Концепция небесного двойника в манихейских источниках
События
... мотив небесного двойника получает свое наиболее яркое выражение в манихейских источниках, где небесный двойник основателя этой религии, Мани (216 г. н.э. - 276 г. н.э.), описывается в виде духа.[1] В некоторых манихейских текстах, таких как Кефалайяи Кельнский манихейский кодекс (CMC), обнаруживаются многочисленные рассуждения на тему небесного двойника Мани.[2] Согласно авторам этих сочинений, Дух-Двойник был послан Мани уже в возрасте двенадцати лет, а затем вновь, когда ему исполнилось двадцать четыре года,[3] чтобы поведать адепту о его уникальной миссии в этом мире.[4] Во время первой встречи Мани со своим двойником он получил указание порвать связи со своим религиозным прошлым и ступить на путь аскетической жизни.[5] Согласно манихейским писаниям Дух-Двойник[6] сопровождал Мани в течение всей его жизни, помогая ему посредством постоянных откровений[7] и даже предавая ему созданные в вышнем мире сочинения.[8] Мы узнаем также, что миссия Духа-Двойника не прекращалась до последних минут жизни Мани.[9] Так, согласно одному из манихейских псалмов, в конце своего земного путешествия Мани взирал на своего Духа-Двойника «очами, исполненными света».[10]
Для нашего исследования очень важным представляется тот факт, что в манихейских источниках небесный двойник Мани зачастую представляется не просто как «дух», а как Святой Дух, Параклет. Й. Гарднер отмечает, что Мани «сам верил в то, что он — непосредственный получатель откровения от божественного Духа-Двойника, и эта сущность интерпретировалась как Параклет, предсказанный Иисусом, с которым Мани стал "одним телом и одним Духом"».[11] Так, в Кефалайя14:4-7 сообщается о пневматологическом предании, согласно которому двойник Мани представляется как Параклет:
Когда церковь Спасителя вознеслась, настало мое апостольство, то, о котором вы спросили. Тогда был послан Параклет, Дух истины, который пришел к вам в этом последнем поколении, как сказал Спаситель: «Когда уйду, Я пришлю вам Параклета….».[12]
В Кеф. 14:27-15:3 вновь обнаруживается предание о Параклете:
…в то самое время он [[дал мне]] мой образ, который я ношу — в годы Артабана, царя Парфии. А в годы Артаксеркса, царя Персии, я возрос и достиг совершенных лет; в те самые годы, когда царь Артаксеркс [[получил]] венец, Параклет живой сошел ко мне и говорил со мной. Он открыл мне тайну сокровенную, скрытую от мира и поколений, тайну бездны и высоты…[13]
Размышляя над этими текстами, Й. ван Оорт отмечает, что «в КефалайеПараклет наделен точно такими же функциями, как и Двойник, или Сизиг, представленный в Кельнском манихейском кодексе. Кратко суммируя все сказанное, можно прийти к выводу о том, что в манихейском богословии Параклет идентичен с Двойником».[14] Следует отметить, что, несмотря на обозначение в Кефалайе14-16 небесного двойника Мани термином Параклет, в некоторых других манихейских текстах Мани сам явно назван именем «Параклет».[15] Таким образом, мы в данном случае имеем дело с еще одним аспектом концепции небесного двойника, открывающемся в процессе принятия адептом обязанностей его небесной личности. В связи с этой проблемой ван Оорт отмечает, что «во фрагменте его Евангелия, дошедшем до нас в сочинении мусульманского историка X в. аль-Бируни, явно сказано о том, "что он [Мани] — Параклет, о котором возвещал Мессия"».[16] Такое же обозначение Мани встречается в текстах CMC 46,[17] CMC 63,[18] и CMC 70.[19] Ван Оорт отмечает, что «из этих свидетельств Барая, включенных в Кельнский манихейский кодекс, (которые, в свою очередь, восходят к речениям самого Мани), проясняется тот факт, что Мани считал себя Параклетом».[20] В своем анализе манихейского пневматологического учения ван Оорт задается нескольким важными вопросами, а именно: «Был ли Мани, таким образом, Параклетом, (которого в христианских ортодоксальных кругах считали и продолжают считать сущностью, идентичной Святому Духу)? Или Параклет снизошел в Мани? И каким образом Ум (Nous) и Двойник (Сизиг), обозначаемые одним термином Параклет, могут соотноситься друг с другом?»[21] По мнению ван Орта, подобные загадки можно разрешить благодаря концепции небесного двойника. Исследователь предлагает такое решение:
…дилемма … кажущегося противоречия в сообщениях о том, что и Nous , и Сизиг названы «Параклетом», может быть разрешена путем более тщательного изучения манихейской (и типично гностической) концепции Двойника (Сизига). Когда Мани, т.е. Ум ( Nous ) Мани, был послан в земной мир, зеркальное отражение этого Ума ( Nous ), т.е. его двойник, остался на небесах. Одна личность, Свет- Nous Мани, был заточен в его тело и таким образом забыл о своей миссии. Тогда Сизиг, его alter ego , был послан к нему с небес: как об этом постоянно повторяется в Кельнском манихейском кодексе, этот Двойник принес Мани откровение, напомнив ему о его божественной природе и его миссии; а также, в качестве его ангела-хранителя, Двойник защищал его. Следовательно, Ум ( Nous ) Мани и его Двойника (Сизига) следует воспринимать как два дополняющих друг друга аспекта личности Мани. Таким образом, если Ум ( Nous ) Мани (или его истинная личность) и его Двойник (Сизиг) считались одной и той же личностью, предполагается, что, если один из них — Параклет, то и второй также должен быть Параклетом.[22]
