Субъекты права собственности религиозных организаций Русской Православной Церкви
Апробационная статья игумена Силуана (Баранова), выпускника МДА, соискателя ученой степени кандидата богословия, посвящена изучению проблемы субъектов права собственности религиозных организаций Русской Православной Церкви. Статья публикуется в авторской редакции.
Статья

Сложность проблемы субъектов права собственности религиозных организаций Русской Православной Церкви обусловлена с одной стороны, необходимостью изучения обширной правовой базы, включающей не только действующее гражданское законодательство, но и уставы религиозных организаций Русской Православной Церкви (прежде всего Устав Русской Православной Церкви), а с другой – малоизученностью в современной цивилистике. Вместе с тем, эта проблема достаточно исследована дореволюционными специалистами в области церковного права[1].

Действующее законодательство в рамках Федерального закона РФ "О свободе совести и о религиозных объединениях" (п. 1 ст.21) дает основание считать, что субъектами права собственности движимого и недвижимого имущества являются все религиозные организации (как централизованные, так и местные).

Данный принцип заложен и в Уставе Русской Православной Церкви. Пункт 4 раздела 15 данного Устава, носящего наименование "Имущество и средства", закрепляет, что Русская Православная Церковь в целом является субъектом права собственности принадлежащего ей движимого и недвижимого имущества. Одновременно, субъектами права собственности признаются и канонические подразделения Русской Православной Церкви (приходы, монастыри, духовные учебные заведения и т. п.). Так, согласно п. 23 того же раздела Устава "приход, монастырь, Духовное учебное заведение, братство и сестричество вправе использовать для своих нужд земельные участки, здания, в том числе культовые, объекты производственного, социального, благотворительного, культурно-просветительного и иного назначения, включая отнесенные к памятникам истории и культуры, а также любое другое имущество, необходимое им для обеспечения своей деятельности, предоставляемое государственными, муниципальными, общественными и иными организациями и гражданами, в соответствии с законодательством страны нахождения прихода, монастыря, Духовного учебного заведения, братства или сестричества, или иметь его в собственности".

Таким образом, субъектами права собственности являются как Русская Православная Церковь в целом, так и ее структурные подразделения. Соответственно, в уставах религиозных организаций, входящих в структуру Русской Православной Церкви, также закреплено, что последние являются собственниками принадлежащего им движимого и недвижимого имущества.

Однако, ряд специалистов по проблеме правового статуса религиозных объединений, в частности, И.А. Куницын и М.В. Ильичев, отрицательно оценивают вышеназванные положения Устава Русской Православной Церкви[2].Такая отрицательная оценка связана, в первую очередь, с неопределенностью в судьбе недвижимого имущества, оказавшегося в собственности канонических подразделений Русской Православной Церкви. Так, в частности, специалист по имущественно-правовым вопросам религиозных объединений М.В. Ильичев отмечает: "... вызывает некоторое беспокойство тот факт, что теперь каждое каноническое подразделение имеет возможность самостоятельно распоряжаться своим имуществом, которое должно было бы принадлежать Церкви в целом, а ведь именно недвижимость и земельные участки, на которых данная недвижимость находиться, являются ключевым моментом обеспечения жизнедеятельности канонических подразделении как с гражданско-правовых, так и с церковных позиций[3].

В связи с этим, желательно выделить категорию имущества, являющуюся "ключевым моментом" в обеспечении деятельности Русской Православной Церкви. Такая категория фигурирует в п. 7 раздела 15 Устава Русской Православной Церкви. В нее входят культовые здания, здания монастырей, епархиальных учреждений, Духовных школ, общецерковных, епархиальных и иных архивов, общецерковных библиотек, предметов религиозного почитания, имеющих историческое значение. Однако, здесь имеется такой пробел, как отсутствие в перечислении земельных участков, относящихся к категории наиболее значимого имущества для Русской Православной Церкви.

С позиции гражданского права можно выделить следующие проблемы, связанные с собственностью канонических подразделений Русской Православной Церкви.

