Антифилетизм Киева — залог единства Русского мира" >
Антифилетизм Киева — залог единства Русского мира
Данная статья является развернутым ответом преподавателя Московской духовной академии иером. Евфимия (Моисеева) на критические замечания, прозвучавшие в адрес его доклада «Русский народ, русский мир и русская цивилизация: история и современность».
Статья

Не скрою, очень рад, что моя статья вызвала столь живую реакцию и достаточно широкое обсуждение у читателей портала «Богослов.ру». Это лишний раз показывает, что затронутые в ней вопросы не могут не волновать чад Русской Церкви, как никогда не может оставить их равнодушной ее судьба и судьбы мирового Православия. Особенно впечатляет география откликов — от Владивостока и Тикси до Дюссельдорфа, включая Кемерово, Сергиев Посад, Киев, Чернигов и даже безвестное Агарково — не иначе как весь Русский мир решил поучаствовать в дискуссии.

Я с готовностью по мере своих сил отвечу на критику, которая прозвучала по поводу тех или положений моей статьи. Однако прежде чем отвечать на конкретные вопросы и возражения должен сказать несколько слов о предыстории этой публикации, раз уж ее появление вызвало такой интерес.

Собственно, этот текст изначально писался для круглого стола «Русский народ, русский мир и русская цивилизация: история и современность», который проводился в марте этого года на историческом факультете Санкт-Петербургского государственного университета. Таким образом, конференция в Казани была не первой площадкой, где был озвучен этот текст. Впрочем, справедливости ради стоит сказать, что Богословская конференция, регулярно (в этом году уже в 9-й раз! — и.Е.) проводимая Казанской духовной семинарией, заслуживает самой высокой оценки. И дело даже не только в том, что, наверное, больше половины ее участников — это ученые и специалисты из ведущих научных и образовательных центров России и ряда других стран. Важно, безусловно, уже само стремление тратить скудные епархиальные средства на организацию подобного рода форумов, которые, безусловно, имеют огромное значение для учащейся молодежи. К сожалению, такими конференциями могут похвастаться далеко не все столичные академии.

Итак, тема изначально обсуждалась в среде светских историков, спустя какое-то время мне представилась возможность предложить ее вниманию и церковного сообщества. Для меня лично наблюдать за реакцией той и другой стороны было весьма интересным и во многом поучительным занятием. Хотел бы также сказать, что опубликованный мною текст, конечно, не претендует на то, чтобы считаться сколько-нибудь завершенной историософской концепцией, а тем более богословской системой или манифестом, который я провозглашаю как окончательное выражение своих взглядов. Скорее, напротив — это попытка поразмышлять над вечными вопросами: кто мы, откуда пришли и куда идем, а также привлечь внимание к обсуждаемой теме. В этом смысле дискуссия, развернувшаяся вокруг данного текста, представляется мне очень важной, и, как кажется, она получилась достаточно продуктивной.

Но начнем по порядку.

 
Каминский Петр, Сергиев Посад
12 ноября 2009 18:45

«"Русский мир" — это не только русские, не только россияне, не только наши соотечественники в странах ближнего и дальнего зарубежья, эмигранты, выходцы из России и их потомки. Это ещё и иностранные граждане, говорящие на русском языке, изучающие или преподающие его, все те, кто искренне интересуется Россией, кого волнует её будущее». То есть если отец Дионисий Шленов изучает и преподает греческий, он принадлежит к Греческому миру. Я правильно понял? 

Да, Петр, согласно этой концепции Вы поняли правильно. Остается только уточнить, есть ли у греков концепция Греческого мира — возможно, тот же о. Дионисий сможет прояснить этот вопрос. На Круглом столе в Петербурге в ходе полемики по поводу этого тезиса мне пришлось, указывая на явное несовершенство предложенной конструкции, привести тот же самый, по сути, аргумент: если Кондолиза Райс изучала русский язык, то она в соответствии с данной концепцией с полным правом может считать себя представителем Русского мира. Комментарии здесь, как говорится, излишни, но все претензии — к идеологам проекта «Русский мир».
 

