Надо сказать, что я вырос в семье потомственных филологов. Это и плохо, и хорошо. Плохо оттого, что узко, а хорошо, потому что филология — это разговор и о языке, и культуре, и мышлении. Семья культивировала традиции старых филологических кругов: постоянное чтение, обсуждение прочитанного, поэзия вслух, книжки на ночь… Моя бабушка по отцовской линии, Ирина Игнатьевна Муравьёва, была филологом-германистом, занималась датской и немецкой литературой. И мой отец был филологом-англистом, и моя матушка окончила филологический факультет МГУ. Поэтому пути были предначертаны. Но мне всегда было интересно заняться чем-то особенным, какой-то такой филологией, которой не все занимаются. А все в основном занимались у нас русской филологией и германской. Мне же была нужна та, которая, с одной стороны, является ключом к остальным, а, с другой стороны, сама достаточно большая и интересная.

Читать далее на сайте ПостНаука