ПОДГОТОВКА К РЕФОРМЕ. АРХИЕРЕЙСКИЙ СОБОР 1961 Г.
В самом начале антирелигиозной компании, организованной Н. С. Хрущёвым, власти обратили внимание на то, что духовенство Церкви занимает ведущую роль в организации и ведении финансово-хозяйственной деятельности.
На одном из совещаний уполномоченных Совета по делам Русской Православной Церкви в 1958 году был проведён сравнительный анализ статей Положения «Об управлении Русской Православной Церковью» со статьями церковных уставов буржуазных государств. В результате был сделан вывод о том, что «в нашей стране священнослужители в общинах поставлены в более привилегированное положение, чем в отдельных капиталистических государствах. Став лицом, не нанимаемым на службу общиной, как это предусмотрено советскими законами о культах, а полным хозяином церкви, духовенство получило возможность распоряжаться денежными средствами и даже решать вопросы о существовании или закрытии церкви[1]».
Однако быстро изменить ситуацию было невозможно. Причиной тому являлся руководитель Совета по делам Русской Православной Церкви Г. Г. Карпов, «который не только не принял меры для восстановления демократического принципа управления Церковью, но сам помог духовенству утвердить власть в общинах, отменив регистрацию выборных исполнительных органов церковных общин».[2] Надо сказать, что Г. Г. Карпов вообще не был сторонником решительных перемен в отношении Церкви.
Такое поведение председателя Совета не соответствовало новым планам и целям, выдвинутым Н. С. Хрущёвым, который в ближайшее время обещал показать всем «последнего попа». В течение 1959 г. за спиной Г. Г. Карпова, в недрах КПСС, проводилась разработка масштабного, рассчитанного на 15-20 лет, плана «церковной реформы», целью которого было последовательное и постепенное уничтожение Русской Православной Церкви.
К решительным мерам власти оказались готовы лишь в начале 1960 г., когда 13 января в свет вышло постановление ЦК КПСС «О мерах по ликвидации нарушений Советского законодательства о культах». Через неделю, 22 января 1960 г., состоялась беседа Г. Г. Карпова с митрополитом Николаем (Ярушевичем), в которой в резком тоне заявлялось, что скоро с митрополитом и с Патриархом Алексием состоится серьёзный разговор о невыполнении Церковью «Советского законодательства о культах» и, возможно, произойдут некоторые изменения в положении «Об управлении Русской Православной Церкви»[3].
Однако Карпову не дали возможность воплотить в жизнь план церковной ликвидации. В ЦК ему не доверяли и отправили на пенсию. Генерал-майор КГБ Г. Г. Карпов уступил своё место партийному функционеру, в прошлом идеологическому работнику В. А. Куроедову.
Изменения не заставили себя долго ждать. 16 января 1960 г. было выдвинуто постановление Совета Министров «Об усилении контроля за деятельностью церкви», в котором все законодательные акты, принятые в годы Великой Отечественной войны и предусматривавшие некоторые уступки для Русской Православной Церкви, были отменены.
31 марта 1961 года состоялась встреча иерархов Московской Патриархии с руководством Совета по делам Русской Православной Церкви. В ней приняли участие: со стороны Церкви — Патриарх Алексий (Симанский), митрополит Питирим (Свиридов), архиепископ Пимен (Извеков), епископ Никодим (Ротов); со стороны Совета ― В. А. Куроедов, его заместитель В. Г. Фуров, член Совета И. И. Сивенков.16 января 1960 г. все законодательные акты, принятые в годы Великой Отечественной войны и предусматривавшие некоторые уступки для Русской Православной Церкви, были отменены
Беседу начал Куроедов, сообщив её участникам о том, что патриарх Алексий приглашён по очень важному вопросу, которым является положение дел с управлением религиозными общинами. Председатель назвал статьи положения «Об управлении Русской Православной Церкви» устаревшими и несоответствующими советскому законодательству о религиозных объединениях.
