В Америке до сих пор религию уважают до такой степени, что Европе даже трудно себе это представить. Менее трети американцев признают, что они редко ходят в церковь. И только один (!) член Конгресса утверждает, что не исповедует никакой религии. Каждый конгрессмен-республиканец считает себя христианином (за исключением двух евреев-ортодоксов). Но есть веские основания полагать, что эти цифры могут измениться и роль христианства (вместе с другими социальными и политическими потрясениями в США) меняется и уменьшается.
Традиционное американское христианство формировалось в Великобритании в XVII и XVIII веках: оно было протестантским, патриотическим и ниспосланным свыше, но оно не сильно озаботилось доктриной. В этом и была ошибка.
«Отказ от учреждения единого церковного аппарата открыл путь для конкуренции между отдельными церквями, а затем и для необычайного богословского «творчества», которое отличало США от всех предыдущих христианских обществ. Многим казалось, что именно Америка бесспорно способна обеспечить будущее религии в глобализованном мире. Ведь многообразие было потрясающим: здесь были заполнены все ниши: от унитариев-универсалистов до Баптистской церкви Уэстборо.
Цена этой эйфории — несогласие в доктрине. Если есть христианство для всех, то христианство может означать что угодно. И это имело последствия, которые ощутили не только верующие. Религия, которая реагирует на давление рынка, будет в конечном итоге сломлена. Произошло обесценивание наиболее ненавистных Богу грехов: самыми ужасными признаются грехи, которые меньше всего соблазняют последователей, в то время как те грехи, которые наиболее популярны, переосмысливаются [считаются нормой] и даже освящаются. В конце концов, управляемая рынком религия порождает рыночный подход к истине, и эта «эволюция» в конечном итоге опустошила консервативное христианство в США, — оно оставило свое «владение» лицемерам и торгашам.
Церкви были с обеих сторон: и во время Гражданской войны, и во время борьбы за гражданские права. Мартин Лютер Кинг говорил, что в Америке сегрегация сильнее всего ощущается в воскресенье по утрам. Расовое разделение переносилось и даже углублялось в культурных войнах последних десятилетий. Белые евангелистские церкви позиционировали себя, как антиподы прибрежной элиты. Стратегия была электорально успешной на протяжении десятилетий. По результатам президентских выборов ясно, что белые евангелисты-протестанты подавляющим большинством проголосовали за Дональда Трампа, но они не могли выиграть в народном голосовании [в нем победила Клинтон]», — пишет The Guardian.
Католическая церковь США все больше прирастает испаноязычными. Папа Франциск все-таки вмешался в выборы, заявив, что «г-н Трамп вовсе не христианин — христианин должен строить мосты, а не стены». В то же время папа явно благоволил к демократам и принятию закона о гей-браках, когда заявил, что, «если человек является геем, но имеет добрую волю и ищет Бога, то кто я такой, чтобы судить его? Катехизис Католической церкви объясняет это очень хорошо. В нем говорится, что гомосексуалисты не должны быть изолированы из-за ориентации, их следует интегрировать в общество. Мы должны быть братьями». То, что многие православные христиане и католики не хотят быть братьями геям, папу, похоже, не особо волнует.
«В то же время близость евангельского христианства к Республиканской партии, с их отказом от «эволюции» по таким вопросам как наука о климате и сексуальное равенство, отталкивает молодых людей и, возможно, ускорит долгую тенденцию разрыва между поколениями. Более трети американцев (из тех, кому под 50) теперь говорят, что не исповедуют никакой религии. Некоторые даже называют себя атеистами (долгое время это было самое «отверженное» меньшинство в США), они в настоящее время превосходят по количеству мормонов. Изменения грядут», — делает вывод The Guardian.
«Вот новости, которые потрясут христиан и их самоуспокоенность относительно будущего церкви в Америке», — предлагает «холодный душ» издание The American Conservative.
«Согласно данным, собранным Научно-исследовательским институтом общественной религии, большинство религиозных американцев говорят, что предпочитают позволить геям и лесбиянкам вступать в законный брак и выступают против предоставления владельцам бизнеса прав отказаться обслуживать, например, однополые свадебные церемонии. 10 февраля 2017 года в Вашингтоне, округ Колумбия, от американского ресурса American Values Atlas на основе опроса был выпущен новый анализ интервью с 40 509 американцами за 2016 год. Данные указывают на то, что большинство только в трех религиозных группах (белые евангелисты-протестанты, мормоны и свидетели Иеговы) заявило, что они строго выступают против того, чтобы позволить геям и лесбиянкам вступать в брак на законных основаниях».
В то время как 58% американцев заявили, что они поддерживают однополые браки, только 61% белых евангелистов-протестантов, 55% мормонов и 53% свидетелей Иеговы дали понять, что они выступают против легализации однополых браков — закона 2015 года, когда Верховный суд США постановил, что отдельные штаты не могут запретить однополые браки, что сделало их легальными в национальном масштабе. Для сравнения: только 28% белых протестантов и белых католиков, 25% испаноязычных католиков и 30% православных христиан заявили, что они выступают против такого разрешения.