Василий, Кемерово
14 ноября 2009 02:54

Отец Евфимий пишет:
«В ХХ веке в связи с распадом Российской империи Русская Церковь утратила значительную часть своей канонической территории, но при этом в большинстве случаев она предоставляла отделявшимся от нее окраинам самостоятельность добровольно, как чадолюбивая Мать, которая давала своим возросшим и окрепшим чадам путевку в жизнь. Именно таким образом был образован ряд автокефальных Церквей
Польская, Чешских земель и Словакии и Американская».
Хочется поинтересоваться у отца Евфимия: когда это Чехия и Словакия входили в состав Российской империи? И когда это они, соответственно, превратились в «отделившиеся от нее окраины»? Видимо, студентам МДА преподают историю по каким-то особым учебникам?


Василий, извините — неправда Ваша. Того, что Чехия и Словакия входили в состав Российской империи, я не утверждал, но то, что на момент получения автокефалии от Русской Церкви в 1951 году Чехословацкая Церковь была Экзархатом Московского Патриархата — исторический факт, о котором действительно сообщается в учебнике по Истории Поместных Церквей.

А про то, что в такую же «отделившуюся окраину» с необычайной легкостью автор обратил и весь Североамериканский континент, без улыбки трудно говорить. 

Не знаю, повод ли это для улыбки — скорее, все-таки для сожаления, но в системе координат Православного мира Северо-американский континент — это действительно окраина. И дело здесь даже не столько в его географической удаленности от исторических центров Православия. Своя «американская» национальная духовная традиция находится здесь, очевидно, только в стадии формирования, да и есть ли достаточные условия для ее развития — честно сказать, для меня лично вопрос открытый.

Вселенские амбиции — вещь, конечно, хорошая. Да только утрачивать связь с реальностью до такой степени как-то уж совсем нехорошо. 

Не следует путать понятие «вселенские амбиции» с понятием «ответственность за судьбу Православия. Как только в мире исчезнут силы, способные брать на себя и, главное, нести эту ответственность — о вселенском характере Православия можно будет забыть. А опасность исчезновения этих сил с мировой арены — к сожалению, вещь более чем реальная.

 
Игумен Агафангел Белых, Тикси
15 ноября 2009 21:32

Уважаемый отец Евфимий! Вы пишете: «...традиционно каждая из Поместных Церквей идентифицируется как Церковь того или иного народа, а не как Церковь, находящаяся на той или иной территории. Территория, как мы уже сказали, никогда не рассматривалась как самодовлеющая единица церковного права, она всегда понималась как место, где осуществляет свою жизнедеятельность тот или иной православный народ». Прошу разъяснить, кем «всегда понималась» так Церковь и в какой традиции? Подкрепите своё высказывание авторитетными цитатами, будьте добры.

Отче, не знаю, честно сказать, какие цитаты были бы для Вас авторитетными, но прежде чем бросаться на их поиски, хотел бы уточнить, точно ли понят Вами мой тезис? Я совершенно не пытаюсь опровергнуть то, что написано в любом учебнике по Церковному праву (а именно то, что «Административное деление Церкви строится на территориальном, а не национальном принципе»), но при этом подчеркиваю, что церковная территория — это функция, или производная от понятия народ Божий.

Территория сама по себе — без народа или безотносительно к народу, конечно, никогда не была, да и не могла быть единицей церковного права. Иначе мы были бы вправе говорить о Православной Церкви Антарктиды, Луны или созвездия Водолея. Это, конечно же, нелепо.

Несомненно, бывают случаи, когда народ Божий — то есть та или иная церковная община, состоит из представителей разных национальностей, но в любом случае — эта община не существует сама по себе, она обязательно принадлежит той или иной национальной духовной традиции.

Именно поэтому мы говорим о Церквах греческой традиции (Константинопольская, Александрийская, Иерусалимская, Кипрская, Элладская), о церковных юрисдикциях русской традиции (Московский Патриархат, Русская Православная Церковь Заграницей, Экзархат русских православных церквей Константинопольского Патриархата) о национальных церковных традициях арабов, румын, сербов, болгар, грузин и других православных народов.