Далее В. А. Куроедов, отметив факты нарушения священниками-настоятелями законодательства в отдельных областях, обосновал необходимость реформирования приходского управления на основе демократических начал: «В нашей подлинно демократической стране, в которой управление государством осуществляется народом, сохранившаяся в религиозных общинах диктаторская власть одного лица недопустима. В последнее время в целях привлечения общественности к управлению государством расширены права местных органов власти, на принципах общественности осуществляется управление организаций искусства и физической культуры, охраны общественного порядка. Создавшееся положение в религиозных общинах и современные условия жизни нашего общества выдвигают вопрос о том, что надо пересмотреть отдельные пункты Положения “Об управлении Русской Православной Церквовью”, чтобы во главе общины был исполнительный орган, а не настоятель церкви»[4].
Таким образом, председатель Совета в своих доводах опирался на новые веяния во внутренней политике государства, которые, в сущности, не имели никакого реального отношения к демократии. По справедливому замечанию протоиерея Владислава Цыпина, «отделённая от государства Церковь была не обязана следовать им в своей внутренней жизни».[5]
В конце своей речи глава Совета заявил о имеющемся юридическом основании проведения «церковной реформы», но ещё неизвестном Патриарху указании Правительства, которое и стало причиной настоятельной просьбы Совета пересмотреть некоторые пункты Положения.
Если верить протоколу, составленному сотрудниками Совета, Патриарх Алексий и присутствующие архиереи не стали возражать относительно проведения реформы. Патриарх отметил, что «для подготовки вопроса об изменении отдельных пунктов Положения “Об управлении Русской Православной Церковью” надо создать комиссию из трёх человек, и на заседании Священного Синода эти поправки будут обсуждены, и Синод их примет».[6]
19 апреля 1961 года Патриарху было отправлено письмо, в котором Совет официально известил главу Русской Православной Церкви о содержании нового закрытого постановления Совета Министров СССР «Об усилении контроля за выполнением законодательства о культах». В документе говорилось: «Совет Министров СССР постановлением от 16 марта 1961 г. указал на необходимость восстановить права исполнительных органов церковных общин в части ведения финансово-хозяйственной деятельности, в соответствии с действующим законодательством о культах».[7]Всякое вмешательство в финансово-хозяйственные дела приходов со стороны священников стало рассматриваться как нарушение церковной дисциплины
За день до этого состоялась ещё одна беседа, где представители Церкви предложили проект изменений, которые предполагалось внести в четвёртую часть Положения «Об управлении Русской Православной Церковью». В этой части были записаны правила регламентирующие приходскую жизнь. Однако проект оказался неприемлемым для Совета, поскольку в нём отсутствовали чёткие указания о передаче настоятелями храмов всех финансово-хозяйственных дел исполнительным органам общин. Куроедов потребовал от главы Русской Православной Церкви принять сделанные замечания незамедлительно.
В тот же день было спешно проведено заседание Священного Синода, который даже не был созван в полном составе. На нём было оформлено и принято постановление «О мерах по улучшению существующего строя приходской жизни», разграничивавшее обязанности клира и настоятелей приходов, с одной стороны, и исполнительных органов ― с другой.[8]
Согласно указаниям Священного Синода, принятым под давлением В. А. Куроедова, настоятели и клир все свои обязанности должны были сосредоточить на духовном руководстве приходом и богослужении. Всю финансово-хозяйственную деятельность общины, всё имущество, здания, денежные средства настоятелям предписывалось передать исполнительным органам религиозных обществ. После этого всякое вмешательство в финансово-хозяйственные дела приходов со стороны священников стало рассматриваться как нарушение церковной дисциплины.