Во-первых, в перспективе истории не исключены ситуации возникновения так называемых "расколов", которые могут заключаться в том, что часть участников бывшей религиозной организации (как правило, прихода) создает новую религиозную организацию, не входящую в структуру Русской Православной Церкви. При этом прежняя религиозная организация продолжает существование. Однако в случае, если все участники религиозной организации приняли решение о создании новой религиозной организации, не входящей в структуру Русской Православной Церкви, прежняя религиозная организация должна быть ликвидирована. Понятно, что исключено преобразование религиозной организации, относящейся к одной централизованной религиозной организации в религиозную организацию, входящую в структуру другой централизованной религиозной организации. Это связано с тем, что исходя из смысла п. 5 ст. 11 Федерального закона РФ "О свободе совести и о религиозных объединениях", подтверждение о вхождении религиозной организации в структуру конкретной централизованной религиозной организации является документом, подтверждающим правомочность существования местной религиозной организации. При отсутствии такого подтверждения религиозная организация не может быть зарегистрирована.

Так И.А. Куницын считает, что отрицательный фактор заключается, прежде всего, в том, что в случае раскола местной религиозной организации и перехода ее части под юрисдикцию другой централизованной религиозной организации, отколовшаяся часть общины может предъявить свои претензии на имущество другой части общины, не пожелавшей выходить из подчинения Русской Православной Церкви. Понятно, что претензии при этом могут предъявляться, в том числе на недвижимое имущество общины.

Можно согласиться с И.А. Кунициным, что такие ситуации возникают на практике. Однако нельзя не учитывать и тот факт, что в законодательстве и уставах религиозных организаций Русской Православной Церкви предусмотрены определенные механизмы, защищающие от подобных неблагоприятных ситуаций.

Во-первых, вновь созданная религиозная организация не является правопреемником продолжающей свое существование религиозной организации.

Во-вторых, в соответствии с п.4 ст. 14 Федерального закона РФ "О свободе совести и о религиозных объединениях", правоспособность ликвидируемой религиозной организации как юридического лица прекращается, а имущество указанной религиозной организации распределяется в соответствии с ее уставом и гражданским законодательством Российской Федерации.

На практике все уставы религиозных организаций Русской Православной Церкви содержат соответствующие положения о судьбе принадлежащего им имущества в случае ликвидации организации. Так, согласно типовому уставу прихода Русской Православной Церкви, в случае ликвидации прихода как юридического лица, "его движимое и недвижимое имущество религиозного назначения переходит в распоряжение соответствующей епархии Русской Православной Церкви. Иное имущество (объекты, не входящие в категорию имущества религиозного назначения) реализуется на удовлетворение обязательств перед кредиторами, а также на исполнение договорных и иных законных требований юридических и физических лиц. Остальное имущество (имущество, оставшееся после удовлетворения требований кредиторов)после удовлетворения законных претензий кредиторов также переходит епархии". Аналогичные положения имеются в типовых уставах монастырей, православных духовных семинарий, академий и других канонических подразделений Русской Православной Церкви. Так, согласно типовому уставу приходов, "в случае ликвидации прихода как юридического лица, его движимое и недвижимое имущество религиозного назначения переходит в распоряжение соответствующей епархии Русской Православной Церкви". Таким образом, движимое и недвижимое имущество религиозного назначения оказывается полностью "защищенным" от претензий кредиторов. Однако необходимо подчеркнуть, что перечисленные положения уставов некоторым образом противоречат Федеральному закону РФ "О свободе совести и о религиозных объединениях", в соответствии с п.5 ст.21 которого, взыскание по претензиям кредиторов не может быть обращено на "движимое и недвижимое имущество богослужебного назначения". К сожалению, в законодательстве до сих пор не раскрыто, что входит в понятие имущества богослужебного назначения. По всей видимости, данное понятие значительно уже, чем категория имущества религиозного назначения. Однако поскольку законодательного подтверждения этому нет, понятия имущества религиозного и богослужебного назначения часто идентифицируют.119 Последний факт может служить частичным оправданием некоторой неувязки закона и уставов религиозных организаций Русской Православной Церкви.