Гарднер также отмечает, что Мани, объединенный со своим божественным двойником, таким образом, «становится Параклетом, о котором было предсказано в Евангелии от Иоанна 14:16, где говорится о том, что Иисус пообещал своим ученикам обратиться к Отцу, чтобы он прислал им другого помощника, Духа истины, который останется с ними навсегда».[23]
Приведенные выше манихейские тексты, свидетельствующие о попытках их авторов представить небесного двойника Мани как Святого Духа, по-видимому, восходят своими корнями к ранним иудейским и христианским богословским учениям, согласно которым небесная личность человека также рассматривалась как дух. Интересно отметить, что в некоторых из такого рода источников обнаруживается ряд мотивов, уже известных нам по преданиям о небесных двойниках Еноха и Иакова, в том числе символизм служителей Божьего Лица и концепция небесной личности как образа. Теперь нам следует обратиться к более тщательному анализу подобного рода концепций....
... В некоторых манихейских преданиях о небесном двойнике также присутствует представление о небесной личности как образе (eikōn). Так, в манихейском сочинении Кефалайя (Главы)14:27-15:3 небесный двойник Мани, по-видимому, назван его «образом»:
…в то самое время он [[дал мне]] мой образ, который я ношу — в годы Артабана, царя Парфии. А в годы Артаксеркса, царя Персии, я возрос и достиг совершенных лет; в те самые годы, когда царь Артаксеркс [[получил]] венец, Параклет живой сошел ко мне и говорил со мной. Он открыл мне тайну сокровенную, скрытую от мира и поколений, тайну бездны и высоты…[24]
Размышляя над этим манихейским текстом, Ч. Стэнг отмечает, что самым интересным его отличительным признаком служит
использование выражения «мой образ» ( tab-ikōn ). Глагол в этой строке неразличим, и из десяти строк этого текста прочтению поддаются только отдельные фрагменты. Тем не менее, представляется вполне вероятным, что под словом Параклет в некотором смысле подразумевается выражение «мой образ» (Греч. eikōn ), и что, по утверждению Мани, он «принял» этот образ по достижении совершеннолетия. В таком случае мы имеем дело с существенным изменением смысла по сравнению с Евангелием Иоанна. Иисус нигде не говорит о том, что Параклет может быть образом ( eikōn ), однако, как будет показано далее, такая интерпретация рассматриваемых терминов в Кефалайянаходит свое подтверждение в Кельнском манихейском кодексе, где Мани заявляет: «Итак, ко времени, когда мое тело достигло совершеннолетия, тотчас, спустившись сверху, явилось предо мной то самое прекрасное и величайшее зеркальное отражение ( katoptron ) [меня]» (Кельнский манихейский кодекс 17:1). Далее мы также рассмотрим, каким образом в таких выражениях как «образ» и «зеркальное отражение», возможно, содержатся аллюзии на тексты Павла (и его концепцию образа- eikōn ), Платона (влюбленные как зеркальные отражения друг друга), а также на Евангелие Фомы(«образ», противопоставленный «подобию» в §84).[25]
Стэнг далее высказывает мнение о том, что понятие образа как небесного alter ego становится важным отличительным признаком манихейской антропологии божественного двойника. Исследователь обращает внимание на текст из Кеф.36, 9-15, где обнаруживается такое описание «Формы Света»:
Третья — Форма света, которую принимают Избранники и Слушатели, когда покидают мир. А пятый Отец — та форма света, которая открывается каждому, кто выходит из своего тела по подобию образа ( ikōn ) Апостола, и три великих славных ангела идут с ней…[26]
В своем комментарии на этот текст Стэнг отмечает следующее:
Именно на эту Форму Света мы должны теперь обратить наиболее пристальное внимание с целью понимания того, существует ли манихейская антропология божественного двойника, которая относилась бы ко всем ее представителям. В данном случае мы узнаем о том, что эта Форма Света явится обеим группам, составляющим манихейскую общину, как новообращенным, или «слушателям», так и избранным. Эта Форма Света «служит соответствием образу ( ikōn ) апостола». Ранее мы уже видели, что «сотоварищ» Мани, или его двойник, представлялся как его образ: «мой образ» (Кефалайя14:28); «то мое самое прекрасное и величайшее зеркальное отражение ( katoptron ton prosōpou mou )» (Кельнский манихейский кодекс 17:1-16). На основании этих текстов становится понятным, что взаимоотношение между апостолом и его сотоварищем воспроизводится на уровне каждого верного последователя манихейской религии: Форма Света является представителям манихейской общины, подобно тому как образ явился апостолу.[27]
