Славяно-греко-латинская академия в истории высшего образования России (1700-1775)
Статья

Общая характеристика работы

Судьба Московской Славяно-греко-латинской академии в XVIII веке до сих пор является недостаточно исследованной областью в истории отечественного образования. Как ни парадоксально, но вниманием ученых пользуется лишь начальный период существования Академии от времени ее возникновения во второй половине XVII века при братьях Лихудах (1685) до оставления ими своих учительских трудов в ней (1694) и начала ректорства первого русского доктора философии и богословия Палладия Роговского (1700). XVIII же век вплоть до эпохи митрополита Платона (Левшина), начавшейся в 1775 году с поставлением его на Московскую кафедру, часто обходится учеными стороной. Это отчасти объясняется крайней скудостью, как свидетельствуют историографические исследования, и разрозненностью источников в архивах, а отчасти - мнимой неактуальностью самой темы среди отечественных исследователей (за редким исключением, примером чего является замечательная работа А.И. Рогова[1]): во времена советского государства она не была популярной даже в академической научной среде. Тем не менее, эта тема заслуживает внимания уже хотя бы потому, что вставшая на ноги Академия этого периода как первое высшее учебное заведение России дала огромное количество образованных людей, обессмертивших ее имя и оказавших неоценимые услуги государству и Церкви. И именно этот период, особенно начальная его часть (до появления Духовной Коллегии в 1721 году, переименованной позднее в Святейший Синод), является ключевым для понимания процессов становления высшей школы в России. Единственным на данный момент полным и систематическим описанием истории Славяно-греко-латинской академии является монография ректора Московской духовной академии С.К. Смирнова[2], изданная в 1855 году. Автор использовал немалое количество источников, преимущественно - архив Московской академии, который в настоящее время располагается в фондах Отдела рукописей Российской государственной библиотеки. Описи, содержащие материалы по истории Академии XVIII века, часто содержат автограф С.К. Смирнова, например: «Читано. 1 июля 1853 года. S. Smirnoff»[3]. Эта работа хоть и была написана полтора столетия назад, не теряет своей актуальности, прежде всего из-за отсутствия в современной науке такого всеобъемлющего описания Академии. Однако, несмотря на все достоинства указанной монографии, она обладает и серьезными недостатками, в частности устаревшей системой ссылок середины XIX века (что сильно снижает ценность работы для современного исследователя), ограниченным составом использованных источников, практически полным отсутствием сравнительного анализа Академии с другими учебными заведениями и общественными институтами и, что самое неприятное, значительным количеством неточностей и труднопроверяемых данных. Все эти обстоятельства, не имевшие принципиального значения в XIX веке, в XXI выходят на первый план. К тому же, современные исследования университетского образования в Европе, акцентирующие свое внимание на связях университетов с обществом, государством, церковными институциями и между собой, позволяют сделать открытия, актуальные и полезные не только для узкого круга специалистов, но и для всей современной системы высшего образования, в том числе духовного, в то время как исследования истории отечественных учебных заведений в данном ракурсе находятся в зачаточной стадии. Славяно-греко-латинская академия с самого момента своего основания в 1685 году претендовала на статус высшего учебного заведения. Для большинства исследователей это является очевидным, однако очевидное является всегда труднодоказуемым. Из-за отсутствия полноценных доказательств в современной науке стали появляться мнения, ставящие такой статус Академии под сомнение. В связи с этими обстоятельствами понимание процесса становления Славяно-греко-латинской академии, исследование ее связей с другими учебными заведениями, а также с общественными и государственными учреждениями, выявление ее статуса и положения в российской образовательной системе представляется крайне актуальным и востребованным.

Таким образом, цель настоящего исследования - определить место Московской Славяно-греко-латинской академии в системе высшего образования России в XVIII веке.

