Усвоены ли уроки истории? Как Русская Церковь соотносила себя за три столетия с миром политики, экономики, этики? Поставив этот вопрос, историк предложил сначала обратиться к отправной точке исторического анализа: что считать целью истории – экономическое развитие? Прогресс? Национальное величие? Он убежден, что христианский подход ставит в центр целеполагания человека. «Господь вочеловечился не ради строительства империй, не ради прогресса, не ради того, чтобы люди жили комфортней. Человек – единственная ценность этого мира. Церковь существует не ради себя самой, а ради собирающихся в ней людей, и даже ради тех, кто ее отрицает». Исходя из этого критерия, «положительным трендом» истории стоит считать «то, что способствует возрастанию богоподобия человека…, что помогает быть верующим». Те же общественно-политические системы, которые расценивают человека как «средство» для достижения тех или иных целей, -- отрицательны, отметил в вводной части доклада А. Зубов.
Он начал с церковной реформы Петра I, который упразднил патриаршество и сделал Церковь одним из государственных ведомств, поставив во главе его чиновника-мирянина. За 200 лет Синодального периода «Церковь привыкла служить власти, полностью ей подчиняться». Достаточно сказать, что до 1901 г. каждый епископ во время хиротонии читал клятву верности – не Христу, а императору (сам Николай II «ужаснулся этой формулировке», привел историк малоизвестный факт). Соответственно, вся политика государства и вся жизнь Церкви зависела от государей, причем часто – и вовсе неверующих (таковыми докладчик считает Екатерину II, Петра I, Александра II) или «очень примитивных христиан».
Церковь фактически одобрила крепостное рабство (и сама была до реформ Екатерины II рабовладельцем, владея примерно 1 млн. крепостных), она не имела права защищать крепостных, истязаемых помещиками. Она «отказалась от обязанности учить народ», который не понимал богослужения на церковнославянском языке и был лишен живой проповеди. В результате «народ потерял доверие к Церкви, а часто – и к Богу».
Была ли у Церкви в это время альтернатива? Да, считает А.Зубов, -- это путь исповедничества и мученичества: «Церковь должна бороться за правду любой ценой». Но она не пошла по этому пути. «Первый голос в защиту достоинства Церкви» прозвучал не из среды клириков или епископата, а из среды мирян: историк рассказал о роли славянофилов Алексея Хомякова и Ивана Киреевского (они «впервые заговорили о Церкви как о духовном сокровище»), а позже – Владимира Соловьева и Николая Бердяева. Двух последних знают во всем мире, но оба они «не признаны нашей Церковью, считаются чуть ли не еретиками», отметил докладчик.
По его словам, уступки власти «ради удобства, выгоды, послушания – это всегда гибельно для Церкви и для народа, который ждет от Церкви слова правды, а еще более – действия правды». Когда народ этого не видит, когда он сталкивается с официальным благочестием (ученый упомянул об обязательности ежегодных исповеди-причастия со справкой – для госслужащих Российской империи), это приводит к «массовой апостасии (отступничеству – прим. ред.) рубежа XIX –XX веков».
Начало ХХ века ознаменовалось в России революционными брожениями и, на их волне, Законом о веротерпимости 17 апреля 1905 г., который А.Зубов считает «великим событием». Верующие некоторых категорий получили толику религиозной свободы; заговорили о восстановлении патриаршества, но царь счел это «несвоевременным». По словам А.Зубова, «Церковь оживала»: церковные общины получили права юридического лица, появились церковные хоры (почти искорененные в прошлом веке), новые переводы Священного Писания и богослужебных книг, религиозно-философские собеседования, которые помогали найти общий язык интеллигенции и духовенству. Началась подготовка к Поместному собору – и началась она «снизу», не по распоряжению властей, подчеркнул докладчик. Это, а также выборы делегатов на Собор и сама его работа свидетельствует о том, что демократия вовсе не чужда Церкви, как можно услышать сейчас. А.Зубов считает чрезвычайно важным «урок соборной демократии», главной ячейкой которой была церковная община. Настоящих общин было немного, едва ли 1%, но эта была евангельская «соль», именно эти общины дали мучеников, считает исследователь. «Сейчас мы не учли опыта этой общинности, которая растет изнутри жизни Церкви», -- сказал он.
Следующий значимый этап, нуждающийся в осмыслении, -- Декларация митрополита Сергия (Страгородского) 1927 г. о лояльности советской власти. Митрополит Сергий пошел на это ради сохранения Церкви, но получилось наоборот: «Декларация помогла власти внести раскол и обескровить Церковь», отметил историк. Этот урок очевиден: «Сделка с безбожной властью невозможна, она всегда губит Церковь». В 1943 г., после страшных гонений, Сталин решил восстановить Церковь. «Компромисс 1927 г. привел к сервилизму 1943 г.»: Церковь возродилась как «новая императорская Церковь», она «согласилась быть структурой атеистического государства и получать милости от него».
1988-1991 г. – этот период А.Зубов назвал «медовым месяцем РПЦ»: после решения М. Горбачева о праздновании 1000-летия Крещения Руси люди обратились к Церкви. Именно тогда социологи фиксировали «взрывной рост людей, которые объявляли себя верующими и доверяющими Церкви». «Горбачев искренне верил в марксизм. Удивительно, что именно этот человек освободил Церковь. Не мы ее освободили, а «царь», -- акцентировал историк. Однако «люди обратились не ко Христу, а к Церкви, выросшей в советское время, -- и их постигло глубокое разочарование». За 20 лет социологическая картина изменилась: примерно треть россиян говорят о себе как о «верующих, но вне Церкви». «Это серьезное предупреждение для нас: эти люди -- «алчущие и жаждущие правды»», -- подчеркнул докладчик.
«То, что мы сейчас живем в России свободно (со всеми оговорками), что мы вообще живем – это исключительно милость Божья по молитвам новомучеников и исповедников. Только они держат Церковь на плаву. День их поминовения должен стать главнейшим праздником в РПЦ», -- завершил историк анализ исторического опыта Русской Православной Церкви за три прошедших столетия.