Еще одно важное свидетельство можно обнаружить в тексте Кельнского манихейского кодекса94-96, где говорится о том, что «образ человека» явился несколько раз главе секты последователей обряда погружения в воду, Элкасаю: «Ибо Элкасай, основатель вашего закона, указал (на это): ибо, когда он однажды направился к воде ради омовения, образ человека явился ему из источника воды... вновь во второй раз образ человека явился ему из этого источника...».[28] Некоторые исследователи ранее высказывали мнение о том, что этот «образ» явивший себя в воде следует понимать в данном манихейском тексте как небесного двойника Мани.[29]
... Следует отметить, что в некоторых ранее упомянутых манихейских источниках, в которых концепция Doppelgänger играет очень важную роль, можно обнаружить упоминания об особом ритуале встречи с небесным двойником как Образом Божьим, отраженным в воде. Так, в главах 11 и 12-ой Кельнского манихейского кодекса, где Мани сообщает о своих первоначальных и последующих встречах со своим небесным двойником или «сотоварищем», содержится загадочное утверждение этого мистика из Месопотамии, сообщающего, что «. . . из источника воды (ἐκ τῆς πηγῆς τῶν ὑδάτων) явился мне человеческий образ (εἶδος ἀνθρώπου), показавший мне рукой "покой," чтобы я не мог грешить и причинять ему боль».[30] Несмотря на то, что в главах 11-12-ой Кельнского манихейского кодекса напрямую не проводится связи между этим явлением в воде и «сотоварищем», в своем недавно опубликованном исследовании Чарльз Стэнг допускает возможность связи этого видения с преданиями о небесном двойнике.[31] Стэнг также обращает внимание на еще один отрывак, находящийся в 94-96-ой главах Кельнского манихейского кодекса, в котором представлена сцена созерцания отражения в воде. В этом отрывке, основатель секты сторонников обряда погружения в воду Элкасай также встречает «образ человека» на поверхности воды. В CMC 94-96 говорится:
Ибо Элкасай, основатель вашего закона, указал (на это): ибо, когда он направлялся к воде ради омовения, образ человека (εἰκὼν ἀνδρὸς) явился ему из источника воды... И вновь, спустя долгое время, он захотел омыться в воде и повелел своим ученикам [найти] место, в котором не было бы [слишком много] воды, чтобы он мог омыться. [Его] ученики [нашли] для него подходящее место. Но когда он [уже готов был] к совершению омовения, вновь во второй раз образ человека (εἰκὼν ἀνδρὸς) явился ему из этого источника...[32]
Стэнг высказывает предположение о том, что в этом эпизоде образ на поверхности воды представляет собой не самого Элкасая. Стэнг далее отмечает, что таким образом, «возникает вопрос о том, не является ли этот образ также божественным сотоварищем (Сизигом) Апостола света, в данном случае посещающим не одного из “апостолов” (такого, к примеру, как Будда, Зороастр или Иисус), а руководителя религиозного движения, Элкасая, который затем установит закон для общины сторонников обряда погружения в воду, в которой и будет воспитываться Мани».[33] ....
Книга на ОЗОНЕ
Источник
Для нашего исследования очень важным представляется тот факт, что в манихейских источниках небесный двойник Мани зачастую представляется не просто как «дух», а как Святой Дух, Параклет. Й. Гарднер отмечает, что Мани «сам верил в то, что он — непосредственный получатель откровения от божественного Духа-Двойника, и эта сущность интерпретировалась как Параклет, предсказанный Иисусом, с которым Мани стал "одним телом и одним Духом"».[11] Так, в Кефалайя14:4-7 сообщается о пневматологическом предании, согласно которому двойник Мани представляется как Параклет:
Когда церковь Спасителя вознеслась, настало мое апостольство, то, о котором вы спросили. Тогда был послан Параклет, Дух истины, который пришел к вам в этом последнем поколении, как сказал Спаситель: «Когда уйду, Я пришлю вам Параклета….».[12]
В Кеф. 14:27-15:3 вновь обнаруживается предание о Параклете:
…в то самое время он [[дал мне]] мой образ, который я ношу — в годы Артабана, царя Парфии. А в годы Артаксеркса, царя Персии, я возрос и достиг совершенных лет; в те самые годы, когда царь Артаксеркс [[получил]] венец, Параклет живой сошел ко мне и говорил со мной. Он открыл мне тайну сокровенную, скрытую от мира и поколений, тайну бездны и высоты…[13]