Данные показали, что, во-первых, религия не стала защитой от ассимиляции и не послужила нравственности. Вопрос о гей-браках выявил слабость христианства в нашей культуре. Причина, по которой радетели гей-прав преуспели, заключается в том, что христианская «космология» рассеялась в западном сознании.
Неужели секс — стержень христианского культурного порядка? Действительно ли достаточно стряхнуть христианское учение о сексе и сексуальности, чтобы удалить фактор, который давал христианству власть и социальное орудие? Социолог Филип Рифф, наверное, сказал бы «да». Рифф анализирует то, что он называл «деконверсия» Запада от христианства. Почти все признают, что этот процесс идет, начиная с эпохи Просвещения, но Рифф показал, что он достиг более продвинутой стадии, чем считает большинство людей. Рифф говорил, что религия — ключ к пониманию любой культуры. Для него суть любой культуры идентифицировалась с тем, что она запрещает. Она налагает ряд моральных требований на своих членов, будь то служение или бытовое назначение, а также помогает им справиться с этими требованиями. Культура требует чувства культа — священного порядка, веры в то, что корни этих моральных требований имеют метафизическое происхождение.
Вы не ведете себя так или иначе потому, что это хорошо для вас; вы делаете это потому, что это моральное видение закодировано в природе вашей реальности. Это основа теории естественного права, на которую ссылались современники, приводя аргументацию против однополых браков (которая в итоге никого не убедила).
Рифф, писавший в 1960-е годы, определил понятие «сексуальная революция», хотя он и не использовал этот термин как показатель смерти христианства или культурную силу. В классической христианской культуре, писал он, «отказ от сексуального индивидуализма… не состоялся». Он имел в виду, что отказ от сексуальной автономии и чувственности языческой культуры лежит в основе христианской культуры, которая, что особенно важно, не просто отказалась, но перенаправила эротический инстинкт. То, что Запад быстро вновь «оязычился» именно из-за чувственности и сексуального освобождения, и стало признаком упадка христианства.
Во-вторых, церкви, которые имеют более глубокую космологию — римско-католическая и православная — гораздо хуже понимают свою паству в Америке, чем евангелисты. Посмотрите на ужасающие цифры в рядах белых католиков. Все эти консервативные католики латиноамериканского происхождения, на чьей поддержке, как считают некоторые, должна быть построена лучшая версия американского католицизма! Подавляющее большинство высказалось в пользу однополых браков. Христианство рассеивается, и мы движемся дальше в постхристианство?
В-третьих, данные показывают, что не особо большое количество (44%) американских мусульман выступает против однополых браков. Разве это не «замечательно»? Вот какова сила американской массовой культуры!
В-четвертых, эти результаты показывают, почему республиканский Конгресс и президент Трамп вряд ли будут делать что-то по существу, чтобы защитить религиозную свободу верующих, несогласных с ЛГБТ. Хотя это, наверное, правильно, ведь это в любом случае не будет популярным шагом. Это только очернит конгрессменов и сенаторов как фанатиков — к тому же без всякой политической выгоды. Трамп, который выступает за однополые браки, на самом деле нисколько не заботится о религиозной свободе и, несмотря на предвыборные обещания, конечно, не будет ставить под угрозу все ради принятия политически непопулярных действий.
Он обещал бросить евангельским христианам кость, способствуя отмене поправки Джонсона, которая препятствует церкви открыто поддерживать политических кандидатов без риска потерять некоммерческий статус. Как объясняет политолог Том Йельтен (Gjelten), это редко соблюдалось, но если ее отменят, это будет иметь огромное влияние на церкви — на сбор средств для политических кандидатов — и, в свою очередь, на политизацию религии.
Это ужасная идея, это окончательно испортит церкви. К тому же, это даже отдаленно не похоже на тот вид законодательства, который нужен церкви в данный момент. Нам просто нужны действующие и существующие законы о религиозной свободе — такие, как Первая поправка [о свободе вероисповедания]. На самом деле, осенью прошлого года Трамп сказал, что если Конгресс одобрит FADA [Закон, защищающий Первую поправку — направлен на предотвращение принятия мер в отношении лица «на основании того, что человек верит или действует в соответствии с религиозными убеждениями или нравственным убеждением, что брак должен быть признан как союз одного мужчины и одной женщины», то его он подпишет. Я сомневаюсь, что он это сделает, но республиканцы в Конгрессе должны это проверить.
Сенаторы Тед Круз и Майк Ли обещали вновь поднять вопрос FADA в Сенате. Республиканец Рауль Лабрадор говорит, что он сделает то же самое в палате. Если под руководством республиканцев Конгресс не проведет законопроект и не отправит его на стол президента, игра окончена; по крайней мере, на законодательном фронте (посмотрим, как проявят себя позже суды). Посмотрите на цифры в опросе — нетрудно понять, что политики не захотят в это впутываться. Религиозные сторонники Первой поправки зависят от политиков-республиканцев, имеющих мужество отстаивать свои принципы, даже если это будет стоить им карьеры.
