Арест
Фрагмент протокола допроса В.Н.Троицкой. ‒ ТЦДНИ, Ф.7849. Д. 28304-с. Л.68.
Октябрьским утром 1941 года в доме 37 по улице Осташковской в городе Вышний Волочек встретились две судьбы в своем ключевом пункте. В этот дом, где жила семья Платоновых – ссыльный священник Симеон, его жена Софья Харитоновна и их дочь Вера, – пришла Валентина Николаевна Троицкая, а после нее вошли чекисты. Что было дальше, нам придется реконструировать по сохранившимся в деле № 28304-с документам, первый из которых[1]датирован пятницей, 17 октября 1941 года: «Акт. Мы, нижеподписавшиеся, ст. оперуполномоченный ВВолоцкого ГО НКВД – Голубкин, следователь ГО НКВД – Чесноков, согласно ордера 15120, выданного ВВолоцким ГО НКВД в присутствии гр-ки Троицкой В.Н. произвели опись вещей, лично принадлежащих арестованному Платонову Семену Федоровичу, проживавшему по ул. Осташковская д. 37, г. ВВолочек...»[2]. Под актом последней стоит подпись понятой – «Троицкая».
Назавтра, в субботу, 18 октября, будут арестованы все остальные подсудимые по делу. В протоколе допроса В.Н.Троицкой написано: «я принесла Платоновым две духовные книги, которые принадлежали лично мне, для того чтобы их прочетать, в это время в дом взошли работники НКВД, сделали обыск и взяли с собой меня»[3]. По каким-то причинам чекисты, как мягко выразился следователь в протоколе, «взяли с собой» присутствовавшую при обыске гостью Платоновых. Ну, а потом просто не отпустили.
У Платонова и Троицкой уже был опыт арестов. Обстоятельства ареста разные, а суть одна – река жизни вдруг выносит тебя к порогам, разделяющим ее течение надвое – ДО и ПОСЛЕ ареста. И нет времени размышлять, как пройти или как обойти эти испытания. Внезапно становится нужно выбирать: святость и смерть – или предательство и жизнь. Эти моменты выбора покрыты тайной. Нам известны лишь чекистские протоколы допросов, но судить по ним обо всем нельзя. Однако ключевые факты они все-таки отражают и то, что причиной для арестов вышневолоцких верующих стала трагедия малодушия священника Симеона Платонова, – это факт. В деле хранится его чистосердечное признание, с него начинается много ниточек, ведущих к разным людям, из которых чекисты выбрали несколько, видимо, наиболее значимых.
Время поджимало, уже пал Калинин, началась паника в Москве, вот-вот мог быть сдан и Вышний Волочек, находившийся на направлении главного удара одной из группировок немцев. Нужно было «зачистить» город от главных потенциальных пособников оккупантов, а всех прочих добьем, если вернемся – такая была логика отбора.
С Валентиной Троицкой вопрос был ясен, исходя из ее социального прошлого, по которому в то время можно было уверенно прогнозировать и будущее человека. Однако ни в пятницу, ни в субботу до нее руки не дошли. После карусели допросов чекисты «раскололи» на признательные показания и компромат друг на друга всех остальных участников дела и вспомнили о ней лишь в воскресенье 19 октября. Осталось «подверстать» к делу еще один протокол с признательными показаниями. Но отлаженная машина внезапно дает сбой, и появляется на свет документ, который достоин такого же уважения, как акты мучеников, которые в древности читали в христианских общинах. Всегда есть опасность сочинить на их основе отлакированные литературные произведения, ложно называемые житиями святых и более похожие на благочестивую сказку, чем на реальную жизнь.
Первый допрос
Одним из критериев рассмотрения материалов о новомучениках является безупречность поведения исповедника на следствии, то есть то, что он не оговорил ни себя, ни других. Себя – потому что в данном случае он оговаривает себя не в каких-то моральных просчетах и недостатках, а как члена Православной Церкви, в несуществующей антигосударственной деятельности; ни, тем более, других, так как, оговаривая других, он юридически обосновывает для следствия их обвинение.