Размышляя над этими текстами, Й. ван Оорт отмечает, что «в КефалайеПараклет наделен точно такими же функциями, как и Двойник, или Сизиг, представленный в Кельнском манихейском кодексе. Кратко суммируя все сказанное, можно прийти к выводу о том, что в манихейском богословии Параклет идентичен с Двойником».[14] Следует отметить, что, несмотря на обозначение в Кефалайе14-16 небесного двойника Мани термином Параклет, в некоторых других манихейских текстах Мани сам явно назван именем «Параклет».[15] Таким образом, мы в данном случае имеем дело с еще одним аспектом концепции небесного двойника, открывающемся в процессе принятия адептом обязанностей его небесной личности. В связи с этой проблемой ван Оорт отмечает, что «во фрагменте его Евангелия, дошедшем до нас в сочинении мусульманского историка X в. аль-Бируни, явно сказано о том, "что он [Мани] — Параклет, о котором возвещал Мессия"».[16] Такое же обозначение Мани встречается в текстах CMC 46,[17] CMC 63,[18] и CMC 70.[19] Ван Оорт отмечает, что «из этих свидетельств Барая, включенных в Кельнский манихейский кодекс, (которые, в свою очередь, восходят к речениям самого Мани), проясняется тот факт, что Мани считал себя Параклетом».[20] В своем анализе манихейского пневматологического учения ван Оорт задается нескольким важными вопросами, а именно: «Был ли Мани, таким образом, Параклетом, (которого в христианских ортодоксальных кругах считали и продолжают считать сущностью, идентичной Святому Духу)? Или Параклет снизошел в Мани? И каким образом Ум (Nous) и Двойник (Сизиг), обозначаемые одним термином Параклет, могут соотноситься друг с другом?»[21] По мнению ван Орта, подобные загадки можно разрешить благодаря концепции небесного двойника. Исследователь предлагает такое решение:
…дилемма … кажущегося противоречия в сообщениях о том, что и Nous , и Сизиг названы «Параклетом», может быть разрешена путем более тщательного изучения манихейской (и типично гностической) концепции Двойника (Сизига). Когда Мани, т.е. Ум ( Nous ) Мани, был послан в земной мир, зеркальное отражение этого Ума ( Nous ), т.е. его двойник, остался на небесах. Одна личность, Свет- Nous Мани, был заточен в его тело и таким образом забыл о своей миссии. Тогда Сизиг, его alter ego , был послан к нему с небес: как об этом постоянно повторяется в Кельнском манихейском кодексе, этот Двойник принес Мани откровение, напомнив ему о его божественной природе и его миссии; а также, в качестве его ангела-хранителя, Двойник защищал его. Следовательно, Ум ( Nous ) Мани и его Двойника (Сизига) следует воспринимать как два дополняющих друг друга аспекта личности Мани. Таким образом, если Ум ( Nous ) Мани (или его истинная личность) и его Двойник (Сизиг) считались одной и той же личностью, предполагается, что, если один из них — Параклет, то и второй также должен быть Параклетом.[22]
Гарднер также отмечает, что Мани, объединенный со своим божественным двойником, таким образом, «становится Параклетом, о котором было предсказано в Евангелии от Иоанна 14:16, где говорится о том, что Иисус пообещал своим ученикам обратиться к Отцу, чтобы он прислал им другого помощника, Духа истины, который останется с ними навсегда».[23]
Приведенные выше манихейские тексты, свидетельствующие о попытках их авторов представить небесного двойника Мани как Святого Духа, по-видимому, восходят своими корнями к ранним иудейским и христианским богословским учениям, согласно которым небесная личность человека также рассматривалась как дух. Интересно отметить, что в некоторых из такого рода источников обнаруживается ряд мотивов, уже известных нам по преданиям о небесных двойниках Еноха и Иакова, в том числе символизм служителей Божьего Лица и концепция небесной личности как образа. Теперь нам следует обратиться к более тщательному анализу подобного рода концепций....
... В некоторых манихейских преданиях о небесном двойнике также присутствует представление о небесной личности как образе (eikōn). Так, в манихейском сочинении Кефалайя (Главы)14:27-15:3 небесный двойник Мани, по-видимому, назван его «образом»:
…в то самое время он [[дал мне]] мой образ, который я ношу — в годы Артабана, царя Парфии. А в годы Артаксеркса, царя Персии, я возрос и достиг совершенных лет; в те самые годы, когда царь Артаксеркс [[получил]] венец, Параклет живой сошел ко мне и говорил со мной. Он открыл мне тайну сокровенную, скрытую от мира и поколений, тайну бездны и высоты…[24]
Размышляя над этим манихейским текстом, Ч. Стэнг отмечает, что самым интересным его отличительным признаком служит
использование выражения «мой образ» ( tab-ikōn ). Глагол в этой строке неразличим, и из десяти строк этого текста прочтению поддаются только отдельные фрагменты. Тем не менее, представляется вполне вероятным, что под словом Параклет в некотором смысле подразумевается выражение «мой образ» (Греч. eikōn ), и что, по утверждению Мани, он «принял» этот образ по достижении совершеннолетия. В таком случае мы имеем дело с существенным изменением смысла по сравнению с Евангелием Иоанна. Иисус нигде не говорит о том, что Параклет может быть образом ( eikōn ), однако, как будет показано далее, такая интерпретация рассматриваемых терминов в Кефалайянаходит свое подтверждение в Кельнском манихейском кодексе, где Мани заявляет: «Итак, ко времени, когда мое тело достигло совершеннолетия, тотчас, спустившись сверху, явилось предо мной то самое прекрасное и величайшее зеркальное отражение ( katoptron ) [меня]» (Кельнский манихейский кодекс 17:1). Далее мы также рассмотрим, каким образом в таких выражениях как «образ» и «зеркальное отражение», возможно, содержатся аллюзии на тексты Павла (и его концепцию образа- eikōn ), Платона (влюбленные как зеркальные отражения друг друга), а также на Евангелие Фомы(«образ», противопоставленный «подобию» в §84).[25]