Указанная цель предполагает решение ряда задач. Для выявления статуса Академии, требуется определить, удовлетворяет ли она как учебное учреждение требованиям, которым удовлетворяли высшие учебные заведения того времени, прежде всего - западноевропейские университеты. Современные исследования по истории западного высшего образования позволили установить, что к концу XVII - началу XVIII века европейские университеты прошли сложный процесс становления и стали обладать определенным набором характерных черт. Если в Славяно-греко-латинской академии обнаружатся указанные черты, то это будет являться свидетельством ее университетского статуса. Также требуется определить, признавался ли за Академией этот статус Российским государством, Русской Православной Церковью и зарубежными институциями. Для этого требуется исследовать соответствующие связи Академии, а также ее деятельность, характеризующие эти связи - это и особенности учебного процесса, и финансовое положение, и ученые труды студентов и преподавательской корпорации, и различные ответственные командировки. Дополнительным свидетельством, пусть и недостаточным, являются судьбы замечательных выпускников. Решение поставленных задач позволит однозначно доказать статус Академии и определить ее место в системе российского образования.

Хронологические рамки (1700-1775 годы) определяются главной целью работы. 1700 год стал отправной точкой реформированной Школы Лихудов, именно тогда имеет смысл начать разговор о статусе Академии как университета. В процессе исследования выяснилось, что до реформ митрополита Платона (Левшина), начавшихся в 1775 году, когда статус Академии уже не подвергался сомнению, в ее истории есть несколько узловых и, в тоже время, поворотных событий, определивших ее существование и развитие. Такими событиями стали учреждение Духовной Коллегии (Святейшего Синода) в 1721 году и учреждение Московской епархии в начале царствования императрицы Елизаветы Петровны в 1742 году. Они определили периодизацию и, соответственно, деление диссертации на главы. 1775 год стал верхней границей для исследования также по причине ограниченного объема диссертации.

Для решения поставленных задач в работе привлекался обширный историографический материал. Несмотря на то, что кроме указанной работы С.К. Смирнова отсутствуют полноценные изыскания по истории Академии, достойное освещение в научной литературе получили многие частные (с точки зрения самой Академии) вопросы, что, с привлечением значительного числа архивных данных и опубликованных источников, позволило составить достаточно целостную картину, допускающую обоснованные выводы в настоящем исследовании. Здесь следует упомянуть работу К.В. Харламповича[4], в которой раскрывается связь Московской академии с киевской образовательной традицией. Ее ценность заключается также в более широком привлечении архивных данных и в гораздо большей точности, чем «История» С.К. Смирнова. Оценка материального положения Академии и ее связь с финансовыми институтами государства и Церкви была бы невозможна без классического труда П.В. Верховского[5]. Исследование Н. Розанова по истории Московского епархиального управления[6] позволило определить связи Академии с административными церковными структурами. На изменении ее статуса сказывались и реформы высшего церковного управления, инициированные Петром I. Эта проблема была основательно изучена в другой монографии П.В. Верховского, посвященной Святейшему Синоду[7]. Академия, как передовое учреждение образовательной системы в России в XVIII веке, пользовалась вниманием как дореволюционных, так и современных исследователей, хотя ни один из них не ставил проблему доказательства статуса. Конкретные ссылки на эти работы приводятся в тексте диссертации.

Источниковая база исследования состоит из архивных данных и опубликованных источников. Все материалы, касающиеся Славяно-греко-латинской академии, распределены между несколькими архивами. Это Российский Государственный Архив Древних Актов (РГАДА), Отдел рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ), Центральный исторический архив Москвы (ЦИАМ), Российский Государственный Исторический Архив (РГИА). Фонды РГИА не были доступны в связи с переездом этого архива и были открыты, когда работа над диссертацией была фактически завершена, поэтому, к сожалению, соответствующие материалы не вошли в источниковую базу. Однако это практически не повлияло на конечный итог работы, поскольку, во-первых, РГИА, как свидетельствуют путеводители[8], практически не включает уникальных материалов по истории Академии, поскольку они сформированы из документов Святейшего Синода, которые, как правило, копировались и сохранились до наших дней в архивах других ведомств. Так, дело о планировавшемся переводе Академии в Донской монастырь после пожара 1737 года[9], подробно описанное еще С.К. Смирновым, сохранилось в фондах РГАДА Заиконоспасского монастыря, Духовного ведомства и Московской синодальной конторы. Во-вторых, огромное количество документов из архива Синода было опубликовано в конце XIX - начале XX века в двух сериях: Описание документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Синода и Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания[10]. Эти материалы в работе были использованы. В-третьих, целью настоящего труда не является максимально полное изложение истории Академии. Это невозможно осуществить в рамках кандидатской диссертации даже в предложенных временных рамках. Более того, материалы, собранные в ходе настоящего исследования (куда документы РГИА не входят), уже могли бы послужить основой для нескольких диссертаций. Цель работы была достигнута на меньшем материале, доступные данные позволили аргументировано определить статус Академии, и дальнейшее привлечение документов может лишь дополнить, но не опровергнуть полученные выводы.