Кирилл, Сергиев Посад, МДАиС
16 ноября 2009 03:01

Отец Агафангел задал абсолютно правильный вопрос. Вполне очевидно, что современное понятие «народ» сформировалось не ранее XIX века. И идентификация Поместных Церквей с конкретными нациями плод нового и новейшего времени. Такая идентификация породила многочисленные проблемы во взаимоотношениях между Поместными Церквами. Потому попытки построить Церковь на национальном принципе были справедливо осуждены Поместным Собором в Константинополе в 1872 году. Так что традиционным для Церкви является как раз обратный принцип (обратный тому, который задекларирован в статье отца Евфимия). Достаточно открыть учебник церковного права отца Владислава Цыпина (Цыпин В.А. Церковное право. Курс лекций. М.: Круглый стол по религиозному образованию в Русской Православной церкви, 1994), что бы прочесть там следующее:

«Административное деление Церкви строится на территориальном, а не национальном принципе. В нормальных условиях православные христиане любой национальности, проживающие на одной территории, составляют один приход и окормляются одним епархиальным епископом, ибо, по слову апостола Павла, во Христе «Нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного» (Колосс. 3:11)».


Кирилл, благодарю Вас за цитату из учебника о. Владислава — она, конечно, замечательная. Но ключевыми, на мой взгляд, для нашей дискуссии в этой цитате являются слова «в нормальных условиях». К сожалению, о. Владислав не поясняет, какие условия можно считать нормальными, а главное, находилась ли когда либо в своей истории Церковь в нормальных условиях? В своей статье я пытаюсь говорить не о том, как должно быть «в нормальных условиях», а о том, что есть в нашем, очевидно, ненормальном и сумасшедшем мире, с чем мы имеем дело в настоящий момент, и главное, что с этим делать дальше.

 

Владимир, Владивосток
16 ноября 2009 05:05

Разговоры о территориях могут вести только христиане, стремящиеся больше к власти, почестям и деньгам, а не к любви братской в Иисусе Христе.

Владимир, совершенно согласен с Вами — мы христиане несовершенные, и именно в силу своего несовершенства вынуждены вести эти разговоры.
 

Относительно православного императора, то я не хочу, чтобы моё мнение выражал кто-либо кроме меня, если только сам не дам таких полномочий.


Со своей стороны, с интересом выслушаю Ваше личное (или уполномоченного Вами лица) мнение о православном императоре.
 

Весь Новый Завет пропитан мыслью отсутствия главнюка в Церкви Христовой, а вы опять за старое беретесь. 

Здесь не совсем с Вами согласен: главнюк (извините за это выражение, но Вы сами его предложили) в Церкви и есть сам Господь наши Иисус Христос, о чем со всей убедительностью свидетельствует Новый Завет.

 
Сергей, Киев
16 ноября 2009 11:36

Вопросы, связанные с так наз. «русским миром», надо отнести не к церковным, а к общественно-политическим, которые к тому же разделяет паству РПЦ. Да и вообще больше надо вспоминать общие православные ценности разных стран и народов, а не замыкаться на «русском мире». Предлагаю включить в русский мир еще и Болгарию, Сербию, Чехию со Словакией, Польшу... всё это русский, восточнославянский мир, где нет РПЦ, но есть свои Поместные Православные Церкви. А Польша так та вообще, согласно российским академическим исследованиям, название России дала. Уважать старших братьев надобно:) 

Сергей, если честно, противопоставление церковных вопросов общественно-политическим кажется мне неоправданным. Ведь Церковь — это общество (общество спасаемых, общество верующих — можно сказать, как угодно), следовательно, вопросы общественные, в том числе и общественно-политические (ведь еще ни одно человеческое общество не было свободно от политики!), абсолютно имманентны ее природе.

Кстати, интересно, что скажут болгары, сербы и особенно поляки на предложение включить их с Вашей легкой руки в Русский мир? Если получите ответ — поделитесь.
 

Алексей, Чернигов
16 ноября 2009 16:26

Довольно странно читать, что «Украина-Русь»
это «концепция Михаила Денисенко». На самом деле это довольно давняя концепция украинской национальной историографии, восходящая ко второй половине XIX столетия. В классическом виде она выражена в многотомном труде М. С. Грушевского «История Украины-Руси». Поэтому автору статьи следовало бы руководствоваться не собственными (увы, неверными) представлениями о том, как понимать термин «Украина-Русь», а обратиться к первоисточникам. Можно, конечно, по-разному относиться к украинской историографии, однако вряд ли допустимо ее игнорировать. Ведь та же «История» Грушевского и по сей день остается непревзойденной как по масштабу охвата материала, так и количеству изученных источников.