Стэнг далее высказывает мнение о том, что понятие образа как небесного alter ego становится важным отличительным признаком манихейской антропологии божественного двойника. Исследователь обращает внимание на текст из Кеф.36, 9-15, где обнаруживается такое описание «Формы Света»:
Третья — Форма света, которую принимают Избранники и Слушатели, когда покидают мир. А пятый Отец — та форма света, которая открывается каждому, кто выходит из своего тела по подобию образа ( ikōn ) Апостола, и три великих славных ангела идут с ней…[26]
В своем комментарии на этот текст Стэнг отмечает следующее:
Именно на эту Форму Света мы должны теперь обратить наиболее пристальное внимание с целью понимания того, существует ли манихейская антропология божественного двойника, которая относилась бы ко всем ее представителям. В данном случае мы узнаем о том, что эта Форма Света явится обеим группам, составляющим манихейскую общину, как новообращенным, или «слушателям», так и избранным. Эта Форма Света «служит соответствием образу ( ikōn ) апостола». Ранее мы уже видели, что «сотоварищ» Мани, или его двойник, представлялся как его образ: «мой образ» (Кефалайя14:28); «то мое самое прекрасное и величайшее зеркальное отражение ( katoptron ton prosōpou mou )» (Кельнский манихейский кодекс 17:1-16). На основании этих текстов становится понятным, что взаимоотношение между апостолом и его сотоварищем воспроизводится на уровне каждого верного последователя манихейской религии: Форма Света является представителям манихейской общины, подобно тому как образ явился апостолу.[27]
Еще одно важное свидетельство можно обнаружить в тексте Кельнского манихейского кодекса94-96, где говорится о том, что «образ человека» явился несколько раз главе секты последователей обряда погружения в воду, Элкасаю: «Ибо Элкасай, основатель вашего закона, указал (на это): ибо, когда он однажды направился к воде ради омовения, образ человека явился ему из источника воды... вновь во второй раз образ человека явился ему из этого источника...».[28] Некоторые исследователи ранее высказывали мнение о том, что этот «образ» явивший себя в воде следует понимать в данном манихейском тексте как небесного двойника Мани.[29]
... Следует отметить, что в некоторых ранее упомянутых манихейских источниках, в которых концепция Doppelgänger играет очень важную роль, можно обнаружить упоминания об особом ритуале встречи с небесным двойником как Образом Божьим, отраженным в воде. Так, в главах 11 и 12-ой Кельнского манихейского кодекса, где Мани сообщает о своих первоначальных и последующих встречах со своим небесным двойником или «сотоварищем», содержится загадочное утверждение этого мистика из Месопотамии, сообщающего, что «. . . из источника воды (ἐκ τῆς πηγῆς τῶν ὑδάτων) явился мне человеческий образ (εἶδος ἀνθρώπου), показавший мне рукой "покой," чтобы я не мог грешить и причинять ему боль».[30] Несмотря на то, что в главах 11-12-ой Кельнского манихейского кодекса напрямую не проводится связи между этим явлением в воде и «сотоварищем», в своем недавно опубликованном исследовании Чарльз Стэнг допускает возможность связи этого видения с преданиями о небесном двойнике.[31] Стэнг также обращает внимание на еще один отрывак, находящийся в 94-96-ой главах Кельнского манихейского кодекса, в котором представлена сцена созерцания отражения в воде. В этом отрывке, основатель секты сторонников обряда погружения в воду Элкасай также встречает «образ человека» на поверхности воды. В CMC 94-96 говорится:
Ибо Элкасай, основатель вашего закона, указал (на это): ибо, когда он направлялся к воде ради омовения, образ человека (εἰκὼν ἀνδρὸς) явился ему из источника воды... И вновь, спустя долгое время, он захотел омыться в воде и повелел своим ученикам [найти] место, в котором не было бы [слишком много] воды, чтобы он мог омыться. [Его] ученики [нашли] для него подходящее место. Но когда он [уже готов был] к совершению омовения, вновь во второй раз образ человека (εἰκὼν ἀνδρὸς) явился ему из этого источника...[32]
Стэнг высказывает предположение о том, что в этом эпизоде образ на поверхности воды представляет собой не самого Элкасая. Стэнг далее отмечает, что таким образом, «возникает вопрос о том, не является ли этот образ также божественным сотоварищем (Сизигом) Апостола света, в данном случае посещающим не одного из “апостолов” (такого, к примеру, как Будда, Зороастр или Иисус), а руководителя религиозного движения, Элкасая, который затем установит закон для общины сторонников обряда погружения в воду, в которой и будет воспитываться Мани».[33] ....