Фонды ЦИАМ содержат очень мало данных, пригодных для исследования в указанных хронологических рамках. Фактически, полезными оказались лишь позднейшие списки студентов Академии, что позволило более полно проследить динамику сословного состава студенчества[11]. Фонды ОР РГБ, также как и РГИА, являются недоступными в настоящее время в силу переезда архива. Однако, фонд № 277 ОР РГБ, единственный сохранивший данные об Академии в интересующий нас временной период (самые ранние документы датируются 1745 годом), уже был использован С.К. Смирновым и не представляет научной новизны.

Наиболее редкие и малоизвестные документы, касающиеся темы исследования, сохранились в фондах РГАДА. Основное время работы было посвящено именно им, хотя они и разбросаны по десятку различных фондов, причем путеводители не позволяют идентифицировать нужную единицу хранения. К сожалению, в РГАДА отсутствует фонд, где собраны все документы, касающиеся Славяно-греко-латинской академии. Сведения о ней можно найти и в фонде Заиконоспасского монастыря, и Сената, и Коллегии синодального экономического правления, и даже Оружейной палаты. Самый важный документ[12], послуживший основой для главных выводов исследования и неизвестный до настоящего времени исторической науке, был обнаружен в фонде 158 «Приказные дела новых лет», причем точную ссылку на единицу хранения содержит лишь одна книга, ставшая библиографической редкостью и сохранившаяся в реальном доступе только в Российской государственной библиотеке[13]. Если бы не скрупулезный труд подвижника науки В.Н. Шумилова, обнаружить единицу хранения среди десятков тысяч других в описи, сохранившейся только в виде микрофильма, было бы практически невозможно.

К особенностям данной работы следует отнести обстоятельство, что вся архивная источниковая база представляет собой исключительно рукописные документы. Их анализ был бы невозможен без данных славяно-русской палеографии. XVIII век является временем не только унификации начертания строчных букв, вытеснения выносных букв и постепенного формирования определенного «писарского» почерка для делопроизводства, но и постепенного вытеснения в официальных бумагах церковнославянского языка только формирующимся русским[14]. Документы, особенно начала XVIII века, сохранили многие особенности написаний и сокращений предыдущих столетий, и любопытно было наблюдать процесс унификации. Славяно-греко-латинская академия, являющаяся источником образования и учености, безусловно оказала влияние на этот процесс, хотя эта проблема в работе отдельно не исследовалась.

Объектом исследования является история высшего образования России в период ее формирования в контексте русской церковной истории. Предметом исследования являются роль Московской Славяно-греко-латинской академии в истории высшего образования России, ее статус как учебного заведения, ее положение в государстве и Церкви, а также ее связи с другими учебными заведениями, с общественными и государственными учреждениями.

Методологическую основу диссертации определяет источниковедческий, историко-критический и сравнительно-сопоставительный подходы.

Научная новизна определяется как самим подходом, так и привлечением неизвестных ранее документов. Сопоставление учебных заведений высшей школы в России и за рубежом - редкое явление в современной науке, а сравнительный анализ Славяно-греко-латинской академии с европейскими университетами вообще ранее никогда не проводился. Оказалось, что результаты этого подхода оправдывают правомерность сравнения. Более того, обнаруженные особенности в развитии отечественной высшей школы позволяют говорить о достоинствах и недостатках системы образования не отвлеченно, но опираясь на сравнительный анализ. В частности, одной из этих особенностей стало подтверждение поговорки, что «в России долго запрягают, но быстро едут». Неудачные попытки организации высшей школы в течение всего XVII века[15] сменились бурным развитием новорожденной Академии в начале XVIII века. В течение нескольких десятилетий она прошла путь, на который европейской университетской традиции понадобилось шесть веков. Более того, «отечественные особенности» привели к тому, что Академия обладала некоторыми чертами «классических» университетов, которые сформируются в Европе только к концу XVIII века.

Цитаты приведены в русской литерации с сохранением особенностей оригинала.