Однако, несмотря на перечисленные выше механизмы, в случае расколов внутри религиозных организаций на практике все же возникают проблемы определения субъекта права собственности на имущество. Так, в 1993 году Московское епархиальное управление Русской Православной Церкви обратилось в Московский областной арбитражный суд с иском в интересах прихода Богоявленского собора города Ногинска Московской епархии Русской Православной Церкви к Суздальскому епархиальному управлению Российской Православной свободной церкви о выселении прихода последней из Богоявленского собора, прилегающей к нему Тихвинской часовни и других зданий (дома священников, трапезной, гимназий, лицея искусств, библиотеки с актовым залом, подсобного хозяйства и магазина)[4]. Решением от 28.04-05.05.93 по делу № 15-123 исковые требования Московского епархиального управления Русской Православной Церкви удовлетворены. Постановлением коллегии Высшего Арбитражного суда РФ по проверке в порядке надзора законности и обоснованности решений арбитражных судов, данное решение было отменено и передано на новое рассмотрение в тот же суд. Решением от 26.01.94 иск вновь удовлетворен. При этом здания Богоявленского собора и Тихвинской часовни переданы Московскому епархиальному управлению Русской Православной Церкви в пользование, остальные здания - в собственность. Однако данное дело вновь дошло до Московского областного арбитражного суда, который на этот раз решением от 03-06.04.95 в удовлетворении исковых требований отказал. Этим же решением признано право Богоявленским собором и Тихвинской часовней за православным приходом собора Богоявления г. Ногинска Украинской православной церкви Киевского патриархата. Президиум ВАС РФ счел, что данное решение Московского областного арбитражного суда противоречит нормам материального и процессуального права. В обоснование была приведена следующая аргументация. Во-первых, именно с приходом в честь Богоявления Господня Русской Православной Церкви (а не с другими вышеназванными религиозными организациями) 10 июля 1990 года исполком Ногинского горсовета заключил договор о передаче в бесплатное пользование зданий собора и часовни. Во-вторых, православный приход в честь Богоявления Господня Русской Православной Церкви и православный приход Собора Богоявления г. Ногинска Украинской православной церкви Киевского патриархата зарегистрированы как самостоятельные юридические лица. Между тем, вывод суда о переходе названной религиозной организации из юрисдикции Русской Православной Церкви в юрисдикцию Украинской православной церкви и, следовательно, о правопреемстве последней прав и обязанностей прихода Русской Православной Церкви, является ошибочным. В связи с изложенными и другими нарушениями судом норм материального и процессуального права, Президиум Высшего Арбитражного суда постановил отменить решение Московского областного арбитражного суда от 03-06.04.95 по делу № 15-123 и направить дело на новое рассмотрение в тот же арбитражный суд.

Следующим фактором, вызывающим опасения цивилистов, И.А. Куницын отмечает достаточную вероятность использования как движимого, так и недвижимого имущества, закрепленного на праве собственности за религиозными организациями Русской Православной Церкви, на цели, противоречащие уставу (в частности, для удовлетворения личных потребностей должностных лиц данных организаций).

Однако данная позиция И.А. Куницына также вызывает сомнение, поскольку согласно п. 2. Ст. 61 ГК РФ, религиозная организация может быть ликвидирована по решению суда при систематическом осуществлении последней деятельности, противоречащей уставным целям.

Таким образом, с мнением И. А. Куницына, как нам представляется, нельзя согласиться, поскольку в законодательстве и в уставах религиозных организаций Русской Православной Церкви существуют определенные механизмы защиты от названных автором негативных последствий.

Вышеназванная проблема, конечно, существует, однако ее причины не в том, что религиозные организации Русской Православной Церкви являются собственниками движимого и недвижимого имущества, а, в непредсказуемости судьбы той категории имущества, которая имеет особое значение для Русской Православной Церкви в целом. Понятно, что свободно распоряжаясь такими объектами и действуя при этом в рамках закона, канонические подразделения Русской Православной Церкви могут нанести вред интересам Русской Православной Церкви в целом. Вред может быть в первую очередь нанесен заключением сделок по отчуждению вышеназванных объектов. На практике, к сожалению, такие случаи бывали и касались отчуждения движимого имущества, но, понятно, что подобное может произойти и с недвижимостью. Так, например, в законодательстве нет запретов на отчуждение религиозными организациями-собственниками культовых зданий. Такую ситуацию сложно представить, но все же гипотетически можно допустить, что тот или иной приход решит "распорядиться" принадлежащей ему собственностью, совершив ту или иную сделку по отчуждению культового здания и прилежащего к нему земельного участка. Понятно, в какой степени при этом могут пострадать интересы Русской Православной Церкви.

