Мы знаем, что Вы давно хотели снять этот фильм. Сценарий был написан 10 лет назад. Сейчас старец Паисий стал очень популярным. О нем на российском телевидении делается много документальных фильмов. Чем он привлек Вас?
На самом деле я спасался им, когда работал в одной студии в очень тяжелой обстановке. Кроме того, это была еще и Москва, которая сама по себе очень тяжелый город. Иногда хотелось выть от тоски. Это был 2002 год. Зима… Жилье я себе снял со сквозняками и текущими кранами…
Я сидел по ночам, почитывал старца Паисия, и тихо писал сценарий «своего» батюшки. Знаете, у каждого свое представление об идеале батюшки. Я думал, что хочу жить вот с таким батюшкой, хочу любить именно такого батюшку, хочу быть таким нелепым послушником и при таком батюшке с удовольствием попадать во всякие глупости, совершать те поступки, которые свойственны неофитам. Я видел именно такого батюшку и попытался воплотить это в сценарии.
Многое я заимствовал из ваших «Притч»: хороший батюшка — плохой послушник, хороший полицейский — злой полицейский. Сценарий родился, скорее, посреди обиды, когда тебя давят со всех сторон, а сказать ты ничего не можешь, потому что жить надо, зарабатывать надо, терпеть надо. Я думаю, что это типично для любого человека.
Я недавно читал у Агаты Кристи, что перед тем как она начинала писать, у нее наступало отчаяние. Оказывается, это бывает у всех светских артистов и художников. Я регулярно пишу сказки для взрослых, и бывает, что хоть на стенку лезь, — так плохо, а потом строчечка за строчечкой — и все пошло. Какая-то странная физиология. Так что ничего такого радостного и веселого рассказать о «Старце Паисии» не получается. Он родился от отчаяния.
Вообще, с фильмом было очень много проблем. У меня даже случился сердечный приступ, и меня положили в больницу. Все было поначалу против этого кино, но… был Шумаков. Есть такой Сергей Леонидович — генеральный директор канала «Культура», который прочитал сценарий и сказал: «Хорошо, я тебе дам документальный бюджет на это все. Справишься?» Я отвечаю: «Куда деваться?» И он действительно от начала до конца в меня верил. Он меня выручил, потому что когда работаешь и знаешь, что твоим первым зрителем будет по крайней мере продюсер такого ранга, это дает силы.
Как Вы подбирали актеров?
Сережа Соколов играл старца Паисия. За год я ему сказал, чтобы он перестал бриться. Сережа спросил: «Зачем?» Я ему достал сценарий. У Сережи очень плохая память, и работать с ним было мучительно, однако он по натуре своей артист.
У Вас не было сомнений в актере? Вы сразу знали, что это будет именно этот человек? Не было желания пробовать профессионального актера?
У меня была куча сомнений. Изначально не возражал против этой роли Богдан Ступка. Еще года два назад Богдан Сильвестрович посмотрел и сказал: «Я не против». Он бы сделал это по-своему, и получилось бы другое кино, но Богдан Сильвесторович уже был тяжко болен, и когда мы отснялись, пришло известие, что он умер. А на всех остальных у меня просто не было денег.
Мне кажется, Сергей Соколов — настоящее открытие. Он замечательный. Но я представляю, как тяжело было, ведь он не профессионал в кино, а инженер, как Вы говорите.
Он очень хороший инженер. Сергей — актер любительского народного театра. Я даже состоял в этом театре. Ведь на самом деле актерская профессия — отвратительная, как бы мы ни говорили. Скажешь актеру: «ври» — и он врет. Система Станиславского вся основана на лжи: иди от себя, проживай чужую жизнь. Я думаю, что с этим вы с вашим театром сейчас сталкиваетесь. Вы знаете, что нельзя прожить жизнь Девы Марии. Можно ее обозначить только, можно обозначить Иосифа. Поэтому с актерами очень тяжело, особенно когда ты чувствуешь, что они начинают не обозначать — проживать.
Сережка как раз умеет изобразить. Я его привел к своему духовнику, который сказал ему: «Только я тебя умоляю, не подумай, что ты старец Паисий, ни минуты». Слава Богу, он все время понимал, что он Сергей Соколов. Я из него вытаскивал ребенка, вот он своего ребенка показывал и оказался близок к старцу Паисию.
Даня, который послушника играл, — музыкант. У него своя небольшая рок-группа. Ему 21 год, совсем малыш. Для него это все было впервые.