Алексей, конечно, концепция Грушевского нам хорошо известна (хотя Михаил Денисенко использует в своем титуле понятие «Русь-Украина», а не «Украина-Русь», который имеет место у Грушевского. Имеет ли эта инверсия какой-то особый смысл — судить не берусь), но одно дело частная — пускай и авторитетная в определенных кругах теория, и совсем другое дело, когда та или иная концепция (понятие, термин) получает церковное признание. В данном случае, речь о таковом признании, к счастью, не идет, поскольку г-н Денисенко отлучен от Церкви, но поскольку созданная им структура мимикрирует под Церковь, то использование им этого понятия и привлекло наше внимание.

 
Перейдем теперь к разбору тезисов о. Андрея Дудченко, который откликнулся на наш доклад отдельной статьей под названием «Русский мир — манифест филетизма?»

Один из первых тезисов автора заключен уже в названии статьи, которое отражает опасение автора относительно того, что сама постановка вопроса о Русском мире манифестирует филетизм — учение, провозглашающее доминирование в жизни Церкви национального начала над духовным. Содержащийся в конце статьи намек на «дружбу», якобы навязываемую российскими властями Церкви, очевидно, предполагает, что моя статья написана чуть ли не по заказу государственной власти с целью компенсировать недостаток богословского обоснования концепции Русского мира.

Авторство понятия Русский мир принадлежит, естественно, не мне — это результат интеллектуальных усилий светских идеологов. Само понятие, очевидно, возникло как «наш ответ Чемберлену» — отклик на Pax Americana, американскую доктрину о США как главном (по существу, единственном) оплоте свободы и демократии в мире. Концепция Русского мира является своего рода развитием доктрины о многополярном мире, которую пытается отстаивать современная Россия. Это попытка идеологически обосновать те принципы, опираясь на которые Россия может претендовать на статус одного из полюсов — центров притяжения этого многополярного мира. Попытка, конечно, важная, но, на мой взгляд, не очень удачная, что я и попытался показать в своей статье.

Однако что общего имеет или может иметь концепция Русского мира с идеей филетизма? Попытаемся для начала разобраться, что на сегодняшний день подразумевается под этим понятием.

Как напоминает о. Андрей, данное учение было осуждено на Поместном соборе Константинопольской Церкви в 1872 году. Насколько мне известно (если я не прав, путь канонисты меня поправят), Русская Церковь никогда не принимала решений этого собора как обязательных для себя и никогда не присоединялась к той трактовке филетизма, которая была принята Константинопольским собором 1872 года. По сути дела, эта трактовка осуждала как ересь стремление болгар к автокефалии. Данное постановление, таким образом, подводило теоретическую базу под решение о невозможности дарования автокефалии Болгарской Церкви. Понятно, что в России ничего кроме недоумения подобные постановления вызвать не могли.

Здесь, кстати, снова встает вопрос о единстве канонического пространства Православия. Существует ли на настоящий момент это единство в реальности? Иными словами, в какой степени постановления того или иного собора одной Поместной Церкви авторитетны для другой?

Но в контексте рассматриваемой темы для нас более важен другой вопрос: что значит признание Константинополем автокефалии Болгарской Церкви в 1945 году? Осуждение филетизма как учения, не прошедшего церковной рецепции, или колоссальная уступка болгарам, сделанная с фигой в кармане под давлением Русской Церкви? Христианская этика не оставляет нам выбора: признать второе — значит поставить под сомнение порядочность Патриарха Константинопольского, чего мы сделать не можем по определению. Следовательно, мы должны исходить из того, что Константинопольская Церковь на официальном уровне (мнения отдельных богословов, в данном случае не в счет) де факто отказалась от той трактовки филетизма, которая была принята в 1872 году. Итак, понятие «филетизм», которое появилось под влиянием конкретной церковно-политической ситуации в начале 1870-х гг. в Османской империи, на настоящий момент не является учением, осужденным как ересь на общеправославном уровне.

Таким образом, хотелось бы успокоить о. Андрея: его опасения относительно отождествления концепции Русского мира с ересью филетизма являются совершенно напрасными — такой ереси попросту не существует.

Но при этом, бесспорно, существует вопрос о соотношении духовного и национального начала в жизни Церкви, который давно назрел и который необходимо ставить, но ставиться он должен на общецерковном уровне. Приведенный выше пример показал, что попытка проецирования отношений между отдельно взятыми народами (в данном случае — греками и болгарами) на конкретном историческом этапе на отношения между всеми православными народами во все времена является совершенно контрпродуктивной. Что же касается осуждения греками национальной исключительности (да простят меня греки и эллинофильствующие!) — никак не буду это комментировать, приведу лишь небольшую цитату из Честертона: «каждая нация думает, что у них самые мужественные мужчины и самые красивые женщины ... в то время как это справедливо только для англичан».