Научная и практическая ценность исследования заключается, прежде всего, во введении в научный оборот ранее неизвестных документов по истории Славяно-греко-латинской академии и отечественного высшего образования. Материалы диссертации могут быть использованы в учебном процессе при изучении истории Русской Православной Церкви, а также высшего, в том числе богословского, образования. Результаты работы могут оказаться полезными экспертам, работающим в сфере реформирования образования. Научно-практической ценностью следует считать факт создания почти полного расширенного упорядоченного путеводителя по материалам фондов РГАДА, относящихся к истории Славяно-греко-латинской академии. К сожалению, рамки диссертации не позволили включить данные по этим фондам в полном объеме, но такая задача и не ставилась. Предполагается в дальнейшем  эту работу осуществить.

Сферой научной апробации результатов исследования могут стать публикации, статьи и монографические исследования. Отдельные результаты были апробированы на VIII ежегодной научно-практической конференции «Богословие и светские науки: традиционные и новые взимосвязи» в Казани 6-7 ноября 2008 года[16] и представлены на ХVII Международных Рождественских образовательных чтениях 16-17 февраля 2009 года[17]. Кроме того, часть материалов опубликована в виде статьи на портале bogoslov.ru[18]. Ждет публикации статья в «Вестнике Московского университета»[19].

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, приложения, списка опубликованных (49 наименований) и неопубликованных (56 наименований) источников и литературы (51 наименование), а также списка сокращений. Общий объем диссертации составляет 183 страницы. Как уже отмечалось, деление работы на главы определяется специфической периодизацией истории Академии.

Первая глава рассматривает контекст и предпосылки становления Академии в Москве как высшего учебного заведения к началу XVIII века.  На основе историографического анализа делается вывод, что в числе главных причин появления Академии в Москве есть как внутренние (необходимость православному государству и Русской Церкви иметь высокопрофессиональное высшее учебное заведение, выпускники которого должны были удовлетворить обширный кадровый запрос), так и внешние (столкновение Реформации и Контрреформации в Европе, особенно в ее восточных областях, подталкивало экспансию с запада на восток европейской университетской идеи). Уделяется внимание соотношению «латинского» и «греческого» в образовательном процессе. Приводятся отдельные факты сохранения элементов греческой традиции на фоне распространяющейся латинизации.

В каждой последующей главе материал разделен по предметному признаку и охватывает различные сферы деятельности Академии: статус, академические свободы и внешнее управление; финансирование и материальное обеспечение; состав студентов и преподавателей, замечательные биографии; особенности учебного процесса; внешняя деятельность.

Во второй главе исследуется статус Славяно-греко-латинской академии в период от ректорства Палладия (Роговского) до учреждения Духовной Коллегии в 1721 году. Рассматривается процесс выработки и закрепления за Академией свобод, признания их со стороны государства и Церкви, прежде всего судебной автономии[20] - основного признака «доклассических» европейских университетов. Указывается на факты реального действия судебной автономии наряду с вмешательством государства во внутренние дела Академии. Отмечается факт наличия студенческого самоуправления. Отдельное внимание уделяется употреблению университетских терминов «студент» и «академия» в документах того времени. Анализ механизмов финансирования Академии подтверждает ее университетский статус - в ее ведении имелась недвижимость, с которой можно было получать доходы, студенты находились на казенном содержании. Более того, даже в отличие от западных университетов, отечественная школа состояла на официальном государственном финансировании, что считается признаком уже «классических» университетов. Как и в Европе, образовательная система представляла собой последовательную совокупность классов, каждый из которых давал знания по отдельной дисциплине. Начальной ступенью обучения в Академии являлась славяно-русская школа, где учили читать и писать по-русски и по-славянски, как правило, с использованием  Псалтири и Часослова. Эта школа всегда стояла как бы особняком, хотя там обучалось большинство студентов. Далее по возрастанию шли классы фары (или аналогии)[21], инфимы[22], грамматики[23], синтаксимы[24], пиитики[25], риторики[26], философии[27] и богословии[28] - полный круг наук того времени[29]. После полного возвращения греческого языка в Академию в конце первой трети XVIII века, а также для изучения еврейского языка, был введен особый класс под названием еврео-греческой школы. Преподавание в нем велось параллельно  с остальными классами: до обеда в нем изучали еврейский язык ученики риторики и философии, а после обеда студенты синтаксимы и пиитики собирались для изучения греческого языка[30]. Всесословность Академии в начале XVIII века подчеркивает ее своего рода общественную универсальность, но не является ни необходимым, ни достаточным условием университетского статуса. Ведь в Европе существовали как всесословные университеты, так и конфессиональные (и, следовательно, с определенным преобладающим сословным составом) коллегии в статусе университетов. Государство в отношении Московской академии проводило определенную политику в области сословного состава и к концу XVIII века превратило ее в практически полностью сословно изолированную школу для духовенства. Но в первой половине XVIII века Академия должна была поставлять образованные кадры для государства - дипломатов, чиновников, переводчиков и пр. Таким образом, источники свидетельствуют, что Славяно-греко-латинская академия обладала всеми университетскими чертами начиная уже с ректорства Палладия Роговского и большинством университетских черт сразу с момента ее основания братьями Лихудами. Итак, это был первый полноценный университет России, даже с точки зрения Европы.