Очень нам помог отец Иона (сейчас он уже епископ) — наместник Ионинского монастыря. У нас были проблемы с местом для съемок. Приехал я к нему и говорю: «Отец Иона, помоги». Он говорит: «Дай прочитать, что у тебя там». Отец Иона — светлейший человек. Он прочел сценарий и говорит: «Ну, давай снимай». Я говорю: «Можно, я в монастыре Ионинском буду снимать»? — «Можно». — «Отец, а можно в скиту?» — «Можно и в скиту». — «Отец, а можно у меня монахи будут в кадре работать?» — «Да».
Честно говоря, эпизод, которым я горжусь, сделал не я, а отец Николай — монах. Он как раз в скиту был. Отец Николай — большой любитель кинематографа. Я говорю: «Мне надо вынести тело из алтаря». Отец Николай: «Спокойно, сейчас все сделаем с одного дубля». Он собрал всех монахов и говорит: «Братья, вперед». И на весь храм: «Благословляется с одного дубля». И все сделали четко.
Этот момент есть и в «Притчах». Вообще, самое лучшее кино делают монахи. И лучшие актеры — это тоже монахи. Они не врут. Они все делают спокойно, читая про себя молитвочку.
Я как-то снимал в Елоховском соборе про одного регента — Гену Константинова. Всякий раз, когда просматривал отснятый материал, думал: «Почему у людей такие нормальные, спокойные, ненапряженные лица?» Они мне сказали: «А мы всякий раз молитву читаем, когда ты на нас камеру направляешь». Теперь, если я у кого-то беру интервью и мне нужен хороший молчаливый план, то я говорю: «Давай-ка про себя молись, пожалуйста».
Есть такой режиссер Ираклий Квирикадзе. Я как-то снимал его крупным планом. И попросил: «Прочитайте про себя молитву». Он спрашивает: «Зачем?» Я говорю: «Лучше будете выглядеть». — «Ну, давай попробуем». Я поставил камеру. Он прочитал про себя молитвочку. Потом посмотрели вместе, и Квирикадзе говорит: «Ты знаешь, хорошо…»
Монахи меня выручали во всем. Молитва за нас была сугубая. Мы все сняли за месяц.
Кто музыку писал?
С музыкой тоже были проблемы. Есть у нас замечательный композитор Елена Яковлева. Православный человек, регент в нашем храме. Она написала прекрасную музыку, но эта музыка никак не подходила к фильму.
Однажды в Киеве я познакомился с одним парнишкой из Тамбова. На его сайте мы прочитали: «Пишу музыку для кино бесплатно». Он аккордеонист. Я отослал ему смонтированный материал. Так что в фильме вы слышите его музыку, он сам там играет.
Был показ фильма на канале «Культура», было широкое обсуждение…
Да. Его показали под Рождество и сделали это очень вовремя. Дальше уже все пошло хорошо. Фильм стал популярен в Интернете.
Насколько Вам важна ответная реакция зрителей? Тяжело, когда ты выкладываешься, но при этом не понимаешь, хорошо это или плохо, нужно это или нет. Вас это беспокоит? Или для Вас важно: сделал — и слава Богу?
Я иногда читаю отзывы, но с большим скрипом, потому что у меня здесь плохой Интернет.
Есть все-таки потребность смотреть?
Это по тщеславию, конечно же. А на самом деле этот фильм меня смиряет. Знаете, я живу в такой дыре, что и хочется, чтобы меня кто-то похвалил, да некому. Точно ответил Петрович (оператор-постановщик, технический монтажер) продюсеру, когда тот спросил: «Ребята, вы не хотите фильм сделать для каннского фестиваля?» — «Да мы вообще-то в Царство Небесное собрались». Поэтому мне все равно. Получилось кино — хорошо, не получилось — ну, что же делать.
На самом деле я доволен «Старцем Паисием», я сделал хорошо. «Старец Паисий» весь неправильный по драматургии. Как-то был у меня в гостях грек, духовное чадо старца Паисия. Он посмотрел кино и говорит: «Да, святость логике не поддается». Потому что когда я вижу правильно выстроенное кино, мне скучно.
Принцип золотого сечения использовался в фильме?
Знаете, я в прошлом архитектурой занимался… Помню, разрабатываем фасады, пришел один и говорит: «Я прочитал все про золотое сечение. Неделю трудился над фасадом — такая ерунда получилась, хотя все по закону, по пропорциям». Так что нет золотого сечения в кино и вообще в жизни. Все по сердцу, все по душе, все по любви…