Предупреждая такие последствия, авторы Устава Русской Православной Церкви, а вслед за ними и авторы конкретных уставов религиозных организаций, входящих в ее структуру, закрепили в уставах ряд ограничений права собственности данных организаций. Так, согласно п. 44 типового устава приходов Русской Православной Церкви «приход может иметь на правах собственности, пользования и аренды земельные участки для ведения подсобного хозяйства, создания сельскохозяйственных предприятий, строительства и для иных целей. Распоряжение земельными участками приход осуществляет по согласованию с епархией». Согласно п. 47 того же устава «распоряжение имуществом, принадлежащим приходу на правах собственности, безвозмездного пользования или аренды, приход осуществляет на основе подотчетности епархиальному архиерею». Аналогичные нормы имеются и в типовых уставах других канонических подразделений Русской Православной Церкви. Понятно, что такие "ограничения" как противоречащие закону никаким образом не могут ограничивать религиозные организации Русской Православной Церкви при осуществлении последними права собственности.

Рассмотрим вопрос о субъекте церковной собственности в рамках церковного канонического права.

На основе римского права сложилось учение, именуемое теорией Божественной собственности, согласно которому церковное имущество, предназначенное исключительно для церковных нужд, принадлежит Богу. Большинство исследователей церковного права весьма критично отзывались о данной теории. Так, в частности, известный ученый Н. С. Суворов отмечал: «Христианский Бог есть Дух, чуждый человеческих слабостей и потребностей, а также человекоподобного отношения к миру. Он не подлежит определениям человеческого права... К Богу неприменимы юридические понятия и положения гражданского права: так, невозможно представить Бога, обремененным юридическими обязанностями, подлежащим взысканию за долги и т.п. Поэтому с христианским мировоззрением теория Божественной собственности на имущество не согласуется...»[5].

К первым векам христианства восходит и теория собственности нищих, провозгласившая нищих собственниками церковного имущества. В период возникновения данной теории главное назначение церковного имущества состояло во вспоможении тем, кто нуждался в общественном призрении. Все неспособные к заработку жили исключительно за счет церковного имущества. При этом духовенство также получало содержание из церковного имущества не столько потому, что служило Церкви, сколько вследствие действительной бедности. Если денег оказывалось недостаточно для содержания бедных, епископы считали своей обязанностью продавать даже священные сосуды для помощи бедным. Данной теории, в частности, придерживался Августин Блаженный, отмечая, что "епископы, распоряжающиеся церковным имуществом, это только прокураторы, уполномоченные хозяев, а подлинные хозяева - нищие"[6].

Вышеизложенные позиции были распространены в основном в Византии, а потом и на Руси.

В свою очередь, в Западной Европе в средние века распространена была теория общецерковной собственности, которая в качестве субъекта права собственности признает Церковь в целом (подразумевалась, прежде всего, католическая церковь). Данная теория не признавала структурные подразделения Церкви субъектами права. В эпоху Реформации и в новое время теория общецерковной собственности утратила свое значение.

В новое время была выдвинута так называемая теория целевого имущества, согласно которой церковное имущество принадлежит не физическим и юридическим лицам, а той или иной цели или назначению. Эта теория получила особенно широкое распространение среди канонистов- католиков.

Институтная теория, сформулированная в 19 веке, признает собственниками церковного имущества как Церковь, так и ее структурные единицы (или институты). Данная теория нашла воплощение в положительном праве как Западной Европы, так и России. Так, в Католической Церкви помимо самой Церкви субъектами права церковной собственности признаются отдельные религиозные организации: епископские дома, кафедральные и коллегиальные капитулы (или иначе приходы при кафедральных соборах), приходы, церковные фабрики, монашеские ордена и конгрегации, учебные и благотворительные церковные заведения.