Проблема, филетизма (если понимать под этим не стремление болгар к независимости от греков, а отождествление церковного начала с национальным) отнюдь не так прост для своего решения, как может показаться на первый взгляд, ее нельзя решать он простым провозглашением принципа эгалитарности. Сторонники такого, увы, упрощенного подхода чаще всего цитируют отрывок из Послания к Колоссянам (3, 8-11): а теперь вы отложите все: гнев, ярость, злобу, злоречие, сквернословие ... совлекшись ветхого человека с делами его и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его, где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос. Однако данный отрывок только второй в библейской хронологии — ранее эта же мысль развивается в Послании к Галатам (3, 28): нет уже иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе.

Конечно, во Христе нет французов или китайцев, нет мужчин и женщин, но это не значит, что тем самым онтологически упраздняются национальные и половые различия. В противном случае Церковь должна признать за женщинами право быть священнослужителями или благословлять операции по смене пола. Не будем забывать, что национальность, как и пол, как и таланты, которыми обладает человек, — в христианском понимании не просто досадная данность, от которой желательно побыстрее избавиться, но и дар Божий, и речь в данном случае идет о том, как распорядиться этим даром и как его преумножить. Поэтому, с нашей точки зрения, вопросы понимания национальности и пола должны решаться комплексно — не только как экклезиологические, но и как антропологические.

Именно в православной богословской традиции уже выработан ряд взвешенных подходов к этим вопросам. Эти подходы в целом находятся в русле учения апостола Павла о различии дарований (1 Кор. 12, 4-5). Так, мы можем утверждать, что в соответствии с этими подходами для христианина национальность — не повод для национальной гордости, пол — для мачизма или феминизма, дарования и таланты — для личной гордыни. Однако представляется, что эта богословская линия еще ждет своего более подробного и детального развития в будущем...

В своей предыдущей статье мы попытались поставить вопрос о соотношении поместного и вселенского начала в Церкви Христовой. Этот вопрос, конечно же, тесно связан с проблемой соотношения национального и церковного начал и является его продолжением. В этой связи становится актуальным вопрос и о силах, способных взять на себя ответственность за судьбы Православия в мире. Мы высказали тезис, что именно Русской Церкви — во многом за счет концепции собирания Русского мира — консолидации народов на основе восточнославянской духовной традиции, в значительной степени удалось избежать соблазна отождествления национального и духовного — то есть именно того, явления, которое на языке богословия именуется филетизмом. С нашей точки зрения, ставить все эти вопросы не только можно, но и нужно, в силу их чрезвычайной актуальности.

Теперь хотелось бы также сказать несколько слов об оценке о. Андреем идеи суперэтноса.

Иеромонах Евфимий популяризирует далекие от христианства идеи «суперэтноса»,

Идея суперэтноса является отнюдь не далекой для христианства теорией, а одним из завоеваний христианства, которое получало наибольшее распространение именно в пределах империй — Римской, Византийской и Российской. Очевидно, что именно идея суперэтноса является совершенно органичной для империи. Если кого-то смущает сам термин «суперэтнос» (в сознании многих он воспринимается как «сверхнация» — по аналогии с «супермэн»), спешу сообщить, что корректно этот термин переводится на русский язык не как «сверхнация», а как «наднация» — наднацинальное образование, общность наций, сплотившаяся для достижения некой наднациональной задачи. Неужели, таким образом, не очевидно, что идея создания суперэтноса и заключается в попытке преодолеть филетизм?

популярные в России благодаря наукообразным писаниям Льва Гумилева.

Отец Андрей, напрасно Вы так! Не подобает пастырю, походя и не утруждая себя обоснованием своей позиции, давать оценки научному наследию серьезного ученого. Не то чтобы я являлся горячим поклонником идей евразийства — дело как раз не в этом, но как ни относиться к Гумилеву, нужно признать, что это, бесспорно, крупная фигура в своей области, да при этом еще и православный христианин, прошедший тюрьмы и лагеря ...