Архимандрит Дамаскин (Орловский)[4]
Фотография В.Н.Троицкой из дела. — ТЦДНИ, Ф.7849. Д.28304-с. Л.149.
родилась в 1888-м году в с. Яконово Новоторжского района Калининской обл., проживала в городе Вышний Волочек на ул. Урицкого, 44, на иждивении двоюродного брата, Яконовского Евгения Андреевича. Валентина Николаевна русская, одинокая, с высшим образованием, беспартийная, имеет пятилетний паспорт, отец ее священник, мать домохозяйка. Получив в 1916-м году звание учительницы, она работала в Ленинграде три года, заболела и приехала в родную деревню Яконово Новоторжского района, где и продолжала работать в начальной школе около четырех месяцев. В 1923-м году она уехала в деревню Горницы Вышневолоцкого района, ухаживала за больной теткой и обрабатывала огород. В 1928-м году ее арестовали, осудили по ст. 58 пункт 10 на 5 лет ИТЛ «за антисоветскую деятельность под видом церковной службы». В заключении она пробыла в Балахнинском лагере около 3 лет, после возвращения оттуда с 1931 года занималась домашним хозяйством у двоюродного брата в Вышнем Волочке.
Следствие пытается узнать о ее местных связях, то есть получить имена следующих потенциальных жертв. Впервые в материалах дела появляется категорический отказ с удивительным обоснованием: «Вопрос поставлен против моей совести и долга». Это оригинальная формулировка, которую следователь не нашел чем заменить из привычного ему арсенала канцелярских стереотипов и вписал как есть.
– Кого Вы знаете из жителей г. В-Волочка религиозно настроенных?
– Вопрос считаю поставлен против моей совести и долга и называть никого не буду.
Текст ответа подчеркнут красным. На смягченный лукавый вопрос, кажущийся невинным, – тоже смягченный, но не менее категоричный отказ:
– Назовите просто близких знакомых по городу В-Волочку.
– Близких знакомых у меня нет никого, т. к. я живу очень замкнуто и никуда не хожу.
Следователь переходит в наступление, выкладывая главный козырь – ее задержание у главного фигуранта дела, явный антисоветизм которого уже доказан. Факт она не отрицает, но развить его толкование в сторону показаний против Платоновых не дает. И снова очень прямо отвечает: «вопрос для меня нежелательный».
– Расскажите при каких обстоятельствах и где Вы были задержаны?
– 18 октября с.г. Я принесла Платоновым две духовные книги, которые принадлежали лично мне, для того чтобы их прочетать, в это время в дом взошли работники НКВД, сделали обыск и взяли с собой меня.
– Охарактеризуйте с политической стороны Платонова Семена Федоровича и его жену Софью Харитоновну?
– Семью Платоновых я знаю очень плохо и вопрос для меня нежелательный, но человек он очень верующий.
Следователь пытается все же размотать клубок, потянув за единственную имеющуюся нитку, начинает спрашивать про историю отношений с Платоновым.
– Расскажите, где Вы познакомились с Платоновым и в каком году это было?
– Наше знакомство состоялось в 1939 году в зимнем соборе и продолжалось по настоящее время. Особенно сблизилась с семьей Платоновых я с прошлого года, когда стала ходить к ним на дом.
Наконец-то нужная зацепка найдена! Сама назвала место и время знакомства. Следователь аккуратно подправляет ответ, нацеливая его в русле обвинения: «Т.е. вернее с момента закрытия церкви, послужившей, как бы некоторым образом объединением верующих в одно целое». Интересный ход чекистской мысли. Закрытие храмов служит катализатором объединения в религиозные общины – парадоксально, но факт.
– Т.е. вернее с момента закрытия церкви, послужившей, как бы некоторым образом объединением верующих в одно целое?
– Сам Платонов являлся священником, а его жена человек верующий, семья мне понравилась как очень хорошая и я стала их изредка навещать.
Фрагмент протокола допроса В.Н.Троицкой. — ТЦДНИ, Ф.7849. Д. 28304-с. Л.68.