В апреле 1961 года состоялось Всесоюзное совещание уполномоченных Совета по делам Русской Православной Церкви, посвящённое обсуждению «Инструкции по применению законодательства о культах» ― нового секретного документа, разработанного руководством Совета. По данным М. В. Шкаровского инструкция была разработана Советом по заданию ЦК КПСС ещё к ноябрю 1960 г.[9]
Положение инструкции требовало от уполномоченных обязательной регистрации священнослужителей и отстранения их от финансово-хозяйственной деятельности религиозных общин. Здесь подробно разъяснялось, каким образом надлежит подбирать и вводить в церковные советы подходящих людей, через которых можно было бы проводить свою церковную политику.[10]
Решение Священного Синода вызвало тревогу и недовольство в кругах архиереев. Тем не менее открыто выступить не побоялись лишь несколько иерархов. Среди таковых ― архиепископ Ермоген (Голубев), принудительно отправленный на покой в 1960 году, архиепископ Винницкий Симон (Ивановский), епископы Новосибирский Донат (Щеглов) и Черновцикий Андрей (Сухенко), архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) Симферопольский. Вот как в своей книге «Я полюбил страдание», написанной незадолго до кончины, архиепископ Лука пророчески предвидел негативные последствия реформы: «Отныне подлинными хозяевами Церкви будут только Церковные Советы и двадцатки, конечно в союзе с уполномоченными. Высшее и среднее духовенство останутся только наёмными исполнителями богослужений, лишёнными большей части власти в распоряжении церковными зданиями, имуществом и деньгами»[11].
Изменения, вызванные постановлением Священного Синода от 18 апреля 1961 г., коснулись, прежде всего, положения священников-настоятелей. Большинство настоятелей церквей Московской епархии негативно отнеслись к новому Постановлению, что видно из слов уполномоченного по Москве и области А. Трушина: «Новое Положение о приходе удовлетворило, может быть, только отдельные единицы, и главным образом тех служителей культа, которые в силу ряда причин не смогли узурпировать права исполнительных органов. Подавляющее же большинство духовенства, и особенно те, которые на протяжении ряда лет были диктаторами в приходе, встретили это очень недружелюбно... Многие из них, высказывая своё недовольство, заявляли, что это Положение никак не может служить делу укрепления Церкви, так как в большинстве приходов члены исполнительных органов окажутся не способными управлять делами церкви и приведут её к разорению. А это будет только на руку местным органам, которые будут делать попытки к их закрытию»[12].
Абсолютно противоположной была реакция исполнительных органов церквей, которые по большей части были под влиянием Советской власти. А. Трушин ссылается на митрополита Питирима, который говорил, что «подавляющее большинство исполнительных органов действительно с большой радостью и энтузиазмом восприняло новое Положение о приходах», ― и далее сам продолжает, ― «что отражалось ими в протоколах и актах по приёмке дел от служителей культа. Например: в протоколе исполнительного органа церкви г. Коломны записано: что они единогласно одобряют настоящее решение и принимают его к неуклонному исполнению. В протоколе Владимирской церкви села Виноградово Мытищинского района записано: ″Рады такому решению. Нам остаётся соблюдать законодательство о церкви и на основе этого обеспечить правильное взаимоотношение между священниками нашего прихода″»[13].Совет потребовал от Русской Православной Церкви закрепления постановления Священного Синода вышестоящим органом церковной власти ― Архиерейским Собором
Изучив состояние дел в епархиях, руководство Совета по делам Русской Православной Церкви серьёзно обеспокоилось перспективой сопротивления проводимой реформе со стороны епископата и духовенства. Было решено в скорейшем времени придать новым изменениям характер церковного закона, обязательного для всех членов Церкви. Совет потребовал от Русской Православной Церкви закрепления постановления Священного Синода вышестоящим органом церковной власти ― Архиерейским Собором.
Архиерейский Собор Русской Православной Церкви открылся 18 июля 1961 года в Троице-Сергиевой Лавре. Он был приурочен ко дню памяти великого русского святого преподобного Сергия Радонежского.
Характерно, что большинство из западных авторов, в том числе Герд Штриккер и Д. В. Поспеловский, не признают этот Собор. Штриккер вообще отказывается именовать его «Собором» употребляя термин «созыв епископов РПЦ, собрание которых было декларировано в качестве Собора Архипастырей Русской Православной Церкви»[14]. Поспеловский, говоря о Соборе, называет его «совещанием, которое с трудом можно назвать Собором»[15].