В-пятых, наконец, эти данные показывают, где проходит культурная черта. Мы, христиане, упустили из вида сексуальность, что привело к проигрышу в проблеме гомосексуализма, что привело к поражению по вопросу однополых браков, и что ведет к поражению по вопросам пола и естественной семьи — и что, возможно, приведет к потере религиозной веры. Судьба религии в Америке неразрывно связана с судьбой семьи, а судьба семьи связана с судьбой сообщества. В своей книге 2015 года «Как Запад действительно потерял Бога» Мария Эберстадт утверждает, что религия — как язык: вы можете выучить его только в обществе, и первое общество — семья. Когда и семья, и община становятся разобщенными и терпят поражение, передача своей религии следующему поколению становится гораздо сложнее. Достаточно, чтобы одно поколение отказалось передать из рук в руки свою традицию, и она исчезнет из жизни семьи и, в свою очередь, из общины. Эберстадт признает, что, когда конкретные варианты религиозной обрядности стираются, становится очень трудно удержать Учение о Боге в голове.
Эберстадт говорит, что мы приобретаем религию не как информацию в классе, но, скорее, как подмастерья у мастера. То есть мы узнаем ее, практикуя ее в обществе, в особенности в обществе семьи. Вы теряете семью и в конечном итоге потеряете Бога во всем, кроме самого номинального смысла. Возможно, именно поэтому Библия нормальным и обязательным считает то, что мы привыкли называть «традиционный брак».
События не происходят в изоляции друг от друга. Все связано между собой. Вы думаете, что можете выбрать то, во что верить, основываясь на ваших личных предпочтениях. И да, может быть, некоторые из этих вещей не имеют никакого значения в долгосрочной перспективе. Может быть. Но, такие основополагающее вещи для библейской религии, как сексуальность и семья, действительно, имеют центральное значение для человеческого опыта; эти вещи не могут быть легко изменены без тектонических последствий.
Для американской культуры жребий брошен. Христиане-традиционалисты уже «ханжи», их выдворяют на задворки общества. Дальше мы должны будем решить, что важнее: общественное признание и материальное благополучие или верность истине. В конечном счете это означает, что придется выбирать между попытками спасти «Американскую империю» или создавать новые формы сообщества, внутри которого сможет выжить традиционное христианство», — делает вывод Род Дрейер из The American Conservative.
«Я утверждаю, что христианская этика отличается от всех иных, я не претендую на то, чтобы устанавливать единую этику для всех. Однако это не значит, что о моих аргументах можно судить только внутри христианства. Аргументы — это аргументы… Мое устойчивое мнение о своеобразии христианской этики не претендует на исключительность, но происходит из честного признания того, что методологически этика и теология могут применяться лишь по отношению к убеждениям конкретного сообщества.
В современном богословии теряется чувство политического значения Евангелия. Это скорее стремление строго ответить на «интеллектуальные» вызовы, порожденные Просвещением. Сторонники «политического богословия» правы, когда утверждают, что смысл и истинность христианских убеждений не могут быть отделены от их политических последствий. Они не правы, однако, когда связывают «политику» только с вопросами социальных изменений. Скорее всего, главный «политический» вопрос, который имеет решающее значение для церкви: какой должна быть церковь, чтобы быть верной центральным христианским концепциям.
О любом сообществе или государственном устройстве можно (и следует) судить по типу людей, которые в нем развиваются. Истинная политика, следовательно, должна заниматься развитием добродетели. Таким образом, христиане небезосновательно утверждают, что устройство церкви — возможно, наилучшее для человеческого сообщества. От жизни церкви отталкивается прошлое, настоящее и будущее, от нее мы начинаем понимать природу политики и норму, с помощью которой можно судить о других сущностях. То, что церковь часто не представляет собой идеальное «устройство», это, без сомнения, правда; но тот факт, что мы часто бываем меньше, чем наше предназначение,никогда не должен использоваться, как предлог, чтобы пренебрегать своей задачей — быть Божьим народом…
Многие убеждены, что «социальная этика» должна в первую очередь касаться политики и стратегии, обеспечить справедливое распределение ресурсов или служить подспорьем для таких справедливых теорий. Я не намерен отрицать важность таких вопросов, но когда они рассматриваются как фундаментальные вопросы социальной этики, место церкви легко теряется. Для христиан теория справедливости не может заменить их опыт и их убеждения о последствиях их действий, и о том, как они должны относиться к другим внутри и вне сообщества …
Говоря прямо, это не задача Церкви — пытаться разработать социальные теории или стратегии, чтобы заставить Америку снова заработать; задача церкви в этой стране — стать образованием, которое имеет характер, необходимый для выживания правильного общества. Выполнение этой задачи будет представлять собой особый вклад в политическое дело, которое мы называем Америкой», — пишет Стэнли Хаюрвас на страницах издания Patheos.
Елена Ханенкова
Источник regnum.ru