Одним из самых ярких культурных феноменов в рамках культурного подъема раннего Средневековья, который сейчас принято называть каролингским ренессансом или каролингским возрождением, было появление огромного количества библиотек, книжных собраний. В предшествующий период, как известно, в меровингский период, с этим были некоторые проблемы: книги были, но их было мало, хранились они непонятно как, культура письма резко упала, количество книг тоже было, видимо, не столь велико, как уже в каролингскую эпоху, когда самые разные рукописи стали активно тиражироваться, в том числе и античных писателей. И вот, по сути дела, библиотеки как культурное явление возникают именно в каролингскую эпоху, в период с конца VIII и до IX века включительно. И те библиотеки, которые мы имеем сегодня, которые существуют сегодня, которые дошли до наших дней, — это, в общем-то, прямые потомки этих каролингских книжных собраний.
Это возникает как будто ниоткуда, потому что до того почти нет источников, мы не понимаем, как это было организовано, сколько было книг, где именно. Были какие-то большие или меньшие собрания, очень мало, какие-то отдельные сведения либо отдельные средневековые рукописи, которые дошли до наших дней. Вдруг в каролингскую эпоху мы видим огромное количество текстов, точно указывающих на то, что происходит настоящий книжный бум. Самым убедительным источником, самым ярким свидетельством в этом смысле являются так называемые списки книг, книжные инвентари (еще их называют книжными каталогами, что, наверное, не совсем корректно в данном случае). Это прямо списки, где перечислены сочинения, которые есть в конкретном книжном собрании. Причем это не единичные тексты, а их десятки, видимо, их были и сотни, просто не все дошли до сегодняшнего дня. Но то, что сохранилось, нас убеждает в том, что это был книжный бум, что это был какой-то мощный культурный всплеск, который привел к появлению этих книжных собраний.
В массе своей эти книжные инвентари довольно простые, незамысловатые. Это просто перечень, список книг без какой-либо упорядоченности, то есть просто перечисление того, что есть в этих фондах. Но в каролингскую эпоху возникают довольно крупные собрания, которые насчитывают сотни книг, чего точно не было в предшествующий период. Если мы говорим о франкских библиотеках, то, может быть, самые большие — это Лорш, где насчитываются сотни томов, Санкт-Галлен к концу века вырос, Корби, Фульда, Ферьер, Сен-Дени, Райхенау, еще целый ряд монастырей, которые обзаводятся большими книжными собраниями. И перед ними возникает вполне утилитарная задача: нужно как-то это организовать, нужно что-то сделать, чтобы удобно было пользоваться этими фондами, потому что книжки не просто копились, как вы понимаете, не просто собирались, а они собирались для того, чтобы с ними работать в массе своей; не ко всем книгам это относится в равной степени, но тем не менее.
И в этих лучших каролингских библиотеках, самых больших, этим начинают систематически заниматься. Это видно по этим инвентарям, по этим каталогам. Мы видим, что, например, книги начинают ранжироваться, чаще всего это делается по именам авторов, например: книги святого Августина, или книги святого Иеронима, или книги Григория Великого и так далее. Либо это делается по темам, например: книги по грамматике, или поэзия, или жития святых, куда тоже собираются тексты, которые тематически относятся к совершенно конкретному сюжету. Судя по всему, эта система упорядочивания книг в инвентарях отражала порядок расположения книг в самих библиотеках. Что позволяет так думать? Например, мы точно знаем, что время от времени отдельные люди, прежде всего аббаты либо какие-то очень влиятельные персоны, которые имели возможность собирать книжки, копировать их в свои личные собрания, перед смертью их жаловали, например, своим монастырям. И вот в этих инвентарях, в этих книжных списках книги, которые, скажем, пожаловал аббат, идут отдельным списком, где написано, что здесь книги такого-то, а дальше перечень. По всей видимости, они и хранились тоже отдельно, то есть они не рассортировывались по тем фондам, которые уже имелись в этом собрании, хотя книжки могли повторяться. Но тем не менее это была отдельная коллекция, которая отдельно хранилась. Таким образом возникает эта упорядоченность. Это один очень важный и интересный момент.
Но на этом дело не остановилось. Второй вопрос, который возникает в связи с этим: как этими собраниями пользовались, кто этим занимался, кто следил за состоянием книжных фондов, кто выдавал книжки, кому эти книжки выдавались, кто отслеживал, когда эти книжки возвращаются обратно? То есть возникает целый комплекс вопросов вокруг этих книжных собраний, вопросов вполне утилитарных и при этом очень важных, абсолютно тех же вопросов, которые сегодня волнуют любого библиотекаря, абсолютно те же самые вещи. И надо сказать, что каролингские библиотекари в этом смысле мало чем отличаются от современных. Кто занимался контролем за книжными собраниями, как конкретно этот человек выбирался, не очень понятно. Скажем, в монастыре, видимо, его мог назначать аббат. Была ли это отдельная должность — должность библиотекаря — или эта должность совмещалась с какой-то другой, не очень понятно, но мы точно знаем, что были люди, которые следили персонально за этими собраниями.
До нашего времени дошел уникальный текст, уникальный источник из монастыря Санкт-Галлен — рабочая тетрадка нескольких санкт-галленских библиотекарей, которая, по счастью, оказалась подшита к одному из кодексов и дожила до наших дней. Это тоже инвентарный список, где перечислены книжки, ранжированы определенным образом, что указывает на то, что санкт-галленская библиотека довольно рано была организована правильно, то есть систематически. Но самое интересное не это. Самое интересное то, что это была по-настоящему рабочая тетрадка. Что это значит? Это значит, что каждый этап работы каждого библиотекаря так или иначе в ней отражался.
