Главный вопрос, который поставила исследовательница биографии Фондаминского – необычный, парадоксальный характер святости: эта личность «задает очень нужный и трудно усвояемый образ праведника в эпоху, когда само понятие «правда» было поставлено под сомнение». По ее словам, имя Ильи Исидоровича Фондаминского (1880–1942) редко упоминают в числе «выдающихся деятелей русского зарубежья», но он, как и мать Мария (Скобцова), как о. Димитрий Клепинин и Юрий Скобцов, «был из числа тех, чьим присутствием оправдана и окуплена противоречивая история «первой волны» русской эмиграции». Елена Делоне, родственница матери Марии, принесла на встречу икону с изображением этих четырех святых, погибших в годы Второй мировой войны, канонизированных Константинопольским патриархатом в 2004 г.
Слово «праведник» «прилипло к Фондаминскому уже при жизни – так называли его и друзья, и недруги», -- рассказала С. Панич. Так, например, Тэффи писала: «Илья Фондаминский был праведник... Трудно думать, что вот среди нас, в нашей плохой и злой жизни жил человек, которого можно назвать таким именем. Жил нашей жизнью среднего русского интеллигента, не проповедовал, не учил, не юродствовал и был праведником». Георгий Федотов рассматривал праведничество Фондаминского в агиографическом ключе, сравнивал его с первыми русскими святыми страстотерпцами Борисом и Глебом: «Об Илье Исидоровиче Фондаминском трудно писать, не впадая в агиографический тон, он действительно был праведником…, а умер мучеником». А на другом полюсе, в числе скептиков – Н. Берберова, которая считала, что Фондаминский «был добреньким», «притворялся праведником», и доброта его малых дел была «ненастоящей».
Из многочисленных воспоминаний и писем (собственных дневников или других автобиографических свидетельств Фондаминский не оставил) возникает образ «странного, очень доброго и очень живого человека, который о себе вообще не заботился», «редкостно отзывчивого к чужому страданию», как писал Г.Федотов. «Как только появляется человек, которому – нет, не нужно помочь, а можно бы помочь – Фондаминский тут же бросается на помощь. Он был не просто отзывчивый, но в каждой ситуации искал возможность развернуть ее ко благу», – отметила С.Панич. По ее словам, это была «органическая отзывчивость, как необходимость дышать». Пример тому – история о том, как в 1939 году Фондаминский приютил у себя дома и опекал бедствовавшую вдову того самого большевика Федора Раскольникова, от руки которого Фондаминский чуть не пал в 1918 году.
Светлана Панич подробно рассказала о происхождении Ильи Фондаминского, о его юности и деятельности во время революции и в эмиграции. Сын известного московского чаеторговца и благотворителя; выпускник либеральной по духу московской гимназии Ф.И. Креймана, основавший в неполные 16 лет «кружок самообразования»; в молодости – эсер-бомбист, пожертвовавший половину значительного приданого своей супруги Амалии Гавронской на покупку оружия для московского отделения эсеровской партии; пропагандист, прозванный за яркость ораторского дара «Лассалем» и «Непобедимым»; в эмиграции – политический мыслитель, обосновавший идею «Ордена русской интеллигенции»; основатель самого значительного литературного журнала русскоязычной диаспоры «Современные записки», создатель литературного объединения «Круг» и Русского драматического театра в Париже, кратковременный масон, член объединения «Православное дело», один из самых щедрых парижских благотворителей – все это вехи биографии Ильи Фондаминского, «фигуры многоплановой и довольно противоречивой».
Будучи выходцем из традиционной еврейской семьи, Фондаминский уже к концу 1920-х годов осознавал и открыто признавал себя христианином, часто бывал на богослужениях в православной общине, которую окормлял о. Лев (Жилле), и в церкви при созданном матерью Марией (Скобцовой) общежитии на улице Лурмель, участвовал в работе Русского студенческого христианского движения (РСХД). Но крещение он не принимал, на вопросы отвечал, что «еще не достоин». 22 июня 1941 года Фондаминский был арестован и вместе с другими эмигрантами из России, отказавшимися зарегистрироваться в нацистском Управлении по делам русской эмиграции, попал в лагерь Компьень. Здесь в сентябре того же года он принял крещение. В таких обстоятельствах, подчеркнула Светлана Панич, крещение может показаться странным шагом: оно «не присоединяет к земной церковной институции, которая могла бы обеспечить, пусть ненадежную, но защиту; предположение о том, что его как христианина теперь из лагеря выпустят, также безосновательно, во-первых, потому что «внезапно крещеный» еврей для нацистов оставался, прежде всего, евреем, а во-вторых потому, что у Фондаминского были другие возможности покинуть лагерь (когда он лежал в лагерном лазарете, друзья предлагали устроить ему побег, но он отказался)». Этот «парадоксальный, не объяснимый прагматически шаг», по мнению исследовательницы, «оставляет нас с некоторым вопросом».
Ключ к разрешению этого вопроса С. Панич предлагает искать в самом понятии «праведник» и для этого обращается к трактовке этого понятия не в христианской, а в иудейской традиции. Вслед за известным историком хасидизма Артуром Грином она говорила о том, что праведник не только «творит вокруг себя Новый Иерусалим», но «посвящает себя за весь народ»: «Праведник ищет единства со своим народом в точке его максимального страдания. Осмелюсь полагать, что здесь и есть ключ к тому, почему Фондаминский принимает крещение в лагере: полное сопричастие страданию своего народа снимает для него вопрос о недостоинстве, т.к. через страдания своего народа он приобщается к страданию Одного из своего народа – к страданиям Христовым».
По словам С. Панич, «это гипотеза, которая требует тщательного продумывания». Отчасти ее подтверждает короткое письмо, которое Фондаминский написал в лагере вскоре после крещения и сумел передать матери Марии: «Пусть мои друзья обо мне не беспокоятся. Скажите всем, что мне очень хорошо. Я совсем счастлив». 16 февраля 1942 г. Илья Фондаминский погиб в газовой камере Освенцима.
В беседе с «Благовест-инфо» С. Панич подытожила: «Веками трагически неразрешимое религиозное, догматическое противостояние в экстремальной ситуации разрешается в судьбе личности, в опыте которой христианский святой узнал себя в еврейском праведнике. Или, как писала мать Мария (Скобцова), Синагога и Црковь встретились на путях изгнания и обнялись друг с другом. Это предположение выводит на новый виток вопросов, над формулировками которых еще предстоит думать».
Юлия Зайцева
Источник blagovest-info.ru
Добрые дела вместе с порталом Богослов.ru
Твоё только то, что ты отдал другим (свт. Иоанн Златоуст).
Поможем библиотеке организовать Центр православной культуры http://www.nachinanie.ru/Project/Index/75690