Издание вышло в Лондоне на английском языке (Kristina Stoeckl. The Russian Orthodox Church and Human Rights. London and New York: Routledge, 2014). Презентация была организована редакцией журнала «Государство, религия, церковь в России и за рубежом» (РАНХиГС) и Общецерковной аспирантурой и докторантурой имени свв. Кирилла и Мефодия, где Кристина Штекль в 2011 г. читала курс лекций на кафедре общественных наук.
Как отметил, открывая презентацию, сотрудник Общецерковной аспирантуры Александр Кырлежев, книга была написана в тот период, когда некогда бурная дискуссия на тему «РПЦ и права человека» немного поутихла, были разработан основной внутрицерковный документ на этот счет («Основы учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека», 2008 год) и появилась возможность академического анализа, подведения итогов этой дискуссии, которая, как можно предположить, будет возобновляться.
Автор книги рассказала о том, как возник ее интерес к данной теме: она выросла в маленькой деревне в австрийских Альпах, где все члены сельской общины исповедовали католицизм, еще в 1980-е гг. «быть католиком – это было нормально». И вот буквально на глазах будущей исследовательницы все изменилось: наступление секуляризма привело к идеологическому напряжению, «одержимости проведения границ между религиозным и светским».
Кристина Штекль пишет в предисловии, что стала следить за борьбой Русской Православной Церкви против секуляризма, потому что хотела больше узнать о практических способах проведения границы между религиозным и секулярным. «Мне было интересно понять, как эта религиозная традиция, находившаяся под коммунистическим прессом, будет жить в условиях свободы», – отмечает она.
При этом автор опиралась на учение Хабермаса о том, что в «постсекулярном» обществе должно быть место как для религиозных, так и для секулярных аргументов. Именно с этой точки зрения она изучала дискуссию о правах человека в РПЦ – «как пример того, каким образом религиозная традиция вступает в сферу публичной дискуссии и «переводит» свои идеи на секулярный политический язык». Однако, погрузившись в конкретный материал, она «со все возрастающим недоумением» обнаруживала, что в России эта модель не работает: вместо ««процесса взаимного дополнительного обучения» (по Хабермасу) религиозное и светское сосуществуют в «переживании взаимной хрупкости», а идеи русского православия, по мнению исследовательницы, очень трудно «перевести» на язык, внятный светской аудитории и тем более – примирить с либеральной демократией.
Автор делает вывод о том, что Русская Православная Церковь выступила с критикой концепции прав человека «совсем не потому, что она православная, и не потому, что русская». Стержень полемики РПЦ с концепцией прав человека находится в природе всей христианской (и шире – религиозной) традиции, которая «в XXI веке не может избежать конфронтации с тем представлением о «священности» личности, которое этой концепции свойственно». Если католики и протестанты давно были «вынуждены» определить свое отношение к правам человека, то в РПЦ этот процесс самоопределения еще идет. Его особенность, на взгляд австрийской исследовательницы, в том, что он осуществляется «в условиях политического авторитаризма и регресса демократических институтов и ценностей; более того, определяя свое отношение к правам человека, РПЦ способствует именно такой политической эволюции».
К. Штекль охарактеризовала структуру книги: первая глава рассматривает отдельные сюжеты, касающиеся «столкновения РПЦ с современной идеей прав человека» до 2000 года. Тенденция для этого периода очевидна: «во всех случаях происходило усиление негативного отношения РПЦ к концепции прав человека». Вторая глава посвящена «загадочному явлению»: РПЦ не отвергает концепцию прав человека полностью, но занимает по отношению к ней «двойственную позицию, или позицию критической дистанции». Об этом свидетельствует анализ внутрицерковной дискуссии – начиная с обнародования «Основ социальной концепции» в 2000 году и до принятия документа «Основы учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека» в 2008 году. В третьей главе содержится анализ этого программного документа, он сравнивается с другими документами, посвященными правам человека. Четвертая глава дает представление о том влиянии, которое имел церковный документ внутри страны и за ее пределами, а также о конкретных реакциях других христианских церквей на документ РПЦ.
Пятая глава обобщает изученное в теоретическом плане: здесь автор размышляет о том, каковы последствия традиционной религиозной конфронтации с современным пониманием прав человека, как соотносятся религия и политический модерн. К. Штекль отметила, что ее книга – «лишь веха на пути соответствующих исследований», что, учитывая развитие ситуации, «последнее слово относительно позиции русского православия по вопросу о правах человека еще не сказано».
Высоко оценив результаты исследования в целом, директор Информационно-аналитического центра «Сова» Александр Верховский не согласен с некоторыми его выводами. Так, он отметил, что не стоит переоценивать элемент «принятия» РПЦ, пусть и критического, концепции прав человека: на протяжении первого десятилетия XXI века никакой эволюции позиции РПЦ не произошло, «установки на открытый диалог… как не было, так и нет». По его словам, доминирует иная установка: «на противостояние западной апостасийной цивилизации».
Кристина Штекль с интересом отнеслась к дискуссии, в которой приняли участие Александр Кырлежев, профессор РГГУ Александр Агаджанян, адвокат Лев Симкин, историк Церкви Надежда Белякова и другие. Статья австрийской исследовательницы на русском языке по теме книги будет опубликована в журнале «Государство, религия, церковь в России и за рубежом», пообещал А. Кырлежев.