Историк-медиевист Эдвард Грант рассматривает вопрос о возникновении современной научной культуры из мысли религиозных мыслителей эпохи средневековья. Книга рассматривает вопрос о влиянии греческой и арабской науки в XII - XIII веках, в особенности работ Аристотеля по логике и естественной философии, на изменение отношения к науке в Западной Европе. Она демонстрирует, как средневековые университеты и их преподаватели распространяли позитивное отношение к рациональному поиску, и сделали возможной ориентацию Западной Европы на научное знание. Автор опирается на первоисточники и приводит в книге тексты документов, что позволяет читателю увидеть, как ведущие ученые этой эпохи понимали взаимоотношение между религией и наукой.
В противоположность популярному мнению о том, что наука и религия всегда находились в исторической вражде, взгляду, стимулированному работой Эндрю Диксона Уайта «История войны науки с теологией в христианстве» (Andrew Dickson White's A History of the Warfare of Science with Theology in Christendom, 1896), Грант убедительно демонстрирует, что средневековая Церковь благосклонно относилась к естественной философии, используя ее принципы в богословской дискуссии и анализе.
Исследование темы начинается с утверждения Гранта о том, что «действительное начало диалога науки и религии проистекает от Платона и его ученика Аристотеля».[i] Хотя можно утверждать, что такой дискурс имел начало в Милетской философской школе, Грант совершенно справедливо посвящает первую часть своей работы Аристотелю, который оказал огромное влияние на последующее развитие как научного, так и религиозного знания. Аристотелевская концепция Перводвигателя, который является предельной причиной всякого взаимодействия и изменения, проведение им пространственного и материального отличия между небесным и подлунным миром, его телеологический космос - были частью метафизики, которая стала «доминирующим аналитическим инструментарием», когда была применена по отношению к Богу христианства в раннем средневековье.[ii] Вследствие столь обширного влияния Аристотеля на христианское средневековье вторая глава книги посвящена рассмотрению корпуса работ Аристотеля и его технике анализа философских проблем.
Далее Грант анализирует раннее христианство, показывая, что ранние отцы Церкви изучали естественную философию главным образом для того, чтобы углубить свое понимание христианской веры, нежели ради самого знания. Так как Бог «создал мир как полностью самостоятельную сущность», действующую по своим собственным законам, считалось, что «разум должен проникнуть в природу, чтобы найти Бога»[iii]. Грант демонстрирует отношение к естественной философии таких отцов Церкви как Иустин Мученик, Климент Александрийский и Иоанн Дамаскин, подробно излагая их подходы к примирению греческой языческой философии и христианства.
В 4 главе представлен замечательный раздел о ранней литературе, посвященной истолкованию Шестоднева. Грант замечает, что проблемы относительно создания света в четвертый день, роль астрономии и астрологии в событиях второго дня, и метеорологический анализ третьего дня, когда Бог создал элементы и подлунный мир, свидетельствуют об использовании литературы, посвященной истолкованию Шестоднева, как важного логического богословского инструментария при обсуждении вопросов естественной философии. Далее Грант объясняет, почему логика стала главным предметом изучения в XI веке, анализирует вопрос о применимости логики к средневековым вопросам о Божественном Откровении и роли, которую играла логика в последующей борьбе между наукой и религией. Далее после краткого обсуждения латинских энциклопедистов V-VIII вв. автор обращается к рассмотрению периода средневекового возрождения XII века. Поскольку эта работа посвящена вопросам отношения науки и религии, естественно, что Грант должен обратить особое внимание на схоластику и возникновение университетов, а также на влияние греко-арабской естественной философии и влияние ее на богословскую полемику. Автор обращает мало внимания на технологические новшества эпохи средневековья, упоминая лишь усовершенствование конной упряжи и использование трехпашенной системы земледелия, хотя этому важному вопросу следовало бы обратить больше внимания, поскольку книга имеет своей целью показать гармонию средневековой философии и религии с исследованием естественного мира. К сожалению автор не упоминает о таких средневековых изобретениях, как водяные мельницы, водяные помпы, латинский парус, и, что более важно, механические часы. Механические часы были изобретены в 996 г. с целью будить монахов на молитву Гербертом Аурилляком, позднее ставшим папой Сильвестром II (999-1003), что само по себе свидетельствует о примечательном слиянии научного знания и религиозной практики.
В 5 главе автор рассматривает богословско-философские взгляды неортодоксальных мыслителей XII века, таких как Тиеррий Шартрский и Аделяр из Бата. Они попытались создать рациональную методологию исследования природы еще до принятия Западом аристотелевского корпуса и возникновения университетов. Когда Аристотель в последующие два столетия стал частью средневекового университетского образования, их методология внесла вклад изменение отношения между наукой и религией, что прекрасно изложено автором в двух последующих главах.