[1] Исследователи нередко высказывали мнение о влиянии преданий о небесных двойниках, которые можно обнаружить в таких сочинениях как Деяния Фомы, на формирование манихейской символики небесного двойника. Так, к примеру, Дрийверс отмечает, что «идея небесного двойника, которой пронизан текст Деяний Фомы, а также образ апостола Иуды Фомы в качестве зримого выражения этой богословской идеи оказали глубокое влияние на самовосприятие Мани, как это со всей очевидностью проявляется в Кельнском манихейском кодексе […]. В коптских манихейских текстах обнаруживается знакомство их авторов с легендами о Фоме и рассказами о мученичестве апостола […], хотя они восприняли из этих источников только сами легенды, а не содержащиеся в них элементы гностической идеологии […]. Зачастую исследователи выражают уверенность в том, что в Деяниях Фомы обнаруживаются признаки манихейской переработки этого текста […], и что Мани узнал о Песни о жемчужине всего лишь некоторое время спустя после ее создания, и в ней в особенности заметны особые отличительные признаки из его Жития. Разумеется, представляется вполне вероятным, что манихеи распознали в образе царского сына из Песни о жемчужине и в описании его жизненного пути некоторые элементы из Жития Апостола Света, однако различия между этими произведениями слишком велики, чтобы поверить в возможность манихейской переработки Песни. Скорее, сам образ апостола Иуды Фомы как близнеца Иисуса оказал решающее влияние на осознание Мани своего служения, а также логичным было бы предположить, что отдельные мотивы из Деяний Фомы были заимствованы автором легенд Жития Мани». Drijvers H. The Acts of Thomas // Hennecke E., Schneemelcher W. New Testament Apocrypha. P. 2.338. О связях между манихейством и Песней о жемчужине см. также Bousset W. “Manichäisches in den Thomasakten: Ein Beitrag zur Frage nach den christlichen Elementen im Manichäismus // ZNW 18 (1917/18), S. 1–39; Nagel P. Die apokryphen Apostelakten des 2. und 3. Jahrhunderts in der manichäischen Literatur: Ein Beitrag zur Frage nach den christlichen Elementen im Manichäismus // Gnosis und Neues Testament: Studien aus Religionswissenschaft und Theologie / Ed. K.-W. Tröger. Gütersloh: Mohn, 1973. S. 172; Poirier P.-H. L’Hymne de la Perle et le manichéisme à la lumière du Codex manichéen de Cologne // Codex Manichaicus Coloniensis: Atti del Simposio Internazionale (Rende–Amantea 3–7 settembre 1984). Università degli studi della Calabria, Centro interdipartimentale di science religiose / Ed. L. Cirillo. Studi e ricerche, 4. Cosenza: Marra, 1986. P. 235–248.
[2] О небесном двойнике Мани см.: Henrichs A., Koenen L. Ein griechischer Mani-Codex (P. Colon. inv. nr. 4780) // ZPE 5 (1970), S. 97–216 esp. 161–189; Henrichs A., Henrichs H., Koenen L. Der Kölner Mani-Kodex (P. Colon. inv. nr. 4780) // ZPE 19 (1975), S. 1–85; Fauth W. Manis anderes Ich: Gestalthafte Metaphysik in Kölner Mani-Kodex // Gnosis und Philosophie: Miscellanea / Eds. R. Berlinger, W. Schrader. Elementa, 59. Amsterdam: Rodopi, 1994. S. 75–114; Stroumsa G.G., Fredriksen P. The Two Souls and the Divided Will // Self, Soul, and Body in Religious Experience / Eds. A.I. Baumgarten et al. Leiden: Brill, 1998. P. 198–208; de Blois F. Manes’ ‘Twin’ in Iranian and non-Iranian Texts // Religious Themes and Texts of Pre-Islamic Iran and Central Asia: Studies in Honour of Professor Gherardo Gnoli on the Occasion of his 65th Birthday on 6th December 2002 / Eds. C.G. Cereti, M. Maggi, E. Provasi. BI, 24. Wiesbaden: Ludwig Reichert, 2003. P. 7–16; Хосроев А. Л. История манихейства (Prolegomena). СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2007. C. 93, 157; Смагина E. Манихейство по ранним источникам. C. 192–195. Размышляя над истоками манихейской идеи небесного близнеца, Е. Смагина выдвигает гипотезу, очень близкую к основному тезису нашего исследования, а именно о связи манихейской концепции с иудейской ангелологией, отраженной в апокалипсисах. Исследовательница отмечает что, «очевидно, самый вероятный прямой прототип Двойника следует искать в том круге литературы, который служит одним из непосредственных источников манихейской доктрины, — в откровениях. Одна из центральных фигур многих апокалипсисов — так называемый angelus interpres "ангел-толкователь." Это ангел или небесная сила, которая является восприемнику откровения и служит посредником между ним и небом: возвещает ему Божью волю, открывает и толкует божественные тайны, служит проводником при вознесении (если таковое происходит), иногда диктует текст откровения. В самом раннем из известных нам апокалипсисов — второй части книги Даниила (сер. II в. до н.э.) — такую роль играют даже не один, а последовательно несколько ангелов». Смагина E.Манихейство по ранним источникам. C. 193.