Третья глава посвящена деятельности Славяно-греко-латинской академии во время ее принадлежности к Синодальной области до учреждения Московской епархии (1721-1742 гг.). Анализируется проблема статуса Академии в связи с установлением синодального правления в Русской Православной Церкви. Школа переходит в непосредственное ведение Духовной Коллегии, учреждается особая синодальная должность «протектора школ и типографий». На основании широких полномочий Синоду принадлежало право утверждать учебные планы, изменения в программе, а также решать кадровые вопросы в Академии, тем не менее, известны случаи делегирования Синодом своих полномочий непосредственно ректору. Во второй четверти XVIII века Академия получила почетный титул «Императорская», «Caesarea»[31]. Вопросы материального обеспечения рассматриваются на фоне реформирования соответствующих государственных институтов, прежде всего Камор канторы и Коллегии экономии. Исследуются связи Академии и «Московской гофшпитали», переходы учеников, медицинское обслуживание преподавателей и студентов. Анализ приводящихся в источниках фактов позволяет сделать вывод о развитии и укреплении университетских черт в Академии в обозначенный период.

В четвертой главе история Академии рассматривается на фоне государственных реформ императрицы Елизаветы Петровны и церковных преобразований, прежде всего учреждения Московской епархии. Академия остается в непосредственном ведении Святейшего Синода, за ней окончательно закрепляются университетские черты. Синод предписал не возносить имя Московского преосвященного за богослужением в Спасском Училищном монастыре, который в указе[32] фигурирует вместе со ставропигиальными монастырями[33]. Именно в этот период закрепилась практика фактически ежегодного утверждения Синодом состава преподавателей и закрепления за ними дисциплин, т.е. учебного плана.

В заключении были сведены воедино результаты, полученные в ходе анализа в рамках всей работы. По итогам исследования и решения поставленных задач мы приходим к следующим выводам:

1. Работа в самом насыщенном документами по истории Академии архиве древних актов выявила большое количество неизвестных исследователям материалов. Первое по важности место среди них занимает «Память из Патриаршаго Приказу о неведении Славяно-латинских Школ Заиконоспасского монастыря учеников судам и расправою кроме Преосвященного Митрополита Рязанского (22 ноября 1706 года)». Этот документ приводится в приложении к диссертации.

2. В архивах были найдены ранее не встречавшиеся в исследованиях имена преподавателей и студентов Академии, описаны некоторые неизвестные эпизоды из их биографий.

3. В некоторых случаях удалось установить первоначальные источники для важных опубликованных документов и указов (например, указ по Соляной конторе).

4. В процессе работы удалось составить практически всеобъемлющий расширенный упорядоченный путеводитель по материалам фондов РГАДА, относящихся к истории Славяно-греко-латинской академии. К сожалению, рамки диссертации не позволили включить данные по этим фондам в полном объеме, но такая задача и не ставилась.

5. Выяснилось, что по истории Академии XVIII века сохранилось большое количество неисследованных источников, в то время как главное историографическое исследование С.К. Смирнова содержит значительное количество неточностей. Ученых еще ждут неразобранные биографии студентов, преподавателей и администрации Академии, их ученые труды, все то, что сформировало трехсотлетнюю традицию. Это наше неоткрытое наследие.