Для многих участников Собора его открытие явилось полной неожиданностью. Архиереи были приглашены Патриархом в Лавру, чтобы принять участие в праздновании памяти преподобного Сергия, и абсолютно не подозревали о готовящемся церковном мероприятии. Лишь только после совершения Литургии и праздничного обеда им сообщили об истинных причинах созыва всех архипастырей Церкви. Хотя, если говорить точно, не все епископы были удостоены телеграммы от Патриарха. Трёх епископов, которые открыто выразили свой протест против проводимой реформы, на Собор не вызвали. Несомненно, это было сделано специально, так как вряд ли товарищ Куроедов хотел лишних проблем и затруднений в принятии нового Положения. Прибывший же архиепископ Ермоген (Голубев), под предлогом отсутствия занимаемой им кафедры, не был допущен к обсуждению и голосованию. Позднее, в 1967 году он определил этот «однодневный собор» как незаконный с точки зрения церковного права. «Собор не был созван, как полагалось бы, через послание Патриарха, а не телеграммами из Патриархии на имя правящих архиереев с приглашением принять участие в богослужениях в Лавре... О Соборе в телеграммах не было даже намёка. Прибывшие архиереи были поставлены в известность о имеющемся быть Соборе... менее чем за сутки до Собора. Подобный способ созыва Собора не обычен и канонически не может быть оправдан»[16].
На повестке дня Собора стояло четыре вопроса: 1) об увеличении числа постоянных членов Священного Синода; 2) об изменениях в «Положении об управлении Русской Православной Церкви», касающихся раздела IV ― «О приходах»; 3) о вступлении Русской Православной Церкви во Всемирный Совет Церквей; 4) об участии Русской Православной Церкви во Всемирном общехристианском конгрессе в защиту мира, прошедшем в Праге 13-18 июня 1961 года.
Открылся Собор вступительной речью Святейшего Патриарха, в которой глава Церкви уделил особое внимание реформе приходского управления, обозначив её как «главнейшую из забот наших». Это преобразование предусматривало разграничение «обязанностей клира приходского, в частности настоятелей, и исполнительных органов». «Такое разграничение обязанностей, ― сказал он, ― находит свое оправдание в известном апостольском решении из книги Деяний святых апостолов: служителям Церкви пребывать в молитве и служении слова, а заботу о столах (хозяйстве) передать избранным из среды церковной лицам (Деян 6. 2-3)»[17]. Но этот единственный аргумент из Священного Писания в устах Патриарха кажется слишком натянутым. Вот как об этом высказывается исследователь прот. Алексий Марченко: «Всякому священнику, имеющему богословское образование, тем более иерархам Церкви, было понятно, что ссылки на этот фрагмент из жизни древней Церкви апостольского века явно недостаточно для оправдания реформы, в сущности подрывавшей весь порядок приходского управления и изменяющей канонический строй церковной жизни. Известно, что Патриарх был одним из крупнейших богословов своего времени, поэтому, анализируя его богословский аргумент, нетрудно убедиться в искусственности этой апелляции»[18].
В своём выступлении Патриарх упомянул и о трёх епископах, которые открыто выразили категорическое несогласие с попыткой оправдать решение Священного Синода самостоятельно изменить содержание IV раздела «О приходах» Положения «Об управлении Русской Православной Церкви». Святейший определил действия Синода как вполне законные, поскольку «в данном случае была не отмена, а только поправка и уточнение настоятельских прав и обязанностей, причём в сторону более церковную и духовную»[19].
В заключительной части своей речи Патриарх Алексий отметил, что «умный настоятель, благоговейный совершитель богослужений и, что весьма важно, человек безукоризненной жизни всегда сумеет сохранить свой авторитет в приходе. И будут прислушиваться к его мнению, а он будет спокоен, что заботы хозяйственные уже не лежат на нем и что он может всецело отдаться духовному руководству своих пасомых»[20]. Это утверждение Патриарха, хотя на первый взгляд и выглядело убедительно, но с практической точки зрения было совершенно утопическим. Если даже у священника был бы высокий духовный авторитет среди прихожан, он всё равно бы не смог сильно влиять на приходскую жизнь, так как она становилась всецело подконтрольной уполномоченным и их ставленникам в исполнительных органах. «Это и вызывало озабоченность и несогласие епископов, выступивших против введения реформы[21]» ― говорит прот. Владислав Цыпин.Открылся Собор вступительной речью Святейшего Патриарха, в которой глава Церкви уделил особое внимание реформе приходского управления, обозначив её как «главнейшую из забот наших»
Следующим докладчиком после Патриарха был постоянный член Синода архиепископ Тульский и Белевский Пимен (Извеков), будущий предстоятель Церкви. Его речь состоит из доводов в пользу реформы, ранее приводимых В. А. Куроедовым в беседе с Патриархом и членами Священного Синода. В конце выступления докладчик подверг резкой критике духовенство замеченное в «диктаторском управлении приходами» и призвал Собор Преосвященных Архиереев утвердить решение Священного Синода о реформе от 18 апреля 1961 г.
