Докладчик исходит из тезиса о том, что «признанность церковнославянского находится в тесной связи с его участием в становлении и развитии литературно-языковой нормы каждой национально-языковой общности в отдельности». По его сведениям, в настоящее время в Болгарской, Македонской и Сербской Церквах наблюдается «конкурентное употребление» церковнославянского и современного языкового стандарта.
В Чехии проблема богослужения на национальном языке во многом оказалась решающей при отказе части жителей страны от католицизма и перехода в основанную в 1920 году Чехословацкую Гуситскую Церковь, совершавшую богослужение по-чешски.
Более подробно докладчик остановился на ситуации в Болгарской и Сербской Православных Церквах.
Несмотря на близкое родство сербского и болгарского языков с церковнославянским, проблемы «непонятности языка церковной молитвы» не избежали и южные славяне, болгары и сербы, продолжил докладчик. В Болгарии процесс перевода богослужений на болгарский язык начался в конце первого десятилетия ХХ в.; в 20-е гг. ХХ века была опубликована Синодальная Библия на современном болгарском языке, а вслед за ней — многие богослужебные книги. В 1998 г. церковно-народный собор Болгарской Православной Церкви официально разрешил чтение и пение в храмах на современном болгарском языке. К. Мозгов обратил внимание на то, что сторонники богослужения на новоболгарском языке обращаются именно к традиции свв. Кирилла и Мефодия.
Важно, что «разрешение служить на современном и понятном языке в Болгарии не повлекло повсеместного отказа от церковнославянского». Анализируя эту ситуацию, автор доклада указывает на «весомые причины внеязыкового характера»: «востребованность проповеди и богослужения на родном языке во многом определяется общей обстановкой и атмосферой церковной жизни». То есть проблему богослужебного перевода имеет смысл рассматривать только в контексте «вообще возрождения церковной жизни, её духовного обновления», иначе переводы окажутся «просто некоторой роскошью».
Наиболее удачным К. Мозгов считает опыт Сербской Православной Церкви (СПЦ), где уже более сорока лет богослужение совершается как на церковнославянском, так и на сербском языке. «Такое положение в сегодняшней СПЦ — плод многолетних трудов и еще более долгой дискуссии, начало которой относится к 60-м годам XIX века», — отметил докладчик. Он сослался на исследование профессора богословского факультета СПЦ в Белграде Ксении Кончаревич, которая подчеркивает, что «высшие органы СПЦ никогда не выступали за радикальные решения, т.е. они не одобряли полный переход на сербский язык и выход церковнославянского из употребления, и вместе с тем им была не близка и позиция об исключительности и обязательности церковнославянского богослужения». В результате сегодня священники в Сербской Церкви пользуются полной свободой выбора богослужебного языка, причем они могут выбирать язык для каждой части богослужения. «В одних храмах по-сербски читается лишь Писание, в других на сербском произносится текст молитв, но поют по-славянски, в третьих звучит только церковнославянский, а где-то оба языка звучат попеременно», — приводит пример К. Мозгов.
«Предпочтение того или иного решения во многом обусловливается конкретными условиями, т.е. зависит от специфических местных особенностей и характеристик среды: так, в диаспоре и в местах с многонациональным составом населения служат преимущественно по-сербски, в духовных школах и в монастырях — преимущественно по-славянски. Выбор языка зависит и от характеристик конкретной структурной части богослужения: элементы с ярко выраженной дидактической функцией — апостольское и евангельское чтение, а также совместные моления — произносятся преимущественно на сербском языке, тогда как элементы с функцией величания, возношения хвалы — антифоны, изобразительные псалмы, тропари, кондаки, богослужебные гимны — главным образом остаются на церковнославянском языке», — цитирует К. Мозгов сербскую исследовательницу.
Как относятся верующие к такому параллельному функционированию языков в Церкви? Судя по опросам сербских ученых, за комбинированные богослужения высказалось 57,8%; 20,8% — за церковнославянский и 20% — за сербский языки. Подавляющее большинство опрошенных (71,8%) считают, что оба языка — сербский и церковнославянский — останутся в богослужебном употреблении, а 24,6% думают, что церковнославянский постепенно выйдет из употребления. При этом оказывается, что «для современного мышления тезис о святости языка, по-видимому, неприемлем» (69,4%), но все же 26% опрошенных приписывает этот «атрибут» именно церковнославянскому языку, а не сербскому.
Обобщая опыт названных стран, К. Мозгов делает следующий вывод: «Стоит поддерживать любое начинание, любую инициативу, будь то попытки ограничиться заменой «непонятных» слов… и греческих синтаксических конструкций, будь то создание современной версии «облегченного» церковнославянского (к чему вела вся его история), будь то попытки перевода на церковно-русский язык. Главное, чтобы ситуация не стояла на месте, чтобы в нашей Церкви и в этой сфере ее жизни началось живительное движение». Докладчик подчеркнул, что задача, стоящая перед специалистами, работающими в Межсоборном присутствии и всеми, для кого важна проблема богослужебного языка, — «выработать, сформировать особый литургический стиль русского языка, или церковно-русский язык, используя все накопленное к сегодняшнему дню богатство русского литературного языка». Выступавший напомнил в заключение, что в ХХ веке новомучениками и исповедниками российскими богослужебные тексты создавались уже на русском языке, «а их опыт нам еще предстоит освоить и актуализировать».