В XIII веке использование логики в университетском образовании в отношении к вопросам богословия создало напряженность между факультетами искусств и теологии. Рассматривая папское осуждение еретических тезисов в 1277 г. в Парижском университете, Грант показывает, что осуждение включало идеи о вечности мира ограничение власти Бога. Эти предписания были отражением языческой натурфилософии, которые рассматривались как угрожающие первенству теологии как «царицы наук». Грант пишет: «Тринадцатое столетие положило основание для взаимодействия между наукой и религией в четырнадцатом и пятнадцатом столетиях... Теология и власть Церкви были достаточны, чтобы обуздать и ограничить амбиции магистров искусств, которые стремились ... получить свободу своим стремлениям интерпретации физического космоса прямо в терминах Аристотеля, не обременяя себя никакими богословскими ограничениями. Позднее в четырнадцатом столетии стало очевидно, что богословы имели большую степень широты использования естественной философии ... о чем они свидетельствуют в своих богословских сочинениях... В противоположность этому магистры искусств обычно стремились избежать введения богословия в свои комментарии и вопросы, посвященные естественной философии Аристотеля».[iv]
Грант анализирует труды Жана Буридана, чтобы показать пределы ограниченность факультетов искусств XIII века, которую они обнаруживали в своей спекулятивной деятельности, иногда имевшей неожиданные следствия. Если Бог мог в действительности сделать что-либо своей властью, рассуждал Буридан, Бог мог создать вакуум внутри или вне мира, несмотря на то, что Аристотель отрицает такую возможность. Альберт Саксонский также рассуждал, «может ли тело двигаться в вакууме, который сверхъестественным образом создал Бог», что привело других ученых, таких как Николь Орем и Томас Брадвардин к рассмотрению прямолинейного движения как абсолютного движения независимо от места.[v] Гранд здесь пытается продемонстрировать, каким образом осуждения 1277 г. неожиданным образом оказали положительное влияние на развитие физики.
По мере развития XIV столетия, однако, ограничения 1277 г. не были оставлены. Богословие стало более аналитической дисциплиной, использующей логические методы натурфилософов. Божественная бесконечность анализировалась с помощью инструментария, рассматривавшего вопрос о бесконечной делимости математического континуума. Работы Гроссетеста по оптике использовали теорию иллюминации для того, чтобы проанализировать вопрос об укреплении благодатью, а Мертонианская школа в Оксфорде в 1330-е и 1340-е годы «измеряла» субъективные качества, такие как справедливость и честь количественным образом. Единственной областью богословия, недоступной такому анализу, оставалось учение Откровения, в особенности учение о Троице и Евхаристии. Их внутренние парадоксы рассматривались как недоступные разуму и логике.
С XIII по XV века Священное Писание в тех местах, где оно, казалось, противоречило наблюдаемым естественным явлениям, истолковывалось аллегорическим образом. Несмотря на позднейшее столкновение (Грант называет его «ледоходом») в XVII веке при принятии Галилеем коперниканского гелиоцентризма в противоположность библейскому геоцентризму, средневековые философы обращали мало внимания на то, чтобы «обратить Библию в книгу, которая якобы содержала тайны природы и ее действий»[vi]. Автор далее рассматривает значение Коперника в развитии научного знания и характер его религиозно-философских воззрений. Справедливости ради следует отметить, что автор немного говорит о влиянии на Коперника пифагорейства и неоплатонизма, а также акцентирует мало внимания на том, что коперниканская гипотеза была более чем просто отметкой «начала конца средневекового мировоззрения».
В последней главе Грант высказывает спорный тезис о том, что разделение средневекового университета на факультеты искусств и богословия стало предвестником последующего разделения в западном обществе церкви и государства, а также церкви и науки. Автор также проводит сравнение того, каким образом наука и религия взаимодействовали в Византийской империи, исламском мире и на латинском Западе.
Книга снабжена аннотированной библиографией наиболее важных работы по науке и религии средневековья, что будет полезным для более глубокого изучения данной темы. Она представляет интерес как историческое введение в проблематику диалога науки и религии и будет полезна всем, кто желает понять характер взаимоотношения научного и религиозного знания от античности до начала эпохи Возрождения.
Содержание
Иллюстрации XI
Хронология событий XIII
Глава 1. Введение 1
Средние Века: время невежества и Варварства? Или период стремительных инноваций? 2
Религия и науке у греков до возникновения христианства 13
Распространение науки 26
Краткое описание 2-8 глав 30
Глава 2. Аристотель и начало двухтысячелетней истории натурфилософии 33
Жизнь 33
Работы 34
Достижения 37
Космос Аристотеля и натурфилософия 41
Форма натурфилософии 47
Глава 3. Наука и натурфилософия в Римской империи 57
Натурфилософы досократики 57
Возникновение и развитие наук в греческом мире 60
Науки о жизни 60
Точные науки 67
Этапы науки в Римской империи до VI в.н.э. 83
Глава 4. Первые шесть веков христианства: христианское отношение к греческой философии и науке 97
Тайна религии и астрологии 97
Триумф христианства в Римском мире 101
Христианство и языческий интеллектуальный мир 103
Комментарии на Бытие: христианское понимание творения мира 114
Глава 5. Возникновение новой Европы после вторжений варваров 137
Латинские энциклопедисты 137
Западная Европа в период упадка 145
Новая Европа в XII столетии 146
Начала новой натурфилософии 161
Глава 6. Средневековые университеты и влияние естественной философии Аристотеля 165
Переводы книг Аристотеля по естественной философии 166
Университеты в средние века
Типы литературы по натурфилософии 172
Отношение между натурфилософией и теологией в XIII веке 176
Является ли теология наукой? 184
Глава 7. Взаимоотношения между натурфилософией и богословием в XIV-XV веках 191
Влияние осуждения 1277 г. на естественную философию 195
Влияние религии на естественную философию в средние века 202
Роль естественной философии в теологии 206
Значение и уроки взаимодействия между естественной философией и теологией 220
Глава 8. Отношение между наукой и религией в византийской империи, исламском мире и на латинском Западе 225
Византийская империя 225
Ислам 230
Латинский Запад 243
Первоисточники 249
Аннотированная библиография 279
Индекс 295
[i] P. 1.
[ii] P. 19.
[iii] P. 135.
[iv] P. 189.
[v] P. 196.
[vi] P. 224.