Русский народ как «суперэтнос», составляющий, согласно автору, основу «русского мира», формируется «на основе восточно-славянского этноса по конфессиональному принципу», — пишет отец Евфимий. Однако автор пошел дальше Льва Николаевича. Гумилёв по поводу суперэтноса писал: «Подобно этносу, суперэтнос в лице своих представителей противопоставляет себя всем прочим суперэтносам». Отец Евфимий провозглашает, что существует лишь один суперэтнос — русский, который на настоящем этапе развития мировой истории является «единственным в мире православным суперэтносом».


«Многоконфессиональность русского мира — такой же миф, как и его полиэтничность», — заявляет автор. Русский мир — моноэтничен и моноконфессионален. Мир этот включает в себя один суперэтнос — русский, и одну конфессию — русское православие. Заметим, не просто православие, а именно русское православие. Этот тезис оказывается принципиальным для автора.


Не имея желания полемизировать со странной для духовного лица геополитической концепцией и оставляя ее на рассмотрение более искусных в сем деле исследователей, хочется обратить внимание на богословские изыскания отца Евфимия. От идеи суперэтноса автор приходит к отрицанию кафоличности Церкви и утверждению филетизма.

Отец Евфимий пишет: «Для идентификации той или иной Церкви как поместной важна была не столько территория, на которую она распространяла свою юрисдикцию, сколько тот народ, который являлся носителем национальной духовной традиции. Территория в данном случае понималась как ареал проживания того или иного народа». И далее: «Важно понять, что именно православный народ является субъектом церковно-исторического процесса, поэтому традиционно каждая из Поместных Церквей идентифицируется как Церковь того или иного народа, а не как Церковь, находящаяся на той или иной территории. Территория, как мы уже сказали, никогда не рассматривалась как самодовлеющая единица церковного права, она всегда понималась как место, где осуществляет свою жизнедеятельность тот или иной православный народ».


Что это: сознательная ложь или искренняя ересь? Автор откровенно попирает основополагающий принцип церковного устройства, вытекающий из догмата о кафоличности Церкви. Существование отдельной церкви «для русских» в корне подрывает саму идею Церкви Христовой.


Речь, конечно же, идет не о Церкви для русских, греков или кого-то еще. Речь идет о греческой, русской, арабской, грузинской и прочих церковных традициях. Один из феноменов Православия заключается в том, что его не может быть вне какой-либо национальной духовной традиции, как не может быть человека без национальности и пола. Кстати, Воплотившийся Бог Слово имел и то, и другое.


Ekklesia — а именно так называется Церковь Божия в Новом Завете — означает «общество призванных». Апостол Петр называет христиан «народом святым», «царственным священством», «некогда не народом, а ныне народом Божиим». Этот новый Израиль, собранный от всех концов земли, объединяет не происхождение по плоти от одного предка, не этнические узы, не какие-то отвлеченные ценности, но верность призыву Христа. Церковь на земле является образом Царства Божия. Являющая и исполняющая себя в Евхаристии, Церковь есть опыт предвкушения Царства, которое «грядет», но уже сейчас может быть принято и пережито нами. Нигде на страницах Нового Завета или у раннехристианских авторов мы не найдем отождествления Церкви Божией с каким-либо народом или этносом. Напротив, в Царстве Божием, образом которого является Церковь, нет «ни эллина, ни иудея».

В Символе веры мы исповедуем Церковь «единой, святой, кафолической и апостольской». Концепция отца Евфимия не дает места двум из четырех основных свойств Церкви. Постулируя этнический принцип церковного устройства вместо территориального, автор по сути отрицает и единство, и кафоличность.

Единство Церкви на видимом уровне всегда выражалось в основополагающем принципе «один город — один епископ — одна церковь». Это предполагало закрепление за каждым епископом определенной территории. «Определяя границы церковных областей, Отцы Древней Неразделенной Церкви принимали во внимание гражданское территориальное деление, установленное светскими властями», — пишет епископ Иларион (Алфеев) в статье о понимании канонической территории в православной традиции. В частности, именно с гражданским делением империи на Запад и Восток связано и историческое деление единой и неделимой по сути Церкви на Восточную и Западную.