Подследственная словно не слышит «подсказку» и гнет свою линию – семья верующая, хорошая, мне понравилась, вот и стала изредка навещать их. Следователь пытается проникнуть в эти отношения и интересуется наивно: были ли у мирянки и священника беседы духовного содержания.
Ответ благороден и прост: беседы были, но рассказа о них не будет – ни о чем, ни с кем общался Платонов, следствие не узнало от Валентины Николаевны. Если бы так же отвечали и все остальные, то Платонов был бы единственным предателем, а все они – новомучениками. Поразительно то, что в протоколе допроса, бумаге, системой предназначенной для обоснования лжи, все-таки находит свое отражение личность человека, не идущего ни на какие компромиссы. Эти протоколы надо использовать для толкования евангельских слов Христа: да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого (Мф. 5, 37).
– Были ли между вами беседы духовного содержания?
– Беседы духовного содержания между нами были, но тему этих бесед я отказываюсь Вам называть.
– Кто кроме Вас присутствовал на этих беседах?
– На этот вопрос следствию я отказываюсь отвечать и ни одной фамилии Вам не назову
Тогда следователю ничего не остается, как выложить на стол второй козырь: знакомство с Малышевыми доказано их показаниями, как и участие в службах у них дома. Вот здесь подследственная уже откровенно лжет, избегая очевидной ловушки – и при этом для верности путает номер дома.
– Знаете ли Бориса Малышева и его жену?
– Малышевых я не знаю, хотя и слышала, что такие живут на улице Урицкого дом 56
– Приходилось ли Вам встречать Малышевых у Платоновых и какие между ними были разговоры?
– Никого из Малышевых мне у Платоновых встречать не приходилось.
Фрагмент протокола допроса В.Н.Троицкой. — ТЦДНИ, Ф.7849. Д. 28304-с. Л.68.
Наверное, в древности именно такие протоколы зачитывались на собраниях общины
Тогда следователь намекает, что знает правильные ответы, и предлагает капитуляцию – и даже на это твердый отказ: «Вы можете рассылать своих шпионов и агентов, но от меня ничего не добьетесь». Наверное, в древности именно такие протоколы зачитывались на собраниях общины, чтобы люди умели вести себя на допросе. Текст протокола, как рефрен песни, повторяет слова: «никаких имен и фамилий Вам называть не буду».
– Следствие предлагает Вам говорить правдиво и искренно, не скрывая ничего
– Я еще раз повторяю, что никаких имен и фамилий Вам называть не буду. Вы можете рассылать своих шпионов и агентов, но от меня ничего не добьетесь.
Всегда ли учат на наших курсах катехизации – как в жизни исполнить слова Спасителя: Когда же поведут предавать вас, не заботьтесь наперед, что вам говорить, и не обдумывайте; но что дано будет вам в тот час, то и говорите, ибо не вы будете говорить, но Дух Святый... претерпевший же до конца спасется (Мк. 13, 11‒13). И в решающий момент нам может очень не хватать этой школы мужества. Сколько написала про христианских мучеников монахиня Анастасия, известная в предреволюционные годы как писательница Александра Федоровна Платонова, сколько проповедей сказал о. Симеон, сколько раз горячо высказывались Мария Малышева и Михаил Давыдов – но только одна скромная певчая Валентина Троицкая нашла нужный тон в разговоре, как находят верную ноту при пении в хоре: «никаких имен и фамилий Вам называть не буду».
‒ Кому Вы еще раздавали духовные мракобесные книги?
‒ На вопрос не отвечаю, он против моей совести.
Следователь угрожает уже откровенно, парадоксальным образом не подследственная, а он сам вынужден открывать правду – он все знает, ему нужно только ее последнее предательство, чтобы от воспоминаний о тайных домашних богослужениях маленькой общины верующих для истории не осталось ничего, кроме горечи и стыда.
‒ Ваше запирательство ни к чему не приведет, т. к. следствие располагает полными данными по этим вопросам.
‒ Я готова идти даже на смерть, но пусть пострадаю одна, а ни кого не выдам.
Продолжение статьи в источнике