[3] В CMC 18 говорится: «[Когда мне исполнилось] двадцать [четыре] года, в году, когда царь Персиды Дариадардаксар покорил город Хатру, в году, когда царь Шапур, его сын, возложил на себя великую диадему, в восьмой день месяца фармути по лунному календарю блаженнейший Господь смилостивился надо мной, призвал меня в свою милость и послал мне [тотчас] моего Двойника в великой [славе…]» Пер. А. Л. Хосроева в: Хосроев А. Л. История манихейства. C. 291.
[4] В CMC 20–21 говорится: «(Двойник) [принес добрую надежду и] освобождение терпеливым, самые истинные наставления и советы и рукоположение от нашего Отца. Итак, когда он пришел, освободил он меня, (т.е.) отделил и вырвал из того закона, в котором я вырос. Таким образом признал он меня, избрал, взял и отделил от [их] закона […] […он научил меня], кто я и что мое тело, каким образом я пришел и как произошел мой приход в этот мир, кто я среди тех, кто отмечен знатностью и как я был рожден в этом плотском теле, какая повивальная бабка принимала роды этой плоти и от чьей [любви] был я зачат […]» Пер. А. Л. Хосроева в: Хосроев А. Л. История манихейства. C. 292.
[5] Ort L .J. R. Mani: A Religio–historical Description of His Personality. P. 92–93.
[6] В манихейском Псалме Бемы 241 Дух-Двойник Мани назван Христом. См. на эту тему Ort L. J. R. Mani: A Religio-historical Description of His Personality. P. 89–90.
[7] В CMC 4 говорится: «Настолько многочисленными были видения и столь велики чудеса, которые он показывал на протяжении всего периода моей юности». Gardner I., Lieu S. N. C. Manichaean Texts from the Roman Empire. P. 48.
[8] Ort L. J. R. Mani: A Religio-historical Description of His Personality. P. 89.
[9] Ort L. J. R. Mani: A Religio-historical Description of His Personality. P. 89.
[10] «Я взирал на моего сотоварища очами, исполненными света...». Gardner I., Lieu S. N. C.Manichaean Texts from the Roman Empire. P. 101.
[11] Gardner I. The Kephalaia of the Teacher. P. xi.
[13] Пер. Е. Б. Смагиной в: Кефалайя («Главы»). Коптский манихейский трактат. C. 64. См. также Кеф. 15:19–24: «Итак, все, что было и что будет, открыто мне Параклетом, [[Духом истины.]] Все, что глаз видит и ухо слышит и что мысль помышляет, и что [[разум (?) постигает]] – все это я узнал от него; все я увидел благодаря ему и стал (с ним) телом единым и духом единым». Пер. Е.Б. Смагиной в: Кефалайя («Главы»). Коптский манихейский трактат. C. 64–65. Кеф. 16:19–21: «…о котором вы спросили, ибо дух этот – дух Параклета, посланный мне от [[Отца, дабы то, что]] было, и то, что будет, открыть мне». Пер. Е. Б. Смагиной в: Кефалайя («Главы»). Коптский манихейский трактат. C. 65.
[14] van Oort J. Mani and the Origins of a New Church // The Apostolic Age in Patristic Thought / Ed. A. Hilhorst. SVC, 70. Leiden: Brill, 2004. P. 155.
[15] Дж. Ривз утверждает, что «манихейская концепция Параклета в том виде, как она представлена в западных источниках, таких как коптские сочинения Кефалайя и Кельнский манихейский кодекс, также со всей ясностью прослеживается в манихейских текстах на среднеперсидском языке, происходящих из Средней Азии, таким образом подтверждая вероятность того факта, что на ранних стадиях формирования манихейских преданий эта концепция играла главную роль». Reeves J. C. Prolegomena to a History of Islamicate Manichaeism. Comparative Islamic Studies. Sheffield: Equinox, 2011. P. 80. О Параклете в манихейской богословской традиции см. также Nagel P. Der Parakletenspruch des Mani (Keph. 14,7–11) und die altsyrische Evangelienübersetzung // Festschrift zum 150-jährigen Bestehen des Berliner Ägyptischen Museums / MAS, 8. Berlin: Akademie-Verlag, 1974. P. 303–313; Sundermann W. Der Paraklet in der ostmanichäischen Überlieferung // Manichaean Studies. Proceedings of the First International Conference on Manichaeism, August 5–9, 1987 / Ed. P. Bryder; LSAAR, 1; Lund: Plus Ultra, 1988. P. 201–212.
[16] van Oort J. Mani and the Origins of a New Church. P. 154. О Мани как Параклете см.: Reeves J. Prolegomena to a History of Islamicate Manichaeism. P. 50–62, 68, 80.
[17] «...этого апостольства Духа Параклета и, исказив истину, не сказал: "Только они написали о восхищении своего учителя для бахвальства"». Пер. А. Л. Хосроева в: Хосроев А.Л. История манихейства. C. 293.