6. Был установлен статус Академии как соответствующий высшему учебному заведению (т.н. «доклассическому» университету) с 1701 года и практически соответствующий с 1685 года на основании сопоставления с западноевропейской университетской традицией. В Славяно-греко-латинской академии существовал набор «академических» свобод, разный и по-разному реализуемый в зависимости от периода. Она обладала привилегией, дополненной отдельными указами, где ее права были закреплены, т.е. имеет место признание статуса государством. Признание высшей церковной власти очевидно - Академия находилась в непосредсвенном ведении патриаршего местоблюстителя, а после учреждения Духовной Коллегии - в ведении Святейшего Синода. Преподавание велось по «доклассической» схеме от «фары» до «богословии». Установлено наличие у Академии (точнее, у Заиконоспасского монастыря, но именно в связи с нахождением в нем Академии) в отдельные периоды вотчин и доходов с собственности. Зафиксирован факт студенческого самоуправления. Обнаружен ряд спецефических черт, подтверждающих высокий статус, прежде всего факт ставропигии Заиконоспасского монастыря, особенности в связи ректорской должностью совершения архимандритом монастыря богослужений. Более того, было установлено, что Академия с самого начала обладала, по крайней мере, одной чертой классического университета - государственным финансированием. Установлен факт признания Академии высшим учебным заведением, а ее преподавателей - профессорами, со стороны представителей западного научного сообщества уже в первой четверти XVIII века. К дополнительным чертам, не определяющим однозначно университетский статус, но свидетельствующим об экстраординарном значении Академии для государства, следует отнести всесословность в первой половине XVIII века (она исчезла не в связи с понижением статуса, а из-за спецефических задач, в частности необходимости высшего образования для духовенства), ответственные поручения общегосударственного и общецерковного значения - научные командировки с различными целями, организация международных дипломатических миссий, миссионерские экспедиции, переводы (в т.ч. перевод Библии), составление богослужебных текстов, наставление в вере новокрещеных иноверцев (в т.ч. знатного происхождения), увещание раскольников. Академия явилась источником кадров для всех потребностей бурно развивающегося государства - от аптек и математических школ до Академии Наук и Университета.

Как было отмечено, в процессе исследования проявилась совокупность неизученных тем в истории Академии. Это и биографии студентов и преподавателей, и быт Академии. Несмотря на составление упорядоченного комментария по важнейшим материалам РГАДА по истории Академии, эта работа все же требует серьезной доработки в силу своей важности. К этой проблеме примыкает необходимость составления полного подробного путеводителя по архивным данным, так или иначе затрагивающих историю Академии и находящихся в упоминавшихся фондах ЦИАМ, ОР РГБ, РГИА. В силу актуальности история Академии (не только в XVIII веке) будет еще притягивать исследователей, этим определятся насущная потребность в таких подробных путеводителях.

Огромный пласт неизученных материалов содержится в уже изданных источниках, прежде всего это «Описание документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Синода» и «Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству духовного исповедания». Кроме собирания и комментирования этих сведений стоит проблема сопоставления этих данных с материалами фондов РГИА, основным хранилищем наследия Святейшего Синода. Это сопоставление позволит ответить на такие важные вопросы, как полнота и сохранность фондов РГИА после XIX века, когда часть материалов были изданы в соответствующих сериях, а также полнота самих изданных серий. Только после этого может быть поставлена задача более полного издания материалов из архива Святейшего Синода.

Работа по выявлению и описанию источниковой базы по истории Академии сделает возможным создание такого востребованного итога как история Академии в документах. Настоящее исследование является лишь первой ступенью на пути к решению этой важной задачи.

Что касается статуса Академии вне рамок проводимого исследования, то несмотря на его общепризнанность, аналогичная работа для периода после 1775 года также должна быть осуществлена. С середины XVIII века в России учреждаются новые научные и учебные центры, необходимо изучить связи Славяно-греко-латинской академией с ними, а эта проблема соприкасается с проблемой статуса. И хотя в указанной области появляются отдельные важные работы, в частности по связям Академии и Московского университета, серьезной монографии до сих пор нет. Ведь только после этого появится возможность сопоставления не только отдельных учебных заведений в России и за рубежом, но и образовательных систем в целом. Это сравнение важно не только для светского, но и для духовного образования.

 



[1] Рогов А.И. Новые данные о составе учеников Славяно-греко-латинской академии. // «История СССР», 1959. №3. С. 140-147.