Затем началось формальное обсуждение вопроса архиереями. В нём приняли участие митрополиты Крутицкий и Коломенский Питирим (Свиридов), Одесский и Херсонский Борис (Вик), архиепископы Минский Варлаам (Борисевич), Саратовский Палладий (Шерстенников), Кишинёвский Нектарий (Григорьев).
Архиерейский Собор одобрил изменения, касающиеся IV раздела («О приходах») «Положения об управлении Русской Православной Церкви» и утвердил журнальное постановление Священного Синода от 18 апр. 1961 г. о мерах по улучшению существующего строя приходской жизни и по приведению его в соответствие с гражданским законодательством «О религиозных объединениях» в СССР, чего и следовало ожидать.[22]
По новой редакции IV главы «О приходах» устанавливалась следующая схема приходского управления. По-прежнему приходская община состояла из двадцатки, находившейся в каноническом ведении епископа. С целью управления делами прихода предусматривалось два органа: распорядительный ― церковно-приходское собрание членов учредителей двадцатки, и исполнительный ― церковно-приходской совет в составе трёх человек: старосты, помощника старосты и казначея, которые должны избираться общиной из прихожан правоспособных и доброй христианской нравственности. Следить за состоянием церковного имущества, за движением денежных сумм и правильностью произведённых расходов была обязана Ревизионная комиссия в составе трёх человек, подотчётная общему собранию прихожан.
Настоятелю предписывалось духовное руководство прихожанами, наблюдение, чтобы богослужение совершалось истово, благолепно, в соответствии с требованиями церковного устава и чтобы все религиозные нужды прихожан удовлетворялись своевременно и тщательно. Теперь он должен был заботиться исключительно о нравственном преуспеянии прихода и обязывался подавать добрый пример своим личным поведением. На него также возлагался и досмотр за принадлежностями, необходимыми для богослужения.
Исполнительному органу запрещалось вмешиваться в распорядок богослужений и во взаимоотношения членов причта. В спорных случаях документ предписывал обращаться за разъяснением к епископу. Настоятель сохранял возможность влиять на процесс формирования на приходе лиц, участвующих в совершении богослужений: алтарников, псаломщиков, пономарей, кандидатуры которых при найме на работу Церковный совет был обязан с ним согласовывать.
Архиерейский Собор, проходивший в стенах Троице-Сергиевой Лавры 18 июля 1961 г., стал насильственной акцией советской власти над епископатом Русской Православной Церкви. Под страхом увольнения на покой и репрессий архиереи были вынуждены подписать подготовленные соборные постановления, ставившие иерархию в унизительное положение и отстранявшие её от реальной церковной власти. «В сложившихся тогда условиях, ― говорит прот. Владислав Цыпин, ― открытое неповиновение властям могло бы повлечь за собой разгром церковной организации, появление при поддержке властей раскольнических группировок. Рисковать легальным статусом канонической Церкви священноначалие не могло, в этом оно следовало по пути, на который Русская Церковь вступила в 1923 г. при Святейшем Патриархе Тихоне. Попытки нескольких архиереев из зарубежных епархий Русской Православной Церкви оспорить решение Собора на Поместном Соборе 1971 г. не имели успеха, оно было отменено на Поместном Соборе 1988 г. в связи с принятием нового «Устава об управлении Русской Православной Церкви»[23].
Подробности в источнике
Источник: sdsmp.ru