[18] «Ведь мы знаем, о братья, преизбыток мудрости, обращенной к нам благодаря этому явлению Параклета (истины)». Пер. А. Л. Хосроева, с изменениями, в: Хосроев А. Л. История манихейства. C. 297.
[19] «Многие же необычайные вещи, а также и другие, им подобные, находятся в книгах нашего отца, которые доказывают его откровение и восхищение, через которые он получил свое апостольство. Ведь величайшей является необычайность этого явления, которое приходит к [нам] через Параклета, Духа истины». Пер. А. Л. Хосроева в: Хосроев А. Л. История манихейства. C. 299. См. также Фихрист ан-Надима: «Мани утверждал, что он тот Параклет, о готором говорил Иисус (да будет мир с ним)». Dodge B. The Fihrist of al-Nadīm: A Tenth-Century Survey of Muslim Culture. New York and London: Columbia University Press, 1970. P. 776.
[20] van Oort J. Mani and the Origins of a New Church. P. 154.
[21] van Oort J. Mani and the Origins of a New Church. P. 155. Ч. Стэнг в своем недавно опубликованном исследовании вновь подтверждает это мнение, заявляя, что «строго говоря, Ум (Nous) Мани, пребывающий в вышних сферах и не спустившийся на землю, и его сотоварищ – это два аспекта одного и того же божественного действующего лица. Как только сотоварищ (Параклет) посетил воплотившегося Мани, чтобы пробудить его и направить на апостольскую деятельность, тотчас о нем (Мани) можно сказать, что он стал Параклетом, в той же мере, в какой о сотоварище можно сказать, что он соединился со своим двойником, воплощенным Апостолом Света. Так, ответ на вопрос о "кажущемся противоречии" служит еще одним подтверждением сущностной двойной природы личности Мани в тот момент, когда его посещает Параклет (или когда он становится Параклетом)». Stang C.Our Divine Double. P. 161–162.
[22] van Oort J. Mani and the Origins of a New Church. P. 155–156.
[23] Gardner I. The Kephalaia of the Teacher. P. XXXI.
[24] Пер. Е. Б. Смагиной в: Кефалайя («Главы»). Коптский манихейский трактат. C. 64.
[25] Stang C. Our Divine Double. P. 162–163
[26] Пер. Е. Б. Смагиной в: Кефалайя («Главы»). Коптский манихейский трактат. C. 82.
[27] Stang C. Our Divine Double. P. 180–181.
[28] Koenen L. , Römer C. Der Kölner Mani-Kodex. S. 66; Aitken E. B. The Cologne Mani Codex // Religions of Late Antiquity in Practice / Ed. R. Valantasis. Princeton Readings in Religions. Princeton: Princeton University Press, 2000. P. 168.
[29] Так, Стэнг отмечает, что в этом эпизоде образ на поверхности воды «представляет собой не самого Элкасая и, таким образом, возникает вопрос о том, не является ли этот образ также божественным сотоварищем Апостола света». Stang C. Our Divine Double. P. 284. В манихейском коптском тексте из Келлис (T. Kell. Copt. 2, текст a 5) также можно обнаружить присутствие концепции небесного двойника как образа: «образ моего двойника пришел ко мне, со своими тремя ангелами. Он даровал мне облачение, венец и пальмовую ветвь победителя…. я пришел для обретения покоя при царском дворе (?); ибо Отец Светов явил мне его образ». Gardner I., Lieu S. N. C.Manichaean Texts from the Roman Empire. P. 257–8.
[30] Koenen L., Römer C. Der Kölner Mani-Kodex. S. 8; Gardner I., Lieu S.N.C. Manichaean Texts from the Roman Empire. P. 49.
[31] Stang C. Our Divine Double. P. 168–169. Далее в своем исследовании Стэнг высказывает предположение о том, что, «возможно, этот "образ в зеркале" впервые был представлен читателю в той части этого сочинения, которая сейчас не поддается прочтению. Или, возможно, под этим "образом в зеркале" подразумевается явившееся в воде лицо человека (12:1–2), которого, по моему мнению, следует идентифицировать как двойника-сотоварища Мани». Stang C. Our Divine Double. P. 170.
[32] Koenen L., Römer C. Der Kölner Mani-Kodex. S. 66; Aitken E. B. The Cologne Mani Codex // Religions of Late Antiquity in Practice / Ed. R. Valantasis. Princeton Readings in Religions; Princeton: Princeton University Press, 2000. P. 168.
[33] Stang C. Our Divine Double. P. 284. Стэнг обращает внимание на еще одно раннее предание, в котором образ небесного двойника сопоставляется с мотивом созерцания отражения в воде, а именно, историю Нарцисса. В своем исследовании Стэнг напоминает нам, что этот мифологический мотив был использован в качестве важного средства для выражения смысла концепции небесного двойника в сочинениях Платона и Плотина. На эту тему см.: Stang C. Our Heavenly Double. P. 213ff.Книга на ОЗОНЕ
Источник