Возникновение же на одной территории параллельной иерархии наряду с существующей всегда было следствием признания еретичности той церкви, на территории которой возникала параллельная структура. Так, в шестом веке параллельная иерархия возникла в ряде областей Восточной Римской империи и на прилегающих территориях вследствие монофизитства. А в одиннадцатом веке разрыв между Константинопольским патриархом Михаилом Керулларием и кардиналом Гумбертом вплоть до нашего времени не привел к поставлению православного епископа Рима, что свидетельствует о непрекращающейся надежде Восточной Церкви на возобновление общения со своей Западной сестрой. (Кстати, Западная Церковь придерживалась иного взгляда: в 1097 году латинский патриарх был поставлен в Антиохии, в конце 1099 — в Иерусалиме, а в 1204 — и в Константинополе.)


Церковь есть там, где есть Евхаристия. Достаточно долго Церковь позволяла иметь одно евхаристическое собрание в одном городе. Как пишет протопресвитер Николай Афанасьев, «Евхаристическое собрание выявляет Церковь Божию во Христе во всей полноте ее единства. Поэтому оно является единственным принципом единства местной церкви и единства Церкви Божьей, существующей в каждой местной церкви». Даже когда впоследствии Церковь допустила существование многих евхаристических собраний в одном городе, единство ее выражалось в служении епископа, попечению которого вверены все городские церкви. Даже в маленьких городах и захолустных поселках (вспомним святителя Григория Богослова, рукоположенного в местечко Сасимы) были епископские кафедры. А в Константинополе еще долгое время в дни больших праздников на богослужение, включающее в себя процессии из храма в храм, собиралось все население города вместе с архиепископом и императором.

Церковь едина, и она же кафолична. Слово «кафолическая» наиболее адекватно на современный русский язык можно перевести как «универсальная», то есть такая, которая по своим качествам может подходить всем без исключения.


Видимо, в Киеве уже забывают современный русский язык, а это очень жалко. Напоминаю отцу Андрею, что наиболее адекватным переводом на современный русский язык слова «кафолическая», является «соборная».

Классическое определение кафоличности от святителя Кирилла Иерусалимского утверждает внешнюю и внутреннюю универсальность Христовой Церкви:

«Церковь называется кафолической, потому что она в целой вселенной, от пределов земли до пределов ее, что во всеобщности и без всякого опущения преподает все долженствующие входить в состав человеческого ведения догматы...что подчиняет благочестию весь человеческий род... и что, как повсеместно врачует и исцеляет она всякого рода грехи, совершенные душою и телом, также в ней приобретается все именуемое добродетелью, какого бы то ни было рода: и в делах, и в словах, и во всяком духовном даровании» (Слово Огласительное, XVII, 23. // ЖМП, 1987, №3.— С. 36.).


Если Церковь кафолична, то для нее не может существовать ни национальных, ни социальных, ни культурных границ. Она должна быть обращена ко всем без исключения, а не к отдельному народу или даже «суперэтносу». Однако искушение национальным элементом для Церкви уже не ново. На рубеже XVIII-XIX столетий Церковь столкнулась с филетизмом, который осудила как ересь. Стремление сделать Церковь «национальной» возникло на волне освободительных движений на Балканах, помноженных на идеи Просвещения. До того времени «нация» определялась через религию и культуру, а не через этнос. Так осознавали (и осознают) себя древние греки, римляне-язычники, римляне-христиане, евреи и мусульмане. Однако когда в XIX веке стали возникать новые европейские государства, особенно на Балканах, это привело к появлению нового феномена Автокефальных Церквей, которого не знало древнее церковное устройство.

Однако отвергнутый и осужденный соборно филетизм продолжил победное шествие на так называемых диаспорных территориях. Так, на территории США сегодня существует 14 православных юрисдикций. Немногим лучше ситуация и в Западной Европе. Все чаще поговаривают о развитии подобного сценария и в Украине в случае открытия Константинополем параллельной структуры наряду с существующей УПЦ Московского патриархата.

Спасибо отцу Андрею за то, что он обратил внимание читателей на угрозу филетизма. Повторюсь, пока на общеправославном уровне нет понимания того, что такое филетизм, мы пользуемся рабочим определением и понимаем под этим термином опасную тенденцию к преобладанию национального начала над церковным, которая, несомненно, появилась в последнее время во многих Поместных Церквах. Далеко не нужно ходить за примером — эта тенденция, в частности, с особенной силой проявилась в последние годы на Украине. В этой связи я особенно рад тому, что напоминание об угрозе филетизма прозвучало из Киева. Более того, считаю это заявление важным результатом нашей дискуссии. Отрадно сознавать, что в Украинской Церкви есть богословы, которые сознают всю опасность филетизма. Уверен, что единство Русского мира — а с нашей точки зрения, все наследники Киевской Руси — и русские, и украинцы, и белорусы являются его неотъемлемой частью — успешно пройдет испытание филетизмом.