В Российской империи конца 19-начале 20 вв. субъектами права собственности на имущество помимо Православной церкви являлись такие религиозные организации как "епархиальные начальства (нынешние епархии), монастыри и церкви (нынешние приходы)"[7]. Согласно ст. 413 Законов гражданских, среди имущества, принадлежащего данным организациям, значилось "имущество церковное (нынешних приходов), монастырское и архиерейских домов (нынешних епархий) - земли, угодья и мельницы, к церквам, монастырям и архиерейским домам приписанное, и все движимое их имущество". Как собственники религиозные организации Православной Церкви могли распоряжаться принадлежащим им движимым и недвижимым имуществом. При этом, однако, храмы, здания монастырей, часовни, иконы, являющиеся православными святынями и прочее наиболее значимое имущество, в отличие от настоящего времени, являлось собственностью Православной Церкви в лице Святейшего Синода.

Мы рассмотрели данные теории с целью выбора наиболее перспективной для разрешения противоречий в проблеме субъекта права собственности на имущество религиозных организаций Русской Православной Церкви в современных условиях. Здесь можно назвать идею, заложенную институтной теорией, и воплощенную в уставах религиозных организаций Русской Православной церкви, когда субъектами права собственности являются как сама централизованная религиозная организация, так и входящие в ее состав местные религиозные организации. В то же время на вопрос о том, кого же стоит считать субъектом права собственности на особо значимое для Русской Православной Церкви имущество, весьма удачно ответил М.В. Ильичев: «Все недвижимое церковное имущество религиозного назначения, а также недвижимое имущество, предназначенное для выполнения уставных целей канонических подразделений, должно находиться в собственности или пользовании только у самой Церкви в целом, а не у ее канонических подразделений. Церковь должна сконцентрировать у себя все недвижимое церковное имущество, которое впоследствии будет передаваться ею в пользование каноническим подразделениям на основании соглашения между Церковью и этим подразделением... Будучи единственным субъектом имущественных прав, Церковь сможет осуществлять единую политику в вопросе владения, пользования и распоряжения этим имуществом, пресекая тем самым возможные церковные расколы гражданско-правовыми методами»[8].

Таким образом, представляется, что единственно возможным путем разрешения проблемы является признание Русской Православной Церкви собственником наиболее значимого движимого и недвижимого имущества. В то же время можно не согласиться с М.В. Ильичевым в той части, что названное имущество должно находиться на праве безвозмездного пользования только у Русской Православной Церкви, а не у ее религиозных организаций. При этом предполагается, что впоследствии такое имущество, в свою очередь, будет передаваться Русской Православной Церковью в безвозмездное пользование каноническим подразделениям на основании соглашения между Церковью и этим подразделением. На наш взгляд, такой подход является неправильным, поскольку согласно п.1 ст.698 ГК РФ, ссудодатель вправе потребовать досрочного расторжения договора безвозмездного пользования, в частности, когда ссудополучатель без согласия ссудодателя передал вещь третьему лицу. В данном случае ссудодателем будет выступать государство, ссудополучателем - Русская Православная Церковь.

Необходимо отметить, что аналогичная проблема (а именно, юридической судьбы наиболее значимого для централизованной религиозной организации в целом имущества) существует во многих конфессиях. Исходя из этого обстоятельства, И.А. Куницын предложил иной вариант разрешения проблемы. Он заключается в закреплении на законодательном уровне за местными религиозными организациями движимого и недвижимого имущества на праве хозяйственного ведения. При этом подразумевается, что собственниками движимого и недвижимого имущества будут являться централизованные религиозные организации. В, частности, он отмечает: "К сожалению, кроме государственных и муниципальных предприятий, действующее гражданское законодательство не предусматривает возможности создания иных юридических лиц, в частности, религиозных организаций, основанных на праве хозяйственного ведения. Поэтому такой вариант решения проблемы потребует внесения изменений и дополнений в Гражданский кодекс РФ и Федеральный закон "О свободе совести и о религиозных объединениях"[9]. При этом подразумевается, что централизованные религиозные организации будут являться собственниками закрепленного за местными религиозными организациями движимого и недвижимого имущества. По мнению И. А. Куницына, религиозные организации "основанные на праве хозяйственного ведения" должны существовать как альтернативный вариант, который выбирается по инициативе религиозной организации, поэтому соответствующая новелла не должна исключать действие статьи 21 Федерального закона РФ "О свободе совести и о религиозных объединениях", которая предоставляет возможность религиозным организациям всех видов быть субъектами права собственности.