Например, первый человек составил просто список, все остальные — второй, третий, четвертый и так далее — стали делать какие-то добавления: появляется при нем какая-то новая книжка, и он ее вносит в соответствующий раздел, помещая ее в соответствующий сундук в монастыре, в этом книжном собрании. И один из санкт-галленских библиотекарей оказался очень дотошным: он не просто занимается тем, что инспектирует фонды, не просто занимается тем, что он отмечает, какая книжка попала в его собрание, а он начинает все это заново проверять. И он пишет: «Эта рукопись очень плохая, она в очень плохом состоянии, ею нельзя пользоваться, а вот эта рукопись указана в моем списке, а я почему-то не нахожу ее в своих собраниях, значит, я буду ее искать; я выяснил, что эта книжка, вероятно, есть у этого человека, но тот утверждает, что это его книга». На этом запись обрывается, к сожалению, но мы видим, что человек работает, что он пытается понять, что происходит с фондами, потому что кто-то из его предшественников книгу выдал, когда это произошло, он не знает, не понимает, и он пытается ее вернуть обратно, потому что он отвечает за то, чтобы это было здесь.
Также мы узнаем из этих помет, из этих записей на полях, кто, помимо, собственно, монахов, имел доступ к этим книгам. Монахам выделялись книжки, соответственно, с правилами святого Августина каждый монах должен был прочитывать определенное сочинение либо несколько сочинений в течение года. Он читал в определенные часы, и по итогу он тоже будет сдавать некий экзамен, то есть беседа с кем-то из своих вышестоящих начальников. Если выяснялось, что он неправильно или не очень хорошо усвоил книгу, то ему эту книжку оставляли на второй год, заставляли штудировать снова. Но, разумеется, были люди, активно тянущиеся к знаниям, — это была эпоха действительно культурного подъема, яркого всплеска интереса к книгам, к самым разным книгам, в том числе к языческим, и это допускалось. И конечно, они читали гораздо больше, они читали много, они читали интенсивно, брали книжки из библиотек, они просили книги.
Мы знаем, например, что Луп Ферьерский — один из самых ярких эрудитов каролингской эпохи, аббат Ферьерского монастыря, прекрасный эрудит, прекрасный каллиграф — много ездил по разным монастырям, выясняя, где какие книжки есть. Выяснив, он туда направлял кого-то из своих учеников с просьбой позволить ему переписать эту книжку для себя, чтобы она у него была в библиотеке. Это была большая работа. Так вот, из этого инвентаря из Санкт-Галлена мы выясняем, что среди читателей, среди пользователей, точнее, библиотеки были люди самого разного ранга, включая, например, каролингского короля Карла Толстого. Это был чуть ли не первый каролингский король, который посетил Санкт-Галленский монастырь и взял оттуда почитать какую-то книгу. Мы точно знаем, что его супруга тоже читала, мы точно знаем, что его архикапеллан тоже пользовался фондами этой библиотеки: об этом есть запись на полях, что эта книжка была выдана королевскому архикапеллану (там нет записи, что эта книжка вернулась обратно, но, во всяком случае, зафиксировано, что она ушла).
Надо понимать, что это были первые шаги, это были практики, которые создавались на ощупь, вслепую, но тем не менее это были практики, которые оказались эффективными, правильными, и в перспективе они себя оправдали и живут по сей день. Книги, которые, например, библиотекарь не находил в своем собрании, он помечал специальным значком, буковкой R (require), то есть нужно ее искать, и он искал. Если мог, то находил, если нет, то как-то еще решал вопрос, например заказывал ее или что-то еще делал. Где хранились книги в каролингскую эпоху? Каролингская библиотека не была библиотекой в том виде, в каком это привычно для нас, то есть в каролингской библиотеке не читали книги, в каролингской библиотеке книжки хранились. Это были какие-то отдельные комнатенки, если собрание было большим, где они под ключом содержались, ключ был у этого библиотекаря. Либо это были просто сундуки, например, если это были не очень большие собрания, если это были персональные книжные собрания, — просто в больших сундуках, и люди с собой их перевозили с места на место, потому что это было их личное богатство, их личное достояние.
Где читали книги? Читали их в других местах, читали их, например, в клуатре, если мы говорим о монастыре, то есть ее выдавали под запись и в клуатре монах сидел, читал. Это могло происходить где-то в других местах, например в скриптории или где-то еще, но где-то в пределах. Что касается того, как читали книги, выданные из библиотек, но ушедшие на сторону, об этом мы ничего не знаем. Кое-какая практика чтения, видимо, существовала: чтение вслух, происходило ли это во время обеда, как при Карле Великом, или как-то еще, или какие-то отдельные часы выделялись вечером, это не очень понятно; но кому-то читали вслух, тем, кто мог воспринимать на слух латинский текст — это далеко не все могли делать. Книги, конечно, большая ценность в каролингский период, за книгами охотятся. Как я уже сказал, это можно было делать вполне законопослушным образом, копируя, прося разрешения, беря книжку взаймы с обязательством ее вернуть обратно, либо способами вполне незаконными, то есть просто воровали, и записи об этом остались на некоторых средневековых рукописях, и даже в некоторых книжных инвентарях есть записи о том, что такой-то вор из Фульды украл у меня («у меня» — имеется в виду у монастыря, у святого) эту книгу и не вернул ее; а на некоторых рукописях есть другие надписи, где говорится: «Читатель, когда ты прочитаешь эту рукопись, эту книгу, пожалуйста, верни ее в такой-то монастырь, потому что ты взял ее оттуда».
Источник postnauka.ru