеми в силу его не-апостольского авторства, а может быть, как могло допускаться, и содержания Евангелия. Епископ Иераполя в своем историческом пассаже связывает Марка с Петром, а его книгу выдает за точную стенограмму проповеди апостола. Обусловленность же миссионерской ситуацией служит для Папия убедительным оправданием несистематичности, хронологической непоследовательности и неполноты Мк.
Из фрагмента Папия, помимо всего уже сказанного, становятся вполне ясны мотивы, при чем личные, — по которым Марк мог взяться за работу писателя. Он, следуя за Петром в его миссионерских путешествиях, слушал и конспектировал то, что апостол вспоминал «из сказанного и сделанного Господом». В конце концов, ему захотелось привести в систему все слышанное, что «он старательно и сделал, не искажая и не пропуская, по возможности, ничего».
В этом пункте разбираемого древнейшего свидетельства заключена проблема. Дело в том, что, согласно почти единодушному взгляду современных ученых-новозаветников, Мк — это не конспект биографических сказаний об Иисусе Христе с сомнительной хронологической последовательностью, которые необходимо сверять, а может даже и корректировать по Мф или Ин (как сделано, например в «Диатессароне» Татиана), как думал, кажется, и сам Папий и его адресаты. Это и не просто собрание новелл о чудесах, соединенных с изречениями и притчами Иисуса, которые излагаются в соответствии с жизненной канвой Господа, и которые апостол Петр мог пересказать в своих проповедях со всеми яркими подробностями внимавшим его слову. При чем это выводится из наблюдений над текстом Мк, в котором видна очень тщательная работа, проделанная евангелистом, в частности, в отношении отбора слов[10].
Также установлено наличие богословского смысла, который вкладывается в такие географические названия, как Галилея и Иерусалим[11]. Кроме того, можно обнаружить образно-символические ряды: раскрытие символики хлеба в нескольких рассказах подряд; противопоставление чистого и нечистого; символический ряд «проповедь-море-миссия». Это и другое весьма убедительно свидетельствует о наличии определенной литературной композиции и богословского замысла, а скорее даже нескольких, объединенных в единое целое, богословских концепций в Мк.
Данный факт, в свою очередь, подводит ученых к выводу о серьезной литературной и богословской обработке подручного материала предания, проделанной автором Мк. При этом евангелие можно вполне аттестовать как настоящее, хотя и не совершенное, богословское произведение, своего рода трактат. Отсюда очевидна вся ограниченность того взгляда на Мк, который обнаруживаются в рассуждениях Папия Иерапольского.
Но кто же все-таки написал Евангелие от Марка? Ведь подобно остальным евангелиям Мк анонимно, т.е. сам по себе текст не содержит прямого указания на авторство[12]. Возможно, автор был уверен в том, что читателям его авторство известно или хотя бы очевидно. Также, если допустить анонимность текста, то, вполне возможно, что она была преднамеренной, поскольку цель автора Мк ознакомить не с личными взглядами, но приобщить читателей к Благой Вести от Бога. Однако на основании текстологических исследований древнейших манускриптов можно с большой долей вероятности утверждать, что название-приписка kata Markon (греч.) — «согласно, или в изложении, Марка» (в Синод. пер. — «от Марка») уже присутствовало в текстах в конце I в.[13]
В свою очередь, свидетельство Папия подтверждает древность предания об авторстве некоего Марка, следовавшего за Петром.
Но необходимо задаться вопросом: кем был этот Марк? Марк (Markus (лат.)[14]) — очень распространенное римское имя. Тем не менее, по причине указания Папия на связь Марка с Петром, автора Мк отождествили с упоминаемым в Новом Завете «Иоанном Марком» Книги Деяний (12:12,25; 13:13; 15:37-39), а также с «Марком» Павловых посланий (Флм 24; Кол 4:10; 2 Тим 4:11) и, кроме того, с «Марком, сыном моим» Первого послания Петра (5:13).