Кроме того, действующие уставы некоторых Поместных Церквей дают повод говорить о «вавилонском пленении» православного богословия Церкви со стороны национальной и государственной идеологии.

Наверное, во всем этом виноваты болгары...


В таком пленении пребывает и богословие иеромонаха Евфимия. Постулирование необходимости особой Церкви для русского «суперэтноса» («в идеале предполагается, что русский народ должен жить в русском государстве и окормляться Русской Церковью», — пишет автор) отрицает и новозаветное, и раннехристианское предание. В Новом Завете и церковной традиции мы встречаем определение Церкви как Церкви для данной местности: Церковь в Коринфе (1 Кор. 1:2, 2 Кор.1:1), Церковь Галатии (Гал. 1:2), патриархат Иерусалима, патриархат Рима, Православная Греко-Кафолическая Российская Церковь и пр. И никогда вплоть до новейшей истории слово «церковь» не использовалось с предшествующим качественным прилагательным (напр.: Коринфская Церковь, Галатская Церковь, Римская Церковь, Русская Церковь, и т.п.), как отмечает архимандрит Григорий (Папатомас) («Наша пост-экклезиологическая эпоха»). Теперь же дошло до того, что мы с легкостью говорим: «Украинская Церковь в США», «Сербская Церковь во Франции», «Русская Церковь Заграницей». Последняя юрисдикция вообще представляет собой первый в истории феномен автономной Церкви без собственной территории.

Русская Православная Церковь Заграницей не является автономной Церковью — согласно Акту о воссоединении она является неотъемлемой самоуправляемой частью Единой Поместной Русской Церкви.


«В Париже одновременно существуют 6 православных епископов, с эквивалентными или синонимичными — а иногда даже омонимичными — накладывающимися церковными юрисдикциями «несмотря на то, что это четко запрещено экклезиологией Первого Вселенского Собора и Четвертого Вселенского Собора», — отмечает архимандрит Григорий. В то время как на протяжении девятнадцати веков для всех христиан было очевидно, что мы можем иметь только одну Церковь в Коринфе, только одну Церковь в Иерусалиме и только одну Церковь в Константинополе — и это не три разных церкви, но единое Тело Христово, рассеянное по миру как «соль земли».

Православное христианство, на деле отказавшееся от универсальной кафолической экклезиологии и заменившее ее экклезиологией национальной, все же осудило филетизм как ересь против Церкви.


Здесь, конечно, хотелось бы серьезно возразить автору, но поскольку эта тема выходит за рамки нашей дискуссии, мы не будем этого делать. Скажем лишь, что мы верим со всей несомненностью, что потенциал Православия еще далеко не исчерпан и пока рано говорить о наступлении постэкклезиологической эпохи. Хочется также обратить внимание автора и на то, что есть такое христианство, которое прекрасно сумело воплотить в жизнь «универсальную кафолическую экклезиологию» — это христианство католическое.


Статья же иеромонаха Евстафия (Моисеева) пытается подвести теоретическую базу под существование отдельной Церкви для русских.

Еще раз повторюсь: статья иеромонаха Евфимия ставит вопрос о том, как, каким образом, за счет каких сил Православие будет реализовывать свою универсальность, кафоличность и вселенскость? Есть ли еще порох в пороховницах, остались ли еще в мире эти силы? Способно ли Православие эти силы актуализовать, и если не способно — то какое же это тогда Православие?


В заключение хотел бы поблагодарить всех участников дискуссии. К сожалению, удалось ответить не всем и не на все, но я пытался выделить наиболее важные вопросы. В ходе нашего обсуждения и обмена мыслями была звучала и достаточно острая критика, выплескивались и, наверное, неизбежные в ходе такого рода обсуждений эмоции, но главное — это те позитивные идеи, которых тоже было немало и которые помогли нам в осмыслении затронутых вопросов — чрезвычайно, на наш взгляд, актуальных и нуждающихся в серьезном обсуждении.

Всем спасибо!

 

Комментарии ():
Написать комментарий:

Другие публикации на портале:

Еще 9