Основные темы и цели нашей встречи – практические, связанные с конкретными формами и задачами церковной работы в сфере виртуальных технологий. Тем не менее, здесь нужна и некоторая доля теории: мы должны отчетливо понимать, во-первых, что такое виртуальная реальность и, во-вторых, как, на каких основаниях строятся отношения христианского сознания с этой новейшей сферой. Первый из этих вопросов – научно-философского характера, второй – богословского, и я попытаюсь кратко осветить их оба. Начать следует со второго, ибо на нашей встрече все темы должны рассматриваться в церковно-богословской перспективе. И сразу надо сказать, что в этой перспективе интернет и виртуальные технологии не представляют собой ничего радикально нового. Задолго до эпохи технического прогресса, уже в ранние века христианства, Предание Церкви выработало общие принципы христианского отношения к любым явлениям и новациям мирской культуры. Суть этого отношения выражается известной оппозицией chresis—parachresis, пользование – злоупотребление. Как христианский принцип или же парадигма, chresis означает, что в окружающем человека тварном мире все открыто для пользования, но и доступно для злоупотребления. В особенности отцы-аскеты подчеркивали, что нет ничего, что было бы дурно уже само по себе, однако все может быть употреблено во зло. Поэтому всякое пользование должно включать в себя изначальное дистанцирование, отстраненную оценку используемого в свете главной задачи человека. восхождения к благодатному обожению. Аналогичный принцип существовал и за рамками христианства; не столь давно Мишель Фуко показал, что в культуре себя поздней античности chresis была понятием, выражавшим «стороннюю позицию субъекта по отношению к тому, что его окружает»[1].

Не входя в историю и теорию, я укажу лишь два свойства этого принципа, важные для нашей темы. Прежде всего, это самый универсальный принцип, равно имеющий силу для всех эпох и всех видов сущего. Поэтому он должен определять отношение христианина к виртуальным практикам точно так же как он определял его отношение к культурным практикам в Византии или в Московской Руси. Кроме того, это отнюдь не абстрактный. а вполне конструктивный принцип. Он говорит, что, обращаясь к любой антропологической или социальной практике, мы должны сопоставить ей две характеристики, которые раскрывают ее возможные проявления, соответственно, в поле chresis и в поле parachresis. И поскольку chresis у нас – христианское понятие, то на этой базе мы можем формировать христианскую оценку практик и христианскую стратегию по отношению к ним.

При всей краткости, сказанное уже задает определенную богословскую ориентацию, с которой мы и подойдем к современным виртуальным практикам. При этом, достаточно ограничиться практиками виртуального общения, ибо это – самый широкий класс виртуальных практик, который объемлет, в частности, и всю тематику нашей конференции.