[2] Смирнов С.К. «История Московской Славяно-Греко-Латинской Академии». Москва, в типографии В.Готье, 1855.

[3] ОР РГБ. Ф. 277, № 7.

[4] Харлампович К.В. Малороссийское влияние на великорусскую церковную жизнь. Казань, 1914. Т. 1.

[5] Верховский П.В. Населенные недвижимые имения Св. Синода, Архиерейских домов и монастырей при ближайших преемниках Петра Великого. Санкт-Петербург, 1909.

[6] Розанов Н. История Московского епархиального управления со времени учреждения Св. Синода (1721 - 1821). Москва, Синодальная типография, 1869. В 2 частях.

[7] Верховский П.В. Учреждение Духовной Коллегии и Духовный Регламент. Ростов на Дону, 1916. В 2 томах.

[8] См., напр., История Русской Православной Церкви в документах федеральных архивов России, архивов Москвы и Санкт-Петербурга. Москва, 1995. С. 85-115.

[9] РГИА. Ф. 796, оп. 22, № 372, л. 1-26.

[10] Подробнее об этих сериях и особенностях документов, в них изданных, см., напр., Смолич И.К. История Русской Церкви (1700-1917). Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, Москва, 1996. Ч. 1. С. 43-44.

[11] ЦИАМ. Ф. 203, оп. 744, № 3080, л. 7-71об.

[12] Он публикуется в приложении к настоящей диссертации.

[13] Шумилов В.Н. Обзор документальных материалов Центрального Государственного архива древних актов СССР по истории г. Москвы с древнейших времен до XIX века. Москва, 1949.

[14] Тихомиров М.Н., Муравьев А.В. Русская палеография. Москва, Высшая школа, 1982. С. 29.

[15] Кириллин В. М. Русская образованность в X-XVII веках. Часть третья. Первые попытки создания в Московской Руси систематических школ в XVII в. // Православный образовательный портал «Слово»: http://www.portal-slovo.ru/philology/37501.php.

[16] Ларионов А.А. Богословская и светская наука в формировании высшего образования в России в XVIII веке. // Казань, 2009, в печати.

[17] Ларионов А.А. Славяно-греко-латинская Академия в начале XVIII века: становление первого российского университета и его научной школы. // Москва, 2009, в печати.

[18] Ларионов А.А. История Славяно-греко-латинской академии в XVIII веке (1700-1775). // Научный богословский портал «Богослов.ru»: http://bogoslov.ru/text/365350.html.              

[19] Ларионов А.А. «Университетская автономия» в Московской Славяно-греко-латинской академии (XVIII - начало XIX века). // Москва, «Вестник Московского университета», 2010, в печати.

[20] РГАДА. Ф. 158, оп. 1, № 124, л. 1-1об.

[21] Здесь обучали чтению и письму по-латыни.

[22] В этом классе преподавали основные грамматические правила славяно-русского и латинского языка.

[23] Тут начинали чтение латинской грамматики и завершали полный курс славянской грамматики, при этом использовали тексты по истории и географии, параллельно вводились катехизис и арифметика.

[24] Это высший грамматический класс: завершалось изучение латыни, включая всю грамматику и синтаксис, также продолжалось изучение катехизиса, арифметики, географии и истории.

[25] Основное содержание курса -  русское и латинское стихосложение.

[26] Как видно и из названия, здесь велось преподавание красноречия с непременными практическими упражнениями в поэзии и произнесении речей.

[27] Философию, как правило, вел префект, курс включал в себя логику, физику, метафизику и политику.

[28] Это был высший класс, преподавание вел, по обыкновению, сам ректор. Содержание курса подробно описывает Духовный регламент: см., напр., Духовный регламент. Москва, Синодальная типография, 1897. С. 51-52.

[29] Смирнов С.К. Указ. соч. С. 109-110.

[30] Там же, с. 114.

[31] Смирнов С.К. Указ. соч. С. 82.

[32] Указ от 18 марта 1743 года.

[33] Розанов Н. История Московского епархиального управления со времени учреждения Св. Синода (1721 - 1821). Москва, Синодальная типография, 1869. Ч. II. Кн. 1. С. 13.

Комментарии ():
Написать комментарий:

Другие публикации на портале:

Еще 9