Такое отождествление, принятое во всех известных мне конфессионально ориентированных пособиях по введению в Новый Завет, не очень согласуется с данными самого текста Мк. Во-первых, смутное, а иногда и прямо неверное представление о географии Палестины, какое обнаруживает автор (например, Мк 7:31; 10:1), едва ли могло принадлежать уроженцу этой страны, каковым был Иоанн Марк Деяний. Во-вторых, «в тексте Мк содержаться указания на то, что оно было написано за пределами Палестины для греко-язычной христианской общины, уже не имевшей ни непосредственные связей с еврейством, ни точных сведений о еврейских обычаях, но сохранявшей Палестинские предания об Иисусе»[15], что подкрепляет не-палестинское происхождение автора.
Однако существуют аргументы и в пользу отождествления. Во-первых, об этом говорит факт того, что церковно-историческое предание не различает между Марком Первого послания Петра, с одной стороны и Иоанна Марка Деяний и посланий ап. Павла. Во-вторых, из упоминания в 1 Петр 5:12-13 Силуана и Марка очевидно, что этот Марк и известный нам по Деяниям и посланиям апостола Павла Иоанн Марк (который вместе с Силуаном (Силой) также был спутником Павла), — одно и то же лицо. Папий, согласно данной аргументации, тоже не знал никакого другого Марка, автора Евангелия, то есть имел в виду того же Иоанна Марка, которому традиционно и приписывается авторство Мк.
Несмотря на противоположность изложенных выше позиций, я допускаю, что возможно некоторое примирительный синтез между ними. Но сначала необходимо разобраться в мотивах, которые заставляют исследователей держаться либо той, либо другой позиции.
Как мне видится, часть ученых-библеистов, крайне рьяно отстаивающая взгляд на авторство, зафиксированный в церковно-исторической традиции либо слишком абсолютизируют значение этого свидетельства (возможно даже ставят его в уровень со Священным Преданием); либо не совсем корректно трактуют смысл апостольского авторитета в области церковного вероучения.
Что касается значения исторических свидетельств о Мк, то оно часто противоречиво, как можно обнаружить в указаниях древне-церковных писателей на место написания[16]. В вопросе же о смысле апостольского авторитета нужно выяснить, что нужно почитать за самое основное в жизни и учении Церкви, что подлежит скреплению этим авторитетом. Такой сердцевиной, защищенной как в грудной клетке апостоличностью, является, конечно же, «возвещение» (kerygma(греч.)) об Иисусе Помазаннике, Сыне Божьем, пришедшем в мир; об Иисусе, возвестившем Весть о Божьем спасении, умершем, воскресшем для всецелого осуществления замысла Божьего спасения людей от греха и для возрождения их к новой жизни. И само собой разумеется, что влияние и авторитет апостолов — «очевидцев... Слова» (Лк 1:2), их контроль совсем не распространялся на формы, в которые облеклось и облекается Христово провозвестие.
Одной из таких форм, в данном случае формой из области назидательно-повествовательной литературы, является Мк. Свидетельство древних, в частности Папия Иерапольского, о Мк как конспекте проповедей апостола Петра, можно расценивать как своего рода «сокрализацию» зафиксированной в Мк традиции через увязывание ее с авторитетом верховного апостола — одного из 12-ти. Тем самым древний автор выявлял и утверждал подлинное учение Церкви. В случае с Мк не приходится сомневаться относительно церковности его учения, независимо от исторической ценности сведений о связи Мк с проповедью Петра, и характере этой связи.
Другая часть ученых-новозаветников, стоящих на более или менее либеральных позициях, очень часто просто вообще не берет во внимание данных церковно-исторического предания[17]. Более того, для многих из них (особенно это касается неконфессиональных исследователей) совсем не имеет значение никакой апостольский авторитет, который лежит в основании Церкви. Отсюда вытекает их чрезмерный критицизм и произвольность построений в сфере исагогики. Хотя при сохранении церковности сознания, многие ученые либерально-критического направления создают очень оригинальные и интересные теории, открывающие новые горизонты в изучении и постижении Мк именно как целостного литературно-богословского сочинения раннего Христианства.
Таким образом, получается, что совсем не важно, какой именно апостол из 12-ти или 70-ти и апостол ли вообще написал Мк. Главное — это факт принятия Церковью этого Евангелия как заключающего в себе церковное, а значит и апостольское, провозвестие о Христе.
Если же теперь свести во едино объективно-исторические свидетельства и научные данные об авторе Мк, то получится следующее: автора Мк, скорее всего, звали Марком; он был, скорее всего из обращенных язычников, хотя остается возможность, его происхождения из среды эллинистического еврейства вне Палестины. Больше мы не можем сказать о нем ничего определенного; лишь с большой вероятностью можно заключить, что он как-то был связан с окружением апостола Петра, которого, скорее всего, лично не знал.
Определенные сведения о месте и времени отсутствуют в древнейшем слое традиции о Мк. Лишь позже — в III в. — возникает и утверждается мнение, согласно которому Мк написан в Риме в последние годы пребывания там апостола Петра или после смерти последнего. Отождествление автора с Марком Первого послания Петра, предпринятое Папием и транслированное в последующую церковное традицию имело скорее богословский смысл, нежели исторический. Целью же приписывания авторства Мк некоему Марку, спутнику апостола Петра состояла, видимо, в том, чтобы таким образом защитить подлинно апостольское содержание вероучения Мк и тем самым рассеять все сомнения, которые возникали в связи с первым евангелием в раннем христианстве.
[1] В своих заметках я придерживаюсь точки зрения, согласно которой из известных нам текстов евангельского жанра Мк было составлено самым первым (этот взгляд является почти полным консенсусом современной библеистики; см. подробное обсуждение, например, в:).
[2] Судя по всему, евангелистов-писателей нужно отличать от «евангелистов», фигурирующих в Еф 4:11 (см. J. Jeremias, poimēn // Theology Dictionary of the New Testament. Vol. 6. Grand Rapids: Eerdmans.1968. P. 497 и др.).
[3] Интересующий нас фрагмент из несохранившегося сочинения приводится Евсевием Кесарийским в его «Церковной истории» (3.39.15).
[4] Евсевий Кесарийский. Церковная история, 3.39.14.
[5] Там же, 3.39.15.
[6] Ауни Дэвид. Новый Завет и его литературное окружение. СПб: Российское Библейское Общесво, 2000. С. 47.
[7] Канонические Евангелия. М., 1993. С. 117.
[8] Мецгер Б. Нового Завета. Библейско-богословский институт святого апостола Андрея , 1999. С. 55.
[9] Евсевий. Церковная история, 3.39.17.
[10] К примеру, слово schidzomai (греч.) - «разрывать», которое присутствует в Мк 1:10 и 15:38 и указывают на «тайную эпифанию» в начале и конце служения Иисуса).
[11] Лезов, С.В. История и герменевтика в изучении Нового Завета // Попытка понимания. Избранные работы. М. - СПб., 1999. С. 459.
[12] Также спорным остается, изначально ли в текст евангелия входила приписка «Согласно Марку» (см. Брюс Мецгер. Текстология Нового Завета. М., 1996. С.24.
[13] Гелич, Р.А. Евангелие от Марка // Иисус и Евангелия. Словарь. Под ред. Дж. Грина, Скота Макнайта, Говарда Маршала. М.:ББИ апостола Андрея, 2003. С. 193.
[14] Греческий вариант - Markos.
[15] Лезов. Там же, с. 448-449 (ср., например, ставший распространяться среди широких народных масс фарисейский обычай частого омовения, упоминаемый в Мк 7:3 и далее).
[16] См., например, мнение Климента Александрийский относительно Мк (слова цитируются в: Евсевий Кесарийский. Церковная история, 6.14.5); Августин Иппонский. О согласовании евангелистов, . - В кн.: Блаженный Августин. Творения, т.II (Теологические трактаты). СПб - Киев, 1998. СC. 75-76.
[17] См. Дональд Гатри. Введение в Новый Завет. СПб., 1996. С. 51-54, где приводятся мнения ученых упомянутого направления.