Однако вариант разрешения проблемы, предложенный И..А. Куницыным, едва ли можно считать целесообразным. Прежде всего, это связано с тем, что вряд ли найдутся религиозные организации (в первую очередь, местные), которые будут действительно заинтересованы в том, чтобы иметь принадлежащее им имущество не на праве собственности, а на праве хозяйственного ведения. Дело в том, что, являясь субъектами права хозяйственного ведения, религиозные организации окажутся лишенными той степени свободы участия в гражданском обороте, которую предоставил им Федеральный закон "О свободе совести и о религиозных объединениях". В первую очередь, это касается возможности религиозных организаций-собственников распоряжаться недвижимым имуществом. Поэтому существует опасность, что вышеуказанная новелла не будет применяться на практике.

По нашему мнению, тот факт, что аналогичная проблема существует у многих централизованных религиозных организаций, не является основанием для того, чтобы решать ее на законодательном уровне. По своей природе эта та проблема, которая должна решаться не на законодательном уровне, а внутри заинтересованных религиозных организаций. Можно признать, что, как было отмечено выше, целесообразным способом ее разрешения является передача централизованным религиозным организациям (в том числе, Русской Православной Церкви) в собственность наиболее значимого для конфессии в целом имущества. Однако, безусловно, непозволительно с помощью соответствующей нормы навязывать религиозным организациям именно такое разрешение проблемы. В этом случае государство будет нарушать п.2 ст. 4 Федерального закона РФ "О свободе совести и о религиозных объединениях", согласно которому государство не вмешивается в деятельность религиозных объединений, если она не противоречит закону.

Что касается "внутренних методов" разрешения проблемы, то в качестве таковых могут выступать, в первую очередь, гражданско-правовые договоры (в первую очередь, дарения), заключаемые между Русской Православной Церковью и входящими в ее состав религиозными организациями. Весьма эффективным "внутренним методом" могло бы являться Положение о церковном имуществе, которое упомянуто в Уставе Русской Православной Церкви, но, к сожалению, до сих пор не принято. В случае принятия Положения о церковном имуществе оно подпадет под разряд внутренних установлений Русской Православной Церкви.

Таким образом, можно сделать вывод, что, с одной стороны, весьма целесообразно признание субъектами права собственности на имущество как Русской Православной Церкви в целом, так и ее религиозных организаций. С другой стороны, желательно, чтобы имущество, имеющее решающее значение для Русской Православной Церкви, находилось в собственности последней.


[1] М. Красножен "Церковное право", Юрьев, 1917 г.; Епископа Никодима (Далматинского) "Православное церковное право", СП-б, 1897 г. ; А. С. Павлова "Курс церковного права", Свято-Троице-Сергиево Лавра, 1902 г; Н.С. Суворова "Конспект лекций по церковному праву", Москва, 1909 г.

[2] И.А. Куницын, Правовой статус религиозных объединений в России, М.: Отчий дом, 2000. С.278. М.В. Ильичев, журнал "Радонеж", 1997 г., №16-17 (61), с.21.

[3] См. Радонеж,1997 г., №16-17 (61), с.21.

[4] См. Постановление Президиума ВАС РФ № 5013\94 от 21.05.96. Вестник ВАС РФ, № 6, 1996.

[5] Н.С. Суворов, Курс церковного права, Ярославль, 1889-90гт.

[6] См. В. А. Цыпин, Церковное право, Курс лекций, Круглый стол по религиозному образованию в русской Православной Церкви, стр.379.

[7] Законы гражданские, типография М.М. Сталюсевича, 1911 г, ст.413.

[8] См. журнал "Радонеж", 1997 г, №16-17(61), с.21.

[9] И. А. Куницын. Правовой статус религиозных объединений в России, изд-во "Отчий

дом", Москва, 2000 г, стр.282.

Комментарии ():
Написать комментарий:

Другие публикации на портале:

Еще 9