И. А. Шалина (ГРМ), А. Г. Сергеев (БАН)

Комплекс икон-миней из собрания Ф. А. Каликина: вопросы стиля, иконографии и атрибуции памятников

В истории древнерусского искусства до сих пор существует целый ряд памятников, ошибочная датировка которых стала настолько устойчивой и общепринятой, что, несмотря на отсутствие серьезных исследований, ни у кого не вызывает не только сомнений, но и потребности в ее пересмотре. Ярким примером такого своеобразного парадокса является икона-минея на январь из собрания Русского музея, много раз публиковавшаяся как произведение северного мастера первой половины XVI столетия. С такой атрибуцией она традиционно включается в состав внутренних и зарубежных временных выставок и за последние десять лет несколько раз фигурировала в фундаментальных каталогах, где ни разу ни ее датировка, ни вопрос принадлежности ее живописи Северу не подвергались даже незначительной корректировке. С той же датой она повторяется в целом ряде научных статей, в том числе последних публикациях Н. В. Пивоваровой.

Верное определение места памятника в истории древнерусского искусства тем более важно, что он входил в один комплекс с двумя другими минеями — на февраль и март из собрания Эрмитажа, также ошибочно отнесенными  А. С. Косцовой, автором каталога музейного собрания иконописи, к северным письмам первой половины XVI века. То есть речь идет о необходимости переатрибуции целого ансамбля. Все три иконы поступили в 1962–1964 годах от Ф. А. Каликина, известного собирателя и реставратора памятников древнерусского и старообрядческого искусства, обнаружившего их во время своей летней поездки 1912 года в Повенецкий уезд Олонецкой губернии на месте бывшего Выгорецкого старообрядческого общежительства.

Осматривая пришедшие в упадок деревянные сооружения, исследователь предпринял подробную фотофиксацию церковных интерьеров и украшавшего их убранства. В часовне села Данилово Выговской пустыни в числе прочих древних образов им были зафиксированы три иконы-минеи, находившиеся в то время под потемневшей олифой, — нет сомнений, что на снимках представлены памятники, ныне хранящиеся в ГРМ и ГЭ. Следует отметить, что иконы и прочая утварь, оказавшаяся в старообрядческих часовнях на протяжении XVIII–XIX веков, стекались туда из самых разных мест, в том числе из Новгорода и церквей его обширных земель, Пскова, Москвы, центральных областей России, а также бескрайних северных территорий, при этом, как правило, утрачивая свои «паспортные  данные». Другими словами, отнесение памятников к северным письмам основывается лишь на позднем бытовании и нуждается в